Читать книгу "Дочери страха - Елена Донцова"

– Вы могли ее по телевизору видеть.

– Да нет у нас никакого телевизора! И вообще, не надо мне выкать постоянно! – вскрикнула Лиза. У нее даже слезы на глазах выступили.

Еще несколько километров проехали молча. Потом Миша спросил:

– Ну и где ты могла ее видеть, как сама думаешь?

– У меня такое чувство, будто я ее когда-то очень давно знала, – задумчиво произнесла девушка. – Понимаешь, это такое странное воспоминание, наверное из самого раннего детства. Будто я сижу под круглым столом, а он почти до самого пола закрыт скатертью. Такой красной, с бахромой, а на каждую бахроминку ракушка надета. И у меня под этим столом целый мир: и зверушки, и куклы, и стол с посудой. Потом под скатерть заглядывает какая-то женщина, зовет меня. Когда я вылезаю, она поднимает меня и сажает на стульчик, такой специальный, для детей. А наверху, на столе, уже стоят тарелка и чашка. Женщина кормит меня, а я все верчусь, пытаюсь ногой дотянуться до своих игрушек, узнать, что они там без меня поделывают. И больше ничего не помню. Я часто думала, откуда взялось это воспоминание. Ну, может, и был у нас когда-то круглый стол, но стульчика-то детского, но игрушек, но посуды детской у меня точно никогда не было! Я даже пыталась спрашивать у матери, может, она отдавала меня маленькой кому-то? Может, была у нее подруга нормальная, непьющая, или даже родственница? Но от матери, конечно, толку мало…

– А в детском саду этого не могло быть? – предположил Миша.

– Не ходила я в детский сад. Да я потом и забывать стала про это, знаешь, как будто стирается картинка из памяти, помню уж не сам случай, а то, как я его вспоминала. А сейчас заглянула в альбом, а там фотографии черно-белые, Рэм Григорьевич совсем молодой, и жена его тоже. И мне вдруг показалось, что это она тогда ко мне под стол заглядывала и с ложки меня кормила! Бред какой, представляешь?

Помолчали немного, потом Миша сказал:

– Знаешь, а я сегодня ночью звонил Надежде Сергеевне. Почти до самого утра набирал номер.

– Зачем? – удивилась Лиза.

– Затем, что она сама когда-то дала мне все телефоны, и заграничные тоже, на тот случай, если что-нибудь случится с Ульяной. Ну, если допьется она до чертиков, или опять с наркотой свяжется, или люди подозрительные в ее окружении возникнут. Вот я и подумал, ведь, получается, Уля опять в историю попала, хоть и не по своей воле? Надо было раньше позвонить, да я думал, она в курсе…

– Наверное, в курсе, как же иначе?

– Не уверен. Если знает, то почему в Россию не торопится? И вообще, очень странная история вырисовывается. Ты, наверно, не видела, но вчера по телевизору сюжет один прошел.

– Это насчет Ули вашей? – хмыкнула девушка. – Как раз очень даже видела.

– И что об этом думаешь?

– По-моему, она совсем без ума, – вынесла приговор Лиза.

– Без ума – это еще мягко сказано. Но не в этом дело. Кое-что она в тему сказала. Я после этого сюжета вообще покой потерял. В самом деле, почему Надежда Сергеевна не возвращается домой, если нашлась ее настоящая дочь? Почему сам хозяин один только раз встретился с тобой, а сейчас живет себе спокойно в городской квартире? Он тебе хоть звонит?

– Да нет. О чем нам с ним разговаривать?

– Но ты сама-то веришь, что он – твой отец?

– Не знаю, – вздохнула Лиза. – Хотелось бы, конечно, верить. Может, он ждет, когда я немного пообтешусь, выглядеть стану нормально, не такой оборванкой…

– Ты шутишь? Родной отец?!

– А что тут такого? Мной и прежний-то не больно интересовался.

– Прости, – после паузы сказал Миша. – До меня это тяжело доходит. Если предположить, что Рэм Григорьевич тебе все-таки не отец, то зачем он все это затеял? Я не верю, что он пытался таким образом напугать Ульяну. Напугать можно человека, у которого есть мозги и элементарное чувство самосохранения, а у Ульяны, похоже, и то и другое напрочь отсутствует. Если бы не ее отец, она и до своих лет не дожила. И Рэм Григорьевич все это не хуже меня понимает.

– Тогда зачем же? – вдруг испугалась Лиза.

– Не знаю. У меня есть версия, но она тебе не понравится. Говорить?

– Говорить.

– Только ты раньше времени не нервничай, – счел нужным предупредить Михаил. – Знаешь, сейчас, конечно, не девяностые годы, но все равно ведь и заказных убийств полно, и детей у богатых похищают. Так вот, предположим, что хозяина кто-то сильно напугал. Он узнал, что какие-то криминальные структуры или конкуренты объявили на него охоту. Естественно, он прежде всего пытается защитить свою семью. Жена уезжает в Америку и живет, похоже, не в их доме, а где-то в другом месте. А Ульяну куда девать? Ее даже если за границу отправить, она быстро в какую-нибудь историю вляпается и себя засветит. Значит, единственный способ ее спасти – это внушить всем, что она не родная дочь и что хозяину на ее судьбу наплевать.

– Господи, – тихо проговорила Лиза. – Да неужели меня просто как подставную здесь поселили? Что же это за судьба у меня такая – везде засада!

– Прости, Лиз, – понурился Миша. – Просто я должен был тебя предупредить. Хотя, наверное, есть и другое объяснение. Я хотел тебе сказать: ты ведь можешь выйти из игры, бросить все это. Не думаю, что силой станут возвращать.

– Да нет уж, некуда мне уходить. Ты всего не знаешь, но мне у себя показываться опасно, может, меня там еще быстрее прикончат, чем в этом доме.

– Кто, родители?

– Да при чем тут родители! К ним я давно привыкла. Просто из тюрьмы вот-вот выйдет – или уже вышел – Сонин отец. Вот с ним мне никак нельзя встречаться!

– Слушай, – предложил Миша, – давай я позвоню твоему стилисту и скажу, что мы застряли в пробке. А на самом деле заедем на одну кафешку на трассе, и ты мне все расскажешь. В конце концов, я ведь не только твой персональный водитель, но и охранник тоже. А я привык хорошо справляться со своими обязанностями.

Надежда, 1992 год

– Мамочки, спать! – говорила басом толстая санитарка и сразу гасила свет.

Утомленные новыми непривычными заботами женщины тут же засыпали, и только к двум обитательницам палаты эти слова не имели никакого отношения. В наступившей темноте обе синхронными движениями сдвигали подушки на края узких коек, сближали головы и продолжали болтать, только шепотом. У них было много общего. Во-первых, обе еще только ожидали того момента, когда впервые смогут примерить на себя горделивое название «мамочка». Во-вторых, они были старожилами в палате. В-третьих, к ним никто никогда не приходил, не передавал через нянечку пакетов с вкусностями и не орал под окнами.

Но обе были так молоды и оптимистичны, что никто в палате не принимал их за потенциальных матерей-одиночек. Постоянно меняющиеся в палате женщины думали, что девочки приехали рожать издалека, потому к ним и не ходят родные. Обе пациентки были проблемные: Света лежала на сохранении уже два месяца, Надю же привезли со схватками три недели назад прямо из института. Схватки прекратились после укола, но из больницы ее уже не отпустили, сказав обтекаемо, что родить она может в любой момент, а может и не родить до самого срока.