Читать книгу "Склейки - Наталья Лебедева"

– Ну мы с тобой и тупые! – Я смеюсь, и Дима смеется тоже.– Давай по порядку. Если Волков сам предлагал информацию Эдику, значит, это не мог быть компромат на Волкова, так?

– Так. Но если он потом изменил мнение, возможно, она стала компроматом...

– Или речь шла о разной информации?

– Вряд ли.

– Да, детективы из нас с тобой...– Я тянусь к кнопке и выключаю свет, а Дима хватает меня за талию, прижимает к себе, и через минуту я уже лежу у него на коленях. Он гладит меня по щеке.

– Подумать только,– шепчу я,– я ведь на самом деле тебя боялась...

Сегодня мне это кажется сказкой, страшным сном, и тем сильнее мне хочется прижаться к нему.

– А сейчас?..

– Сейчас не боюсь.

– Совсем?

Я смеюсь, подтягиваюсь вверх, обнимая его за шею, и целую, целую, целую... А потом устают руки, и я снова падаю вниз. Димка придерживает меня руками.

К темному стеклу льнут белые пушистые снежинки.

– Снег пошел,– говорю я.– Завтра все снова станет мягким. Сугробы... Ни грязи, ни льда... Так что с Волковым? Понимаешь, непременно нужно выяснить, что случилось. Нужно выяснить, мог ли сам Волков или его охранник убить Эдика!

– Не понимаю...– отвечает Дима.– Зачем?

– Да потому что, если могли, я буду знать, что никто из наших этого не делал, понимаешь? Неужели для тебя это не важно?

– Важно,– отвечает Дима.– Ну что, поехали?

23 декабря, пятница

Вхожу в кабинет, навстречу мне – Малышева. Она довольная, прямо светится счастьем, и даже острая ее челка завивается сегодня мягкой кудряшкой. Я заражаюсь от нее хорошим настроением, а может быть, это настроение осталось у меня еще со вчера...

– Ну,– говорю я,– рассказывайте.

Мой тон игрив, и Надька, блестя довольными глазами, отвечает мне, кокетливо смягчая слова:

– Корпоратив...

– Когда?

– В пятницу.

– Где?

– В Зазеркалье.

– Кто платит?

– Начальство.

– Класс! – Даже работать не хочется. Хочется идти делать прическу и покупать новые туфли. И даже Данка не наседает со съемками.

– Когда у нас последний день?

– Четверг.

– А в пятницу?

– В пятницу поставим новогодний выпуск, правда, Дан?

– Правда,– Данка улыбается,– если успеем склеить. Не успеем – придется выходить.

– Дан, когда мы не успевали? – Анечка стелет мягким бархатом, я снова и снова влюбляюсь в ее голос.

– Ладно, народ, давайте по съемкам.– Данка портит-таки идиллию, но никто на нее не обижается: что делать, такая у нее работа.

Она быстро раскидывает сюжеты по девчонкам.

– Так,– говорит Данка мне,– позвонишь Грязнову, уточнишь... Вот,– она кладет передо мной УВДшную распечатку.– Ночью подростки били витрины. Надо бы узнать, в каком магазине, и подробности от ментов. Вот и будет тебе сюжет. Съездишь, подснимешь, синхрончиков поднаберешь.

– Грязнов...– стенаю я. Живо себе его представляю: он маленький, краснолицый и круглый, похожий на напитанный гноем прыщ.

– Да. А что делать? – Данка издевается. Она бросает на меня долгий лживо-сочувственный взгляд и выходит, крутя в пальцах тонкую сигарету.

Я нахожу в справочнике, нами же и составленном, растрепанном и почерневшем от касания наших пальцев, номер пресс-службы УВД.

– Алло,– говорю я,– Константин Васильевич? Это Оксана Васильева, журналист. Константин Васильевич, у нас тут информация... От вас получили – про витрины.

– Да,– отвечает он,– отправлял.

– Мы бы хотели подробности уточнить. Не подскажете, кто этим делом занимается?

– А что вас интересует?

– Ну... Адрес магазина. Мы бы подъехали, сняли, чтобы картинка была.

Он прерывает меня. В его голосе сквозит тягучая уверенность превосходства. Я отодвигаю трубку от уха – мне неприятно его слушать.

– У вас есть пресс-релиз?

– Есть,– отвечаю я, готовясь сопротивляться.– Вот, у меня в руках.

– Там все написано.

– Да, здесь написано,– нажимаю голосом, заставляю слушать.– Но нам надо больше информации, и нам нужна картинка. Мы же телевидение. Константин Васильевич, вы же знаете, как мы работаем...

– А вы кто?

– Как – кто?! – Стыдно признать, но от вопроса, от интонации я чувствую себя ничтожеством.– Я же представилась: я – журналист, Оксана Васильева. Вы же меня знаете, Константин Васильевич.

– Знаю.– Мне кажется, что он глумится надо мной.

– Так что же вы спрашиваете?

– А кто ваш начальник, Оксана?

– Дана. Вы же знаете.

– Знаю.

Я не понимаю, куда он клонит.

– Так вот пусть ваш начальник мне и звонит.

– Почему?! – Я чувствую, что меня унижают, но никак не могу уловить смысла того, что он хочет мне сказать.

– Потому что вам дают задание. Начальник. Вот пусть начальник ваш мне и звонит. А вам не по рангу.

Во мне вскипает бешенство:

– Постойте, Константин Васильевич! – Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.– Есть закон о средствах массовой информации, и по нему вы обязаны дать мне информацию. Я здесь журналист, а не уборщица!

– Знаете, что такое субординация?

– При чем тут субординация? Вы обязаны дать мне информацию или отказать, а издеваться не имеете права!

– Пишите запрос – рассмотрим в течение трех дней.

– Константин Васильевич, устный запрос тоже считается запросом!

Но в трубке уже никого нет, только короткие гудки издевательски хохочут надо мной.

– Скотина! – злобно шиплю я.

Надька входит в кабинет, и это слово летит прямо ей в лицо. Но она не удивляется и не принимает его на свой счет: такое у нас случается часто.

– Грязнов? – спрашивает она.

– Ага.

– Та еще скотина,– соглашается Надька.

Мы с Данкой наскребаем мне три устных информации – так я не теряю в гонорарах. Я работаю в нормальном темпе, и когда в обед Димка зовет в кулинарию, с радостью соглашаюсь: время есть.

Мы покупаем салаты и мои любимые слойки, и Дима предлагает мне поесть тут, не поднимаясь в офис.

– Я, знаешь, что подумал,– начинает он,– если кто и может знать, в чем там дело, то это Королев.

– Кто такой Королев? – спрашиваю я.