Читать книгу "Месье, сделайте мне больно - Жан-Пьер Гаттеньо"

Он, вероятно, говорил о Математичке и Семяизвергатетеле. Пока они меня ждали, я был у Шапиро. Знал ли Герострат и это тоже? У него был талант всегда появляться, когда его не ждали и, особенно, когда ему не следовало. При мысли, что он может догадываться о судьбе, постигшей Ольгу, я почувствовал, как и каждый раз, когда встречал его, что меня охватывает тревога. Снова я спросил себя, не он ли оплатил штрафы за парковку «Ланчи». Но не знал, как задать ему этот вопрос без риска возбудить – или подтвердить? – его подозрения. Так что я предпочел не дергаться, спокойно выжидать и продолжать разговор.

Хозяин сообщил, что столики только что освободились. Все потянулись в зал, у стойки освободилось место, и я воспользовался этим, чтобы заказать сэндвич и кофе и одну порцию рома для моего соседа.

– Ваше здоровье, – сказал он, залпом опустошая свой стакан.

– Какое отношение вы имеете к психиатрии?

Он вытер рот отворотом рукава:

– Меня лечили как шизофреника из-за «Лото».

– «Лото»?

– Точно, я жертва «Лото». Вы, может быть, знаете, есть исследования, посвященные выигравшим в лотерею. Тем, кто получил крупные суммы, я имею в виду. И хотите верьте, хотите нет, но выигрыш не всегда приносит им счастье. Они дорого за это расплачиваются. Как в моем случае. Я выиграл двадцать миллионов франков – два миллиарда сантимов – по шести номерам, только и всего! Разом разбогател. Стал миллиардером, и пальцем не шевельнув. Тем более что нашел тот билет на улице. В то время я был далек от мысли, что стану денежным мешком. Работал в ректорате, в управлении педагогическими кадрами. В ОПС 12, в Отделе преподавательского состава различного рода или что-то подобное. Мы занимались их заработной платой и распределением почти по всему Парижу. Ничего утомительного: когда где-нибудь оказывалось свободное место, туда посылали первого встречного, предварительно дав ему заполнить тонны административных анкет, и вот ему уже идет мало-помалу его зарплата. Вы понимаете, не пыльная работенка, которую я мог бы сохранить, если бы не выиграл все эти деньги. Люди, с которыми я работал, были хорошие, немного чувствительные к холоду, но любезные, гордящиеся своей принадлежностью к отделу – лучшему в Париже! – с понятием об органах государственного аппарата и все такое. Их самой большой страстью были пенсия и здоровье. Особенно здоровье. Они болели уйму времени. Активные ипохондрики. Всегда что-нибудь лечили. Главным для них было очиститься от грязи. Они сморкались, плевали, чихали, мочились, испражнялись преимущественно в баночку из-за постоянных анализов мочи и кала. Называли это чисткой – воображали себя колымагами на техосмотре, верили, что это шло им на пользу, прочищало кишки и синусы,[15]уменьшало простату. Мне нравилась эта атмосфера, они не выглядели молодо, но это было забавно. Но из-за «Лото» я там не остался.

– Вы подали в отставку?

– Как раз нет. Тем не менее, мне посоветовали это сделать, жить на ренту, но я не послушался. Изображать из себя толстосума, разъезжать по круизам, останавливаться в шикарных отелях, «Карлтон» в Каннах, «Негреско» в Ницце, посещать фешенебельные рестораны, например, «У Максима» с официантами в галстуках-бабочках, – все это было не в моем вкусе. Даже владея деньгами, я не был настоящим богачом. Если ты госслужащий, себя не переделаешь. В администрации я чувствовал себя в своей тарелке. Тем более что меня уважали из-за выигрыша в лотерею. Были и завистники, но они мне особо не докучали. В общем, я скорее был знаменитостью. До этого меня не замечали, но потом начальник службы – он знал, что за один вечер я могу потратить столько, сколько он зарабатывал за год, – изменил свое отношение ко мне. Знаете, деньги придают человеку значительности. В то время он меня очень любил, участливо ко мне относился. Рассказывал о себе, об обострении желчного пузыря, о своей жене, с которой он не очень ладил, о детях, которые ни черта не делали в школе, и кое-кто из них стоял на учете в полиции. По существу, он не был счастливым человеком. Я думаю, ему хотелось, чтобы я одолжил ему немного денег, но не решался у меня попросить, а я не отважился ему предложить. Он был моим начальником, и я не хотел, чтобы он подумал, что я его не уважаю. В любом случае, из-за него я плохо кончил. Он позволял мне делать все, что душе моей тогда было угодно. Я очень быстро решил, что мне все позволено. Как если бы деньги вскружили мне голову. Работал, когда хотел, а он закрывал на это глаза. Закрыл их настолько, что уже больше ничего не видел. Я швырял в корзину досье, с которыми у меня не было желания работать, а он делал вид, что ничего не замечает. Когда начальство не осмеливается вам перечить, это дает вам дьявольское ощущение власти. Затем я стал уносить досье домой, Я купил квартиру с огромным камином, и мне нужна была бумага, чтобы разжигать огонь. Досье учителей и преподавательского состава прекрасно для этого подходили. Я сжигал все больше и больше. Зрелище того, как они сворачиваются в огне, служило для меня доказательством, что я богат и мне прекрасно живется и без поездок в «Карлтон» или «Негреско». Очевидно, это вызвало чертовскую путаницу в службе. Тем более что коллеги захотели мне подражать. Они тоже избавились от дел, которые их обременяли.

На самом деле это делал я, они просто отдавали мне свои досье, чтобы я их сжег, потому что начальник мне симпатизировал, и им казалось, что так будет надежнее. Таким образом, благодаря мне они могли больше времени посвятить здоровью, анализам, заполнению бланков социального обеспечения, походам за лекарствами или еще чему-нибудь в этом роде. А я не умел говорить «нет», так что даже завистники меня полюбили. Очень быстро дело приняло широкий размах. С делами вообще больше не работали. Они все отправлялись прямиком в мой камин. Неприятность состояла в том, что преподаватели перестали получать зарплату. Они принялись выдвигать протесты, составлять петиции и устраивать демонстрации на улицах. Какой поднялся шум! Взялась за дело пресса. В «Монд», а это серьезная газета, даже дали заголовок «БЕДЛАМ НА УЛИЦЕ КЮРЬЯЛЬ».[16]Там в то время находился офис нашей службы, теперь его разместили в похожем на сейф здании в двадцатом округе. Ко мне пришла слава, я подумал о Герострате, человеке, который разрушил храм Эфеса Мне вспомнилось о нем только это. Один коллега рассказал мне его историю. Я понял, что поступал так же, и мне это понравилось. Он сжег одно из семи чудес света, а я предавал огню. Отдел преподавательского состава, обращал в пепел его внутренности и все, что было в его чреве. Когда я поразмыслил над этим, то сказал себе, что, в сущности, поступал так же, как и мои коллеги в отношении своего здоровья, я тоже очищал от внутренней грязи.

Я изумленно слушал его. Был ли он таким же сумасшедшим, как и Макс Монтиньяк? Страдающим другой манией, и тем не менее безумным. Я читал в «Монд» эту статью. Это было несколько лет назад. Может, он тоже ее прочитал и сочинял на заданную тему? А возможно, насмехался надо мной? Тем не менее, я ему не верил. Как и Макс, он, должно быть, занимая меня болтовней, пытался привести разговор туда, куда хотел.