Читать книгу "Предначертание - Вадим Давыдов"

— Топоркова? — удивился один из спутников Шерстовского. — А он-то?! Пьяница горький Топорков. Я его давно знаю. А после того, как краснюки-то… Совсем спился, поди!

— Да он и смотреть на самогонку таперича не смотрит, — засмеялся Зыков. — Как Яков Кириллыч повелели его к нам сюдой, так и всё. Оне Топоркова иголкой кольнули, в глаза глянули и говорят: не пей. Зелье, говорят, тебе енто не на пользу.

— И?!?

— А как отрезало! И как, грит, я её пил-от – а таперича и смотреть на её не могу, окаянную!

— Колдун, что ли?!

— Да не, какое колдовство, — Зыков чуть привстал в стременах, высматривая что-то, ему одному известное. — Колдовство – енто супротив. А Яков Кириллыч не ворожат – оне человека так встрясывают, что всякая шелуха враз-от и слазит. Ну, вот. Прибыли, слава Богу.

Слушая всё это, Шерстовский чувствовал, как у него шевелятся волосы на затылке.

— Прямо Святой Лазарь какой-то, этот ваш Яков Кириллович!

— Ну, про святого, вашбродь, не заикались бы, коли б видели, как оне краснюков-от шашкой ихней пластали, — Зыков вздохнул и перекрестился. — И шашка-от у них не простая, старые казаки сказывают, ни камень, ни железо ей нипочём, а уж человек-от – и вовсе. Ну, отдыхайте, до завтрева, мне в дозор-от ещё возвращаться.

Курень, служивший им постоялым двором, был чисто выметен, в горнице – занавески на окнах и скатерть на столе. Поев, улеглись. Шерстовскому, впрочем, несмотря на усталость, не спалось. За ночь ротмистр едва дырку в лавке не провертел. Несколько раз выходил на крыльцо, дымил папиросой. Едва рассвело, снова появился Зыков:

— Ну, гости-от дорогие, ждёт атаман. Пошли, что ли?

У штаба, которым сделалась теперь изба Пелагеи, стоял караул, а над крыльцом висел флаг. Штандарт Императора. Только вместо чёрного двуглавого орла были вышитые буквы: дугой поверху – «О.К.О.», дугой понизу – «М.К.В.». Ой, мама дорогая, совершенно с одесским акцентом подумал Шерстовский. Караул тоже был поразительный – не прохаживался и не лузгал семечки, а стоял. Как полагается. И вестовой только тогда поднялся в курень, когда бумаги приезжих караул счёл заслуживающими доверия. Ну и ну, подумал Шерстовский. Всё это было так не похоже на основательно пододичавших за последние годы казаков, вынужденных огрызаться то на набеги красных, то на хунхузов, то ещё непонятно на что.

Гурьев только что закончил процедуры со Шлыковым, когда на пороге горницы возник вестовой:

— К вам посетители, Яков Кириллыч. Что вчера ввечеру прибыли, — по уговору с вахмистрами и урядниками, казакам было велено вне строя обращаться к Гурьеву по имени-отчеству.

Выслушав подробный доклад, Гурьев кивнул и поднялся:

— Иду.

Он надел китель со свежим подворотничком, натянул все ремни и портупеи и вышел на крыльцо. Оглядев гостей, — троих казаков и офицера явно гвардейского вида, — улыбнулся дежурно:

— Доброе утро, господа. Как отдохнули?

— Лейб-гвардии ротмистр Шерстовский, — поднёс руку к козырьку фуражки офицер, пристально ощупывая Гурьева взглядом. — Отдохнули прекрасно. Благодарю за гостеприимство.

Мундир на Гурьеве сидел так, что ротмистр едва удержался от завистливого вздоха. Сам он отвык и от такого сукна, и от такой подгонки по фигуре. Что же это такое, с суеверным ужасом опять подумал ротмистр. А погоны ему кто позволил?!

— Чем могу служить? — голос Гурьева вернул Шерстовского на землю.

— Прибыл лично убедиться в том, что вы, господин Гурьев, не тот, за кого себя выдаёте.

При этих словах караул напрягся. Гурьев посмотрел на своих казаков, продолжая улыбаться, каким-то неуловимым жестом успокоил их и снова упёр взгляд в «инспекторов»:

— Ну, убедились? — после этих слов улыбка исчезла с его лица так мгновенно, что Шерстовский невольно передёрнул плечами. — Отлично. Честь имею, господа.

Он развернулся и направился назад.

— Погодите! — окликнул его Шерстовский. — Но…

— Хотите поговорить – проходите в дом, — снова повернулся Гурьев. — Не вижу, однако, никаких поводов для разговоров. Я не являюсь ни автором, ни вдохновителем диких россказней, послуживших причиной вашего визита. Посему полагаю излишним и унизительным оправдываться. Вас, вероятно, прислали потому, что вы несли службу при Дворе и могли видеть Наследника.

— Так точно. В Гатчинском полку.

— Ну, разумеется. При всём моём искреннем сочувствии к судьбам бывшего, — он намеренно сделал ударение на этом слове, — Государя и его несчастной Семьи, заявляю вам абсолютно ответственно, что не только не принадлежу к упомянутой Семье, но даже в самом отдалённом родстве не состою с бывшей, — опять подчеркнул он, — Императорской Фамилией. Во всяком случае, не более, чем любой из дворян государства Российского. И это на самом деле всё. Прошу извинить, дел по горло, — Гурьев провёл по кадыку ребром ладони и скрылся в избе.

Шерстовский несколько растерянно посмотрел на сопровождавших его казаков. Один из них нетерпеливо дёрнул подбородком:

— Ну?! Не он?

— Разумеется, нет, — раздражённо пожал плечами Шерстовский. — По возрасту – вероятно, но… Нет, нет. Конечно, нет. Однако!

— Что?!

— А сами не видите?! — гаркнул Шерстовский. — Ждите!

Он шагнул на крыльцо, стукнул в дверь, вошёл, остановился на пороге. Гурьев посмотрел на офицера, вздохнул и кивнул:

— Ну, проходите, раз уж приехали. Присаживайтесь. Угощать мне вас нечем, — была хозяйка, да вся вышла.

— Примите мои…

— Перестаньте, — махнул Гурьев рукой.

— Нет, нет, — запротестовал Шерстовский, шагнув вперёд. — Я действительно сожалею. Поверьте. Нам всем сейчас… нелегко. А где полковник Шлыков?

— Полковник Шлыков пока не в состоянии воевать. Приходится делать это за него. Уж как прорезалось.

— Но вы не можете вести самостоятельные боевые действия, без координации. Обстановка…

— Я знаю обстановку не хуже вашего, — перебил ротмистра Гурьев. — Отряд не ведёт активных операций. Мы, по мере сил, предотвращаем проникновение красных бандитов в район.

— Послушайте, господин… Гурьев. Невозможно сколько-нибудь эффективно обороняться…

— Я и без подсказки понимаю, любезнейший Виктор Никитич, что наилучшая оборона – это поход на Москву. С какими силами, позвольте спросить? Или вы думаете, что японский Генштаб после двух с половиной петушиных наскоков на советское пограничье десятимиллионную армию в ваше полное распоряжение предоставит? А воевать с Совдепией за то, чтобы русская дорога стала китайской, — поищите дураков в другом месте.

— Вот как вы это видите, — усмехнулся Шерстовский. — Интересно.

— А вы видите это иначе? — прищурился Гурьев.

— То, что я вижу – моя частная точка зрения, — повысил голос Шерстовский. — Есть атаман генерал-лейтенант Семёнов, который…