Читать книгу "Белые мыши - Николас Блинкоу"

Мы целуемся. Ласковые легкие поцелуи соскальзывают с моей верхней губы на нижнюю. Длинные пальцы Биби гладят меня по затылку, мои лежат на ее пояснице — волшебное место, вроде центра пропеллера, точки, вокруг которой вот так вращается все тело Биби. Как хорошо, когда рядом есть человек, который движется ради тебя, когда знаешь кого-то так близко, что проникаешь в его тайны. Она в мои тоже проникла. Пальцы Биби нажимают на точку чуть ниже кромки волос, и я ощущаю, как напряжение мое спадает и улетучивается.

Но тут на спину мне ложится ладонь — Осано стоит сзади, тяжко дыша, выпаривая из себя вместе с потом вчерашнее спиртное. Обойдя меня, он обнимает Биби, трижды целует ее — в правую, в левую, снова в правую щеку, говорит, что она прекрасна, просто великолепна.

— Чао.

И он проталкивает ее за турникет. Я остаюсь стоять за ним, чуть скособочась, чтобы Биби видела, как я машу ей.

— Пошли, — говорит, отодвигаясь в сторону, Осано.

Биби в последний раз оглядывается на меня. И исчезает.

Осано кричит:

— Пошли, малыш. Винченте даже мотора не заглушил. Мы опаздываем.

— Куда?

— А ты думал — куда? На работу. Кому нужен Нью-Йорк, когда существуют Милан и Париж?

Я иду за ним.

Миланский аэропорт Линате расположен неподалеку от центра города. Вместо привычных длинных, пустоватых отрезков скоростных автострад мы катим по обыкновенным городским улицам, и они становятся все более тесными, а здания вокруг — все более высокими и старыми. Но затем Винченте выныривает из города. До ателье Осано нам ехать, как выясняется, еще сорок минут. Мы въезжаем в небольшую промышленную зону и в конце концов останавливаемся перед двухэтажным зданием с застекленным фасадом. Сквозь стекло видны конструкции из стальных труб, лестницы и коридоры. Тут вполне мог бы размещаться заводик, производящий застежки-молнии или компьютеры. На то, что это штаб-квартира Осано, указывает лишь бронзовая табличка с выгравированным на ней именем. Большую часть поездки Осано помалкивает. Да и теперь, выбираясь из машины и пересекая парковку, ничего мне не говорит.

Перехожу на трусцу, чтобы не отстать от него.

На лестнице Осано останавливается и спрашивает, сколько сейчас времени. Часов у меня нет, но я вспоминаю — те, что вделаны в приборный щиток «рейндж-ровера», показывали двенадцать.

— Так, у меня через полчаса совещание. Пойдем, посмотришь мастерские.

Мы входим в ярко освещенную студию — трубки дневного света на потолке, привинченные к столешницам шарнирные настольные лампы. Пятеро сидят за чертежными досками, еще десять человек кроят или шьют. Закройщики ближе всех к двери; склоняясь над большим столом с резиновым верхом, они работают с выкройками. В середине комнаты — две женщины со швейными машинками. В дальнем ее конце еще две подшивают вручную наряды, с виду почти готовые. Только этих двух я и узнаю: они летели с нами из Парижа в Женеву.

В каждой из частей комнаты свои манекены, одетые либо в бумагу, либо в приблизительно завершенные платья из дешевой ткани. На тех, что стоят в дальнем конце, платья совсем уже готовые. Оглядывая эту настоящую студию дизайнера, я гадаю, какая роль ожидает в ней меня.

Осано кивает в направлении женщины, стоящей за чертежной доской. Она всего на несколько лет старше меня, пострижена небрежно, в весьма недешевой парикмахерской. Ее высокий стул на колесиках похож на конторский, при нашем приближении она отъезжает от доски и разворачивается, чтобы поздороваться. Осано расцеловывает ее в обе щеки, называя, по-английски, «дорогушей», но меня представляет по-итальянски. Похоже, объясняет ей, что я буду работать в показе. Пока он разглядывает ее рисунок, изображающий женский костюм, женщина разглядывает меня. Я протягиваю руку.

— Рад познакомиться с вами.

— Кэти. Здравствуйте.

Не понимаю, почему меня удивляет, что она англичанка, родом откуда-то из-под Ньюкасла. Она так и не отводит от меня глаз, и я внутренне съеживаюсь.

— Мы что же, собираемся на этот раз выставлять мужскую одежду? — спрашивает она.

— Я не модель, — отвечаю я. И неизвестно зачем добавляю: — Сестра, та да.

Осано, обернувшись, говорит:

— Он будет работать со мной. Это… — он постукивает пальцем по ее рисунку, — это кусок дерьма. Где оригинал?

Кэти застывает, но тон ухитряется сохранить спокойный:

— Сейчас посмотрю.

Сунув руку под доску, она вытягивает старый конверт с карандашным наброском на обороте.

— Вот твой набросок.

Осано рассматривает собственные неразборчивые каракули. Когда он поворачивается к рисунку Кэти и говорит, что она все испортила, на лице его нет и тени смущения. Он тычет в рисунок фломастером, оставляя на бумаге сердитую россыпь точек.

— Балахон какой-то. Сколько в нем длины?

— Кончается на уровне ладоней. И это не балахон.

— Это мешок. — Осано некоторое время пыхтит. — Так не пойдет. Забудь о нем, Кэти. Надо будет еще подумать. Нью-Йорк нам все равно не светит. Теперь работаем на Милан.

Прежде чем Кэти успевает задать ему хотя бы один вопрос, начинает трезвонить мобильник. Приоткрыв рот, она оседает на стул, а Осано свирепо смотрит на нее сверху вниз. Всем, кроме него, понятно, что звонит его телефон. В конце концов Осано выуживает аппарат из кармана, отворачивается, вглядываясь в экранчик.

— Покажи тут все Джейми, — бросает он, — мне нужно поговорить.

Прежде чем отщелкнуть крышку телефона, Осано успевает пройти половину комнаты. На Кэти он только что не орал. Теперь голос его понижается до негромкой воркотни. Еще несколько шагов, и он скрывается за дверью на задах помещения.

Кэти глядит на меня.

— Чем ты, собственно, помогаешь Осано?

Понятия не имею: для меня все это полная новость. Я и работать-то до сих пор толком никогда не работал, разве что летом, в местной парусной школе. В четырнадцать лет я полгода развозил газеты — практически единственное занятие, при котором умение ездить на доске считается достоинством. На него моей квалификации хватало. А что касается индустрии моды, так я не знаю даже, как называется в ней большинство профессий. У Кэти холодные голубые глаза, жесткий взгляд, и все-таки непонятно, с чего это я так испугался. Ответить на ее вопрос мне решительно нечего.

— У Осано не хватало в Париже рабочих рук. Я помогал ему как костюмер, вот и все.

— Ты знаешь, почему у нас не хватает рабочих рук? Осано умудрился выставить Джину. А только она и была способна организовать здесь хоть что-то. Опыт у тебя какой-нибудь есть?

Я пожимаю плечами.

Кэти не единственный в студии Осано человек из Англии. Одна из закройщиц родилась в Кардиффе. Обе они учились в хороших колледжах, Кэти в Сент-Мартине, Ронда в Ноттингеме. Две портнихи — француженки, а остальные все — итальянки. Кэти говорит, что работает у Осано год, впрочем, наняла ее теперь уже исчезнувшая Джина. В последние два месяца Кэти каждый божий день тратит по нескольку часов, отвечая на звонки из модных изданий и отрицая, что марка Осано вот-вот прекратит свое существование. Причина, по которой в Париж отправились столь немногие, в том, что они сильно отстали от графика Недель моды, вот и пришлось почти всем остаться в Италии.