Читать книгу "Сироты - Роберт Бюттнер"

— Приземляйся на согнутые колени, Говард! Как через скакалку прыгаешь.

— Я… никогда… не прыгал… через скакалку… Самая… большая… ошибка… в моей жизни…

Я оглядел небо. Передо мной висела Земля, серая с просветами синевы, за четверть миллиона миль отсюда. Прилетев сюда, не совершил ли я самую большую ошибку в моей жизни?

Говард еле тащился, ждать его приходилось бесконечно. Мы петляли между каменными глыбами, такими же угловатыми, необточенными, невыветренными за миллиарды лет без воды и воздуха, как и глыбы, вырванные снарядом всего несколько дней назад. Говард то и дело останавливался и утыкался в глыбы шлемом, бормоча что-то там про риголиты и газовые пузыри. Во время очередной такой экскурсии он наступил в ничем себя не выдававшую песчаную воронку и провалился по грудь в песок. Пришлось вытягивать. Я его потом привязал к себе за пояс веревкой — пускай не отвлекается.

Наконец мы остановились перед космической громадой. Возвышавшаяся над нами часть снаряда вполне сошла бы за стадион. Казалось невероятным, что эта штуковина летала, но витки царапин ясно говорили: снаряд пропахал лунную породу, вращаясь, как юла. Врезаться в Луну на скорости многих тысяч миль в час — и отделаться только лишь царапинами! Я присвистнул. Говард издал свое неизменное «Ух ты!».

Пока мы слезали к снаряду, я активно демонстрировал Говарду свой запас ненормативной лексики.

Что-то застонало у меня в ушах: повторяющаяся череда звуков, то высоких, то низких.

— Говард, я что-то слышу. Но здесь же нет воздуха, откуда тут звуки?

Он топнул.

— Звуки проходят по камням. От снаряда.

— От снаряда? Он же разбился, нет?

Говард развернул меня, достал из рюкзака карманную голокамеру и прижал ее к скафандру.

— Так мы их запишем.

Он снова нырнул в рюкзак и, вооруженный масс-спектрометром, рванулся через камни к снаряду. Капитан тянул меня за веревку, как тянет хозяина пудель, завидевший белку. Водя датчиком спектрометра по корпусу снаряда, он мычал в такт звукам: «Ва-ааа, ва-ааа».

Пока Говард трудился, я осматривал снаряд. В сорока футах над нами (жалкая толика от общей высоты снаряда) я заметил круглое серебристое отверстие.

— Смотри, Говард, — я протянул руку, — поворотное сопло. Прямо как то, что мы в Питсбурге нашли.

Он перестал мычать и отступил от снаряда. Потом тоже показал.

— Лучше! Присмотрись-ка.

Я прищурился, приложил к шлему ладонь козырьком. Виток царапины пересекал сопло и разрывал его до размеров человеческого тела.

— Слабая часть корпуса прорвалась. Твой билет внутрь, Джейсон.

— Не-а. — Я замотал головой, потом сообразил, что за шлемом этого не видно. Говард потянулся к моему рюкзаку. Я замотал всем телом.

— Говард, я боюсь высоты. А темных узких пространств еще больше.

— Джейсон, если бы я сам мог туда залезть, то полез бы. Такое раз в жизни бывает.

— Ага, или разом жизнь обрывает.

— Зато какой конец!

Еще совсем недавно я распускал сопли, что от меня на войне никакого проку. Пожалуйста, вот меня доставили за сотни тысяч миль, чтобы вышел прок. Как тут отказываться? Но сорок футов голого металла?! Я притворно вздохнул.

— По такому не залезешь.

Это все-таки не откровенный отказ.

Говард выудил из рюкзака два черных резиновых диска с петлями сзади.

— Вот, продень сюда рукавицы.

— Говард, присоски работают на разнице давлений. Здесь же нет атмосферы!

Мысленно я поздравил себя с ловкой отмазкой.

— Это не присоски, а липучки. Временный всетемпературный адгезив. С твоим здешним весом ты как муха по стенке вскарабкаешься.

— Ясно.

Я вздохнул и дрожащими руками прижал к снаряду одну липучку, потом другую. Надавил большим пальцем, высвободил правую липучку, поднял ее вверх, прикрепил. Потом проделал то же самое с левой. Говард был прав: я скользил по снаряду, как сказочный супергерой. Джейсон Уондер, супермен под прикрытием.

— Говард, а что произойдет, когда я доберусь до дырки?

— Сначала залезь внутрь. Потом я тебе объясню, что достать из рюкзака и чего делать.

Видать, вытащу не термос с кофе. Обеденных перерывов тут не планировалось.

Вот я и под самой дырой. Гляжу вниз на Говарда: между нами всего сорок футов, а выглядит он малюсеньким, как фигурка на торте. Я набрал полные легкие воздуха, подтянулся и заглянул в дыру.

Обшивка у снаряда два дюйма в толщину, и такая же темно-синяя, как на поверхности. Я подождал, пока глаза привыкали к темноте. Под обшивкой во все стороны взъерошенной щетиной торчали металлические брусья, отделявшие наружную оболочку от внутренней. Та оставалась цела. Что я прилежно и описал Говарду.

— Герметичный отсек, — сообразил он.

— И что теперь?

— Посмотри: может, дверь какая есть? Или люк?

Я покачал головой.

— Джейсон? Чего замолчал? — В голосе Говарда послышались тревожные нотки.

Всякий, кто трясет головой в микрофон, достоин страшной казни.

— Говард, я ничего не… — В темноте стенка внутреннего корпуса приняла очертания гигантского зонтика. — Постой-ка! Там что-то есть.

— Аварийный люк. Вот ты и внутри.

— Ключи дома забыл.

— Тьфу! — Он задумался. — Погоди! Может, не нужно никаких ключей. Подползи-ка к люку. Если повезет, он откроется на движение. Так, чтобы космонавт, в случае чего, мог всегда вернуться на борт.

И что если этот самый космонавт поджидает меня по ту сторону люка? Мое сердце беспокойно забилось.

Я начал протискивать все сорок фунтов нашего с рюкзаком веса через пробоину, стараясь не повредить скафандр, потом остановился. Разрыв в обшивке был три фута в высоту; я с рюкзаком — четыре фута в толщину. Стянув с плеч рюкзак, я нырнул в темноту, таща рюкзак за собой. Лежа между обшивками, я чувствовал, как завывания снаряда пронзают мое тело до самых костей.

Я помахал рукой перед зонтиком. Ноль реакции.

— Говард? Люк не открывается.

— …се… телом…

— Говард? Ты пропадаешь.

Хотелось услышать: ну ладно, попытался — и хватит; пошли, вернемся в лунный модуль и полетим домой. Но из обрывков его слов было понятно, что Говард говорит вовсе не это. Я по-пластунски пополз к зонтику, как на ученьях лазил под колючей проволокой.

Зонтик пришел в движение. Створки его, вращаясь, ушли в стену, словно открылась камера фотоаппарата.