Читать книгу "500 - Мэтью Квирк"

Когда кто-то при нем упоминал Сайнфелда[36]или предлагал «погуглить» или когда у кого-то в кармане вдруг начинал пиликать телефон, то при виде отцовской физиономии можно было с уверенностью сказать, что мужчина испытал серьезный культурный шок. Сперва отец отпускал по этому поводу какую-нибудь неуместную остроту, а потом пытался успокоить слегка охреневшую публику.

В тот день папаша попросил встретить его у работы, чтобы вместе поужинать, и был как-то уклончив в ответах, когда я попытался выяснить, куда мы с ним двинем. Я приехал. Машины у отца не было, поэтому он сидел на своей заправке как привязанный, хотя Картрайт и сказал ему, что, если удастся поставить на колеса старый «катлэсс», отец может им пользоваться сколько душе угодно.

Итак, он показывал мне, куда ехать. Путь занял с полчаса, и я все гадал, куда же мы едем, пока не узнал это место. Вот как! Этот тип пытался захомутать меня старой песней о маме. Классический, конечно, способ — однако, пытаясь меня растопить, выбрал он все же наихудшее средство. Когда мы уже подъезжали к нужному месту, я хотел было ему об этом сказать, но мне не хватило духу.

Я подкатил к группе красно-кирпичных зданий Старого города в Ферфаксе. Да, это он — чудеснейший итальянский ресторан «Сальс». Самое потрясающее местечко в моей жизни! Последний раз я там угощался в десятилетнем возрасте. И дело тут было даже не в еде — это было именно то место, куда отправлялась наша семья всякий раз, как выпадала возможность тряхнуть кошельком. Еще когда мать с отцом ходили на свидания, они неизменно отправлялись поужинать в «Сальс». Когда мы с братом были маленькими, нас тоже туда брали. За столиком родители пускались в ностальгические воспоминания о поре ухаживаний и даже исполняли пару танцев вдоль барной стойки, немало смущая своих чад. Мы с Джеком уписывали чесночный хлеб, а родители все витали в своем собственном мире, смеясь, словно юнцы, то вдруг закручиваясь, то откидываясь в наклоне, но больше всего прижавшись друг к другу, и мама клала голову папе на плечо.

Когда-то это было наше любимое место… Теперь здесь устроили собачий салон и кофейню «Старбакс».

Отец вылез из машины и подошел к тому месту, где некогда был итальянский ресторан. Я стоял невдалеке на тротуаре и думал, что отцу сейчас сделается плохо. При виде его у меня и у самого комок к горлу подкатил.

Я понял, что если сейчас же оттуда не уберусь, то сам, чего доброго, устрою фонтан слез.

— Ты в порядке, пап?

Ответа не последовало. Я хотел было обнять его, но побоялся снова взбудоражить и решил просто малость подождать.

— Пап…

— Все хорошо, Майк.

— Поехали в другое место. На Двадцать девятой улице есть приличная мясная кухня.

— Нет, — мотнул он головой, часто и тяжело дыша, словно его только что отметелили до полусознания.

— Пожалуйста. Я…

— Мне некогда, Майк. Надо вернуться к десяти. — Он вздохнул, покачал головой, потом невесело усмехнулся. — Ты не поверишь — я соблюдаю комендантский час. Это одно из условий моего досрочного освобождения. Я должен позвонить их роботу с домашнего телефона.

— Но тебе надо поесть, пап.

С минуту он потирал ладонью отросшую за день щетину.

— И хрен с ними, — решил он. — Хочешь, поедем в «Костко»?

Пару минут спустя мы очутились за двумя составленными металлическими столиками в огромном, залитом светом складском ангаре. Услышав, что отец хочет здесь перекусить, я сперва решил, что ослышался, но все, чего он хотел и на что имел время, — это пара итальянских колбасок с перцами и луком (что, кстати сказать, оказалось чертовски вкусно!) да стакан колы. В меню у них было всего четыре пункта, и для отца это было гораздо удобнее.

Потом мы пошли прогуляться между стеллажами с товарами — и я все пытался понять, что же задумал этот старый черт.

— Как здорово здесь… — наконец выдал он. На лице у него разлилась такая благоговейная улыбка, как у человека, впервые в своей жизни посетившего Большой каньон.

Потихоньку я кое-что начал понимать. Оплата за тюремные работы — если, конечно, удавалось попасть на те, за которые платят, — начиналась с двенадцати центов в час. А тюбик зубной пасты в тюремной лавке стоил пять баксов, к тому же, чтобы этот тюбик получить, надо было сперва заполнить специальную форму, а потом еще неделю ждать. Так что для отца этот «Костко»,[37]с его дешевым шиком и кричащими детишками, с убойными тележками в руках домохозяек, был попросту раем.

Мы немного поболтали, обходя стойку с заморозками. Отец сейчас пытался сдать экзамены, чтобы получить сертификат профессионального бухгалтера. Он постоянно с блеском выполнял практические тесты — однако человека, осужденного за мошенничество, к такого рода деятельности просто не допустят. Должны пройти годы, прежде чем наступит «полное восстановление в правах», и все это время его будут всячески мурыжить. Впрочем, отца это ничуть не беспокоило, он собирался упрямо продираться своим тернистым путем.

Теперь он намеревался записаться в библиотеку, рассчитывая раздобыть нужные ему справочники с координатами государственных бухгалтерских служб, чтобы начать осаждать их звонками и письмами. Но на библиотечные поиски ушел бы целый день, которого в его распоряжении не было. Жизнь отца напоминала горку палочек при игре в бирюльки: когда одна крохотная палочка держит другую и сама придавливается предыдущей — и так до полной неразберихи.

— Пап, ты ж можешь найти их в интернете.

Отец с недоумением покосился на меня:

— Через компьютер?

— Ну да. Через интернет.

— Мне надо приделать интернет к компьютеру?

Я невольно скривился:

— Ну, типа да.

Это было все равно что объяснять слепому цветовую гамму — хотя, в принципе, я мог преподать ему начатки компьютерных знаний. Я сказал, что дам ему попользоваться своим стареньким ноутбуком.

— Тебе еще что-нибудь надо, пока мы здесь? — спросил я. — Затоваривайся. Может, что-нибудь кроме лапши?

Я думал, что отчасти это и была причина нашего сюда визита, но тотчас заметил, как уязвил его гордость, предложив ему подачку. Отец проглотил мои слова, только немного помрачнел.

— Нет, — ответил он, — у меня все есть. Ты и так делаешь больше, чем от тебя требуется, Майк. Но все равно спасибо.

Он взглянул на мои часы:

— Двину-ка я обратно. Пожалуй, надо даже поторопиться.

Когда мы вернулись к трейлеру, отец завел меня внутрь и вручил конверт. Там была тысяча долларов — несколько двадцаток и десяток, но в основном совсем уж замызганные пятерки и сколько-то бумажек по одному баксу.