Читать книгу "Мой муж - маньяк?.. - Анна Малышева"

Девчонку зовут, кажется, Оля. Да, Оля, и Оля проходит мимо, уткнувшись в учебник французского языка. Лика быстро оборачивается, замечает Олю и говорит подругам что-то в том роде, что Оля — круглая идиотка, хотя и лезет в отличницы, по ее мнению, она доносчица и вообще Лика ее ненавидит. Оля выслуживается перед Шорохом, хочет «пять» в аттестате, хотя на «тройку» не знает. Шорох — это учитель французского, он совсем молодой, только после института. С виду настоящий француз — обходительный, галантный, обожает красивых девочек. Лика находит, что он просто прелесть и вылитый Жерар Филип. Катя такого сходства не замечает. Шорох есть Шорох — немножко сальный, капельку пошловатый, любит пококетничать с ученицами. На самом деле он — Шахов Владимир Иванович, но когда он говорит что-то, то как будто шуршит — тихо-тихо, вкрадчиво, еле слышно.

Восьмое мая был день рабочий, но в редакции с самого утра начали отмечать грядущий праздник. Главный редактор делал вид, что этого не замечает. Он сперва сидел у себя, потом уехал в типографию и обещал вернуться к трем часам — к столу. Но стол действовал с самого утра, с начала рабочего дня, и вокруг этого стола сидели одни женщины.

— С ума сойти, журнал у нас женский, а редактор — мужик! — говорила одна, пожилая, иссохшая, в малиновой шелковой блузке. — Это же глупо. Верно, девочки?

Девочки согласились, что верно, глянули на прикрытую дверь и выпили. Пили вино «Монастырская изба», крепкие напитки ждали их впереди, когда вернется редактор и они окончательно усядутся за стол. Выпив, многие закурили, откинулись на спинки стульев, кое-кто расстегнул пуговицу на блузке и сказал, что очень жарко, настоящее лето. В это время зазвонил телефон.

— Лена, тебя!

Маленькая смуглая женщина встала из-за стола и взяла трубку.

— Я слушаю! — сказала она. — Кто? Как, это ты, Катюша…

— Да, — ответила Катя. — Представь, это я. Мне надо было позвонить тебе еще вчера, да что-то я поздно пришла в себя. Ну что? Ты все уже знаешь?

— Да, конечно… — Лена говорила негромко, потому что понимала, что к ее разговору прислушиваются все женщины, собравшиеся за столом. Все они уже были в курсе дела, все утро разговоров было только об этих двух убийствах. — Вчера вечером мне позвонили. Я должна была раньше прийти домой, но задержалась и поздно все узнала. Это ужасно.

— Ужасно, — эхом откликнулась Катя. — А как ты?

— Ты спрашиваешь в том смысле, жива я еще или уже нет? — спросила Лена. — Пока жива, хотя прийти в себя не могу. Хотелось бы поговорить с тобой. Увидеться.

— Конечно, я хочу того же. Ты скоро освободишься?

— Как тебе сказать… В принципе я свободна весь день, тут у нас небольшая пьянка, которая очень скоро перейдет в большую. Но я честно тебе скажу, что мне не до пьянок сейчас. Думаю, что и тебе тоже… Ты мне звонишь из дому?

— С работы. У нас как раз никакой пьянки нет, условия не позволяют. Но время у меня есть. Послушай, может быть, мы встретимся сейчас? Или вечером…

— Нет, вечером я буду сидеть дома, — вздохнула Лена. — Так мне приказали.

— Да и мне тоже. Скоро станем совсем невыездными. Так, может быть, сейчас? Белый день, и он…

Кто «он», женщины поняли обе, и развивать эту тему им не захотелось.

— Хорошо. Я думаю, сейчас я смогу уехать, — сказала Лена, — где увидимся?

— Давай, по старой памяти, в «Революции», — предложила Катя. «Революцией» они называли кафе в здании Музей Революции на Тверской, и когда-то они с Леной бывали там вместе.

— Хорошо, — поняла та. — Сейчас половина первого, я смогу быть там в час. А ты?

— И я смогу. Давай, буду тебя ждать.

Лена повесила трубку и взяла сумочку и пиджак, висевший на спинке стула, женщины встретили ее движение дружным неодобрительным гулом:

— Куда ты собралась? Только сели!

— Девочки, простите, но меня ждут по делу, — сказала она. — Я вернусь часа через полтора.

— Это из-за убийств? — поинтересовался кто-то. — Милиция?

— Не милиция, но из-за убийств. Мне надо идти. — Она накинула пиджак, причесалась перед зеркалом, протерла очки и вышла.

Катя сидела за угловым столиком в кафе Музея Революции. Голова у нее болела, и на душе было скверно. Ночь прошла без сна, и теперь ей казалось, что она вот-вот ткнется носом в свою чашку кофе и отключится. Дима позвонил ей утром домой и предупредил, что заехать не сможет: возникли непредвиденные сложности с его новым другом — японцем и он должен срочно с ним увидеться. «Прости, — сказал он. — Мне страшно тебя отпускать одну, но, может быть, ты поймаешь машину?» — «С ума сошел, — сказала ему Катя. — А в машине будет сидеть убийца?! Лучше я пешком пойду…» Мужа об одолжении она просить не хотела — он крепко спал, да и к тому же ей хорошо запомнился его отказ отвезти ее к Ирине. Добиралась она городским транспортом и метро и постоянно ловила себя на том, что оглядывается, ищет знакомые лица в текущей вокруг нее толпе, чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. И теперь она была совершенно измотана этим новым чувством подозрительности. «Если так пойдет и дальше, — сказала она себе, помешивая ложечкой кофе, — мне придется ложиться в психиатрическую больницу. Начну подозревать собственного мужа!» В это время перед ней возник голубой пиджак, она подняла голову и узнала Лену.

— Слава Богу! — сказала Катя неизвестно почему и вдруг поняла, что сейчас заплачет. Лена быстро сняла очки, наклонилась, и подруги расцеловались.

— У тебя усталый вид, — сказала Лена, вглядываясь в нее. — Это из-за нашей истории?

— Да. И вообще, личные неприятности… — неожиданно призналась Катя. — Не знаю, что делать и к кому прислониться. Но это вопрос второй. Возьми себе что-нибудь и садись.

Лена заказала себе кофе, взяла бутерброд с сыром и пирожное.

— Потолстеть не боюсь, потому что всегда была толстой, — улыбнулась она, ставя все это на столик и усаживаясь. — А ты все такая же красавица.

— Перестань! Я бы на твоем месте не стала комплексовать из-за веса, — вздохнула Катя. — Помнишь, мы проводили опрос: сколько процентов мужчин предпочитают пухленьких женщин, а сколько — худых? И результат оказался не в мою пользу. Впрочем, это глупости. Расскажи сперва, как ты? Как с мужем?

— С мужем? — удивилась Лена. — Знаешь, наверное, он относится как раз к тем процентам, которые предпочитают пухленьких. С ним все прекрасно.

— Значит, ты исключение, — сказала Катя и тут же пожалела об этих словах. «Получается, что я пришла сюда в который раз рассказать одну и ту же историю. Нашла время, нечего сказать!»

Лена поняла и вздохнула.

— Значит, у вас с Игорем не наладилось, — медленно проговорила она. — Жаль. А я надеялась, что все будет хорошо.

— Уже ничего никогда не будет хорошо. Мы слишком много знаем друг о друге такого, с чем жить нельзя. Нет, не думай ничего про Игоря. — Катя перехватила взгляд подруги. — Он болен и вряд ли интересуется кем-то. Ничего не изменилось, и ничего уже не изменится. А если изменится, то я уже об этом не узнаю. Знаешь, сейчас я, как никогда, близка к тому, чтобы уйти.