Читать книгу "Арифметика войны - Олег Ермаков"

Вон там над скопищем глиняных лачуг, куполов, над деревьями, стенами видна крепость. Там город. Туда и надо добраться, найти военных, те что-нибудь скажут путное. Странно, конечно, недавно в стране случился военный переворот, введены войска, кое-где уже были серьезные столкновения, по ущельям прячутся недовольные, а в аэропорту их что-то не видно. Только часовые маячат возле ворот. Ну, по Кабулу он перемещался как-то один. Как и положено оперу. Не с оркестром же ездить? Под дулами танков? Не пропадет и здесь. Кардымов дошагал до бетонной дороги, опустил чемодан, достал пачку «Ту-134», но тут же спрятал ее и вынул другую пачку, американских сигарет «Мальборо», купил в Кабуле, никогда не курил, правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что сигареты выпущены по лицензии в Финляндии. Но все-таки в Ярославле и таких не бывает. Щелкнул зажигалкой, затянулся сладковатым дымом. «И в позе супермена он замер у окна», – снова дружески рокотнул Высоцкий.

Ну и бардак, спокойно думал Кардымов. С вылетом, конечно, сразу возникли проблемы; сотрудник Представительства ходил договаривался с руководителем полетов, связывался с заказчиками рейсов; и Кардымов должен был вылететь на советском транспортнике, но в итоге улетел на афганском пассажирском самолете. Сотрудник Представительства должен был послать радиограмму. И вот: то ли не послал, то ли здесь получили и забыли…

А сигареты действительно ничего. Можно будет покупать. Если такие, конечно, тут водятся, в провинции. Как это по-ихнему? Вилайят. Вот черт, инструкторы о плоскогубцах не забыли, а лучше бы порекомендовали тележку. Или чемодан только на колесиках.

Небо над Кардымовым было необыкновенно синим. А диспетчеры врали про плохую погоду. Он такую синеву видел только на китайском сервизе в серванте у замначальника Фильченко. Воздух слегка горчил. Или это от финского табака. Кардымов оглянулся, услышав шум, и увидел пылящую машину, автомобиль неизвестной марки. Но он катил не по этой дороге, а дальше, примерно в километре, – и ехал в сторону города. Весь разрисованный, с тюками на крыше, набитый людьми. А, вот оно что, подумал Кардымов и, выплюнув окурок, взял чемодан и пошел туда по горячей пыльной земле, слегка покачивая широкими плечами. За походку его прозвали Гусевым, он знал это. Не обижался. Даже смеялся, мол, не присоединить ли к Кардымову Гусева? Солидно: Гусев-Кардымов. Нет, говорил ему Ваня Дикманов, ты еще дослужись. А что? Да фамилия-то явно генеральская. Ну уж никак не ниже полковничьей. Полковник Гусев-Кардымов. Звучит. Ладно, согласился Кардымов.

Солнце палило зверски, спрятаться было негде. Кардымов обливался потом. Ему казалось, что его терзают клыками тигры. Он вспоминал вологодского капитана, которого солнечный млат выбил из игры. А Кардымов – играет.

Наконец послышался рокот мотора, и майор подобрался, оглядываясь. По дороге в пыли мчался раздолбанный грузовик. Раздолбанный-то раздолбанный, но разрисованный, как цирк шапито, в бумажных цветах (а это майору не понравилось). В кабине сидел один человек – шофер. Он сразу затормозил, скаля сквозь солнце, пыль и копоть зубы в улыбке, надо думать; распахнул дверь, что-то выкрикнул вопросительное.

– Салям алейкум, – ответил ему Кардымов. – Мужик, мне надо доехать в город, до царандоя. Царандой! Ферштейн?

Афганец в грязной чалме, плохо выбритый, с усами, растопыренными как солома – они и цвета такого были, от пыли, затараторил что-то. Кардымов подумал, что все-таки надо было еще хотя бы полгода сидеть в Ташкенте, учить этот язык. Он смотрел на афганца как на инопланетянина, ни слова не понимая. На «царандой» тот не реагировал. А Кардымов-то полагал, что это будет как пароль. Ну если бы приехал, допустим, этот басмач к ним в Ярославль и сказал, мол, короче, одно только слово «милиция» – что ж его б мурыжили? Сразу указали бы правильный путь.

В Кабуле это слово уже в ходу. А сюда, наверное, еще не дошло. Может, и революция не дошла? Но какая-то власть тут имеется?

– Друг, товарищ, – сказал Кардымов. – Вези в город. К начальству! Ну, в султанат! Вилайят. К губернатору. Короче, к шаху! Шах? Ферштейн? К шаху вилайята!

– А-а-а! – затряс головой водитель. – Фамиди, Садикулла фамиди, а.

Обрадованный Кардымов обошел грузовик и залез в кабину, но чемодан не помещался, мешал. Грузовик был, наверное, китайский. Или производства еще каких-либо пигмейских народов. Водитель тронул его за плечо и указал на кузов. Кардымову не хотелось расставаться с чемоданом. На этот счет их предупреждали, мол, народ там гостеприимный, но слишком бедный, не успеешь оглянуться и т. д. Да, это только в былинах Великой Октябрьской революции бедность не порок, а достоинство. Все-таки пришлось майору уступить. Но, заглянув в кузов, он увидел распластанные там окровавленные бараньи, кажется, шкуры. «Ёшь твоё!..» – тихо выругался Кардымов.

– Э, нет, товарищ! – решительно заявил он шоферу и посмотрел на дорогу. Дорога была пустынна и туманна от зноя. Стоять по такой жаре и ждать еще? И майор сел в кабину, а чемодан водрузил между колен. Теперь ему плохо была видна дорога впереди, ну зато можно было смотреть в боковое окно. – Поехали.

И грузовик тронулся, загрохотал бортами, в кабину отовсюду полезла серым киселем пыль.

– Так ты по кожевенному делу? – спросил майор. – Как тебя? Сади… Саади?

– Садикулла! – выкрикнул афганец радостно.

Кардымов кивнул.

– А я Виктор, – он подумал, называть ли отчество, и не стал, добавил только, что он из СССР.

Афганец заговорил, улыбаясь. Кардымов слушал, не понимая ни слова, ни полслова. Грузовик натужно рокотал. В кабине пахло бензином. Кардымов чувствовал, как пыль налипает на лоб, щеки, губы, ресницы. Ему бы хотелось по-настоящему поговорить с шофером, оценить обстановку навскидку, как говорится, но он мог только кивать. Вдруг афганец полез в бардачок и достал жестяную зеленую коробку и протянул Кардымову. Тот взял, разглядывая. «Чего это?» Афганец разинул рот и бросил воображаемую щепотку. Хм. Кардымов покачал головой. «Нет, я сыт, спасибо». Тогда афганец сам открыл коробку, вынул щепоть какой-то буровато-зеленой смеси и отправил ее в рот, начал жевать, приговаривая: «Нас, нас, хуб!» Кардымов, кажется, понял. «А, вроде табака? Не, я предпочитаю курить. Хотя в такой обстановке не буду. Тут у тебя как в Крыму: все в дыму. Не, спасибо». Афганец осуждающе покачал головой, пожевал и прикрыл глаза, изображая удовольствие. Насчет наркотиков оперов предупреждали. Афганистан можно переименовать в Наркостан. Здесь чего только не производят: гашиш, опий, героин. С этим придется тоже бороться. Да и вообще рекомендовали ничего не есть и не пить в незнакомых местах с незнакомыми людьми: можно запросто подхватить гепатит, тиф, малярию, сибирскую язву или просто гельминтов, ими девяносто процентов жителей заражены. Небось, этот шофер входит в их число. Вон какие руки, с сотворения мира не мыты.

Но, конечно, смешно, а с кем ему предстоит два года есть и пить?

Кардымов косился в окно. Там бежала рыжая земля в редких кустиках; подальше вырастали горы. Кардымов все-таки уже видел горы – в Пицунде, когда отдыхали с Людой. Еще с ним затеял борьбу один грузин. Ну, прямо там на песке, на пляже и заборолись. Грузин был – мохнатая гора под два метра. Он сразу начал давить, обхватил ручищами Кардымова и навалился. А у Кардымова в запасе коронный прием: наваливаешься – так я тебя еще и на себя потяну. Тут главное – успеть упереть колено в живот противника, дальше – рывок, и тело летит через тебя назад, падает, а ты уже сверху. Конечно, бросать такую махину было рискованно, но Кардымов понял, что другого выхода нет – задавит массой. И, пернув нечаянно от натуги, с кем не бывает, да никто и не услышал, они кряхтели, как олени в гон, перевернул гору кавказскую. Пляж загудел. Грузин был ошеломлен. Он смотрел и не мог поверить, что именно этот невысокий мужик так маханул его. Как бы повел себя другой проигравший? Ну, пожал руку и отчалил в обиде. А грузин – позвал в шашлычную; оттуда они переместились в ресторан; потом уже глубокой ночью поехали в какое-то село… Правда, за гостеприимством тоже крылось что-то, борьба продолжалась: кто кого перепьет. Ну, к такому соперничеству ярославский опер всегда готов. Правда, грузины этому обучаются с пеленок. Но зато ярославцы добирают потом крепостью напитка. Последний поединок закончился под утро – ничьей. Расстались друзьями, даже где-то был его адрес.