Читать книгу "Что пропало - Кэтрин О'Флинн"

Но Скотт не заговорил с девочкой. Он медленно повернулся, словно боясь сделать резкое движение, поднял лицо к камере и сказал:

— Тут никого нет, приятель.

25

Она держала ногу на педали газа, гоняя двигатель вхолостую, даже когда движение застревало на несколько минут. Мотор нервничал, вел себя истерично, требовал, чтобы его непрерывно ободряли. Чуть отпустить педаль — и он обрывал диалог, немедленно глох. Надо было все время его успокаивать: бензина полно, вот тебе еще и еще… слезь с карниза. Тормозить поэтому было сложно. Лиза выработала метод спотыкливого торможения: быстро переносила ногу с тормоза на газ и обратно — сбавляла ход, не сбавляя оборотов.

Она смотрела, как желтое пятно неоновой вывески «Миллениум Болти»,[23]расплываясь, проезжает по ветровому стеклу. Долгий спор о Терри-Томасе[24]был вчера вечером? Или позавчера? Она помнила, что Мэтт чуть не кричал: «Да без дефиса он!» — и почти ничего кроме. Какие-то обрывки диалога в туалете о собаках, но она не помнила, с кем и с какой стати. Дэн как лучший друг Лизы счел своим долгом прочесть обычную лекцию об Эде; общий смысл ее, насколько Лиза помнила, заключался в том, что она тратит жизнь на ленивого, лживого засранца, купающегося в самообмане. Она защищала Эда, но на самом деле не знала, как опровергнуть обвинения. Сейчас мысли блуждали, и она вспомнила ночную прогулку по центру с охранником. Дворники на стекле стерли световую пленку, и «Миллениум Болти» снова обрисовался.

Она больше не собиралась пить виски. Поскольку от водки и джина она уже зареклась, предстояло вступить на более экзотические территории ромов и бренди. Белый ром — не слишком причудливо, а? Бакарди с кока-колой — немного в стиле начала 1980-х, но это ничего. В «Игле» подают бакарди? У Лизы в голове они не совмещались.

Построенный в 1960-х годах, «Игл» представлял собой раскидистое бунгало, выполненное в стиле постоялого двора, с бугорчатым стеклом и тонкими балками. Стилю катастрофически противоречил громадный рельефный орел, выходец из Третьего рейха, господствовавший на фасаде паба. Скорее, Берхтесгаден,[25]чем английский деревенский трактир. Здесь, в заднем оранжевом зале, каждый вечер можно было увидеть многих из «Твоей музыки». Кроме них, кажется, никто и не посещал этот паб. Местные изменили ему, когда открылся дешевый сетевой паб в «Зеленых дубах». Служащие «Твоей музыки» ходили сюда потому, что это был единственный бар в радиусе полутора километров от центра, и из-за музыкального автомата с загадочным набором пластинок, о которых можно спорить. И Профессор Лонгхейр, и Эстер Уильямс и братья Лувины…[26]

Полгода назад, в редком приступе решительности, Лиза составила небольшой список занятий, более осмысленных, чем сидение в «Игле». Такой:

1. Повидаться в друзьями не из «Твоей музыки».

2. Прочесть книгу.

3. Сходить в кино.

4. Заняться благотворительной работой.

5. Напрячься и попробовать вспомнить, с какими мыслями я просыпаюсь по утрам, — тут же их забываю.

6. Испечь торт.

7. Определить стратегию прически.

8. Поискать другую работу.

9. Посетить маму и папу.

10. Ликвидировать коричневое пятно на стене в кухне, которое нагоняет грусть.

11. Погулять по городу ночью.

12. Пофотографировать.

13. Послушать CD, которые я покупаю и никогда не слушаю.

14. О чем-нибудь подумать.

15. Поговорить с Эдом.

Но каждый вечер после очередного паршивого дня на работе она испытывала неодолимый позыв пойти в оранжевый зал и погрузиться в муть слов, лиц и алкоголя — в зал, где все было умозрительно и время мчалось в десять раз быстрее своей обычной страшной скорости. Она любила проводить время с Дэном. Не потому, что между ними что-то было, как иногда намекал Эд. Дэн был самым старым ее другом, и Лизе нравилось, что он был знаком с ней еще до того, как она стала работать в «Зеленых дубах». Лиза считала, что Дэн знает ее в лучшем варианте. Все, что было лучшего в Лизе — или когда-то было лучшим, — хранилось в памяти Дэна и еще не было замалевано новой, более бледной реальностью. То же самое относилось и к нему. Оба возлагали большие надежды друг на друга, пусть уже и не на себя.

Эд никогда не ходил в «Игл». Он притворялся, что не знает о ненависти Дэна, но все равно избегал его, а Лизе хотелось бы, чтобы он когда-нибудь пришел, и был мил, и доказал, что Дэн в нем ошибался. Но Эд оставался дома, крутил свои пластинки или с кварцованными приятелями ходил в клубы, где играли белую танцевальную музыку, ненавистную Лизе. Сегодня вечером Лиза застряла в пробке, но, по крайней мере, она ехала домой, а не шла в «Игл». Домой, где Эда не будет, и это замечательно, потому что она может испечь торт или стереть пятно в кухне, а после этого даже подумать о чем-то.

* * *

Скотт больше не хотел работать с ним в ночную смену. Никто не хотел, кроме Гэвина. Скотт в ту ночь испугался. Он даже не знал, что страшнее: стоять в десяти сантиметрах от привидения или еще пять часов пробыть наедине с Куртом ночью в центре.

Новость дошла до остальных охранников, и все обходились с Куртом так, словно у него были глюки. Курт и сам недоумевал. Он не испугался, но потерял равновесие. Только двое отнеслись к этому инциденту (так он теперь именовался) спокойно: его новый ночной напарник Гэвин и начальник Джефф.

Джефф настоял на том, чтобы Курт взял несколько дней отгула. Он все это отнес на счет усталости — слишком много ночных смен подряд.

— Бывает, когда измотан, думаешь, что бодрствуешь, и даже выглядишь, говоришь, как неспящий, а на самом деле ты во сне. То же самое, что с моей женой. Она может встать среди ночи и готовить воскресный обед. Можно говорить с ней, пока готовит, и она как будто не спит, а на самом деле она где-то за тысячу километров. Тут на днях мы сидели на кровати и говорили о пристройке, совершенно нормально, и вдруг она как закричит: «Это Воган! Это он сожрал весь горох, я видела, жадный черт!» И я понял, что она уже бог знает сколько времени назад заснула.

У Курта мелькнула безрадостная мысль: каково же, наверное, живется жене Джеффа. Эту пристройку они строили уже полтора года, и Джефф постоянно говорил о ней. Нетрудно было представить себе, почему жена ищет убежища в мире снов.

Джефф продолжал: