Читать книгу "Хроники Проклятого - Ян Валетов"

– Ты их знаешь?

– Познакомились на брифинге. До этого никого не видел.

Он захрипел и заперхал, отплевываясь кровью.

– Где был брифинг?

– В Каире.

– Где остальные?

– В каждой группе один координатор и его вестовой. Они ждут в точке выхода.

– Задача группы?

– Уничтожить твою экспедицию. Зачистить тех, кто выскочил ночью. Никто не должен был уйти. Группа три облажалась, иначе все закончилось бы там, на горе.

– Это все? Других заданий не было?

– Забрать рукопись. Или уничтожить на месте. Это по обстоятельствам.

– Вам сказали, как выглядит рукопись?

– Да. Нам сказали, что ты поместил ее в контейнер.

Дядя коротко выматерился. Естественно, по-русски.

– Сколько людей в группе номер три?

– Я не… А-а-а-а! – заорал парень надрывно, снова пытаясь вывернуться. – ДВЕНАДЦАТЬ! ВСЕГДА ДВЕНАДЦАТЬ!

– Почему всегда двенадцать?

– Не знаю. Это какая-то традиция…

– Командир? Кто командир?!

– Немец! Его зовут Вальтер! Но это не настоящее имя…

– Откуда ты знаешь?

– Я видел его… У нас было дело… И тогда его звали иначе. Не надо, НЕ КРУТИ!

– Я хочу, чтобы ты был разговорчивым, – пояснил Рувим, улыбаясь, и онемевший от ужаса происходящего Шагровский понял, что совершенно не знал собственного родственника. И еще, что матери он никогда и ничего об этой ночи не расскажет. Если, конечно, выйдет живым из этой передряги.

– Что за дело у вас было? – ласково спросил профессор, не выпуская рукояти ножа из рук. – Не стесняйся, упырь, расскажи.

– Два года назад. В Вероне.

– И что ты там делал…

– Нас наняли убрать одного старика…

– Имя?

– Чезаре Каприо! НЕ КРУТИ НОЖ, ПОГАНЫЙ ЕВРЕЙ!

Сначала дядя выглядел ошарашенно, но через секунду взял себя в руки, и на лицо его вернулось то самое пугающее Валентина до смерти выражение. Таким бы мог глядеть на жертву Аваддон,[58]если бы постарел, слегка отяжелел и поседел.

– А теперь послушай меня, мальчик, – он наклонился над раненым, и Шагровский увидел, как улыбка растянула профессору рот, и от этого задвигались покрытые седой щетиной щеки. – Внимательно послушай. Ты же не хочешь, чтобы я медленно разрезал тебя на части? Или хочешь?

Казалось, что голос дяди Рувима змеей заползает под кожу и скользит по нервам в глубь тела, по направлению к сердцу, чтобы обвить его плотными тугими кольцами.

– Не хочешь? Тогда учти, что я жду быстрого и честного ответа. Ты знаешь, почему убили Каприо?

– Нет! – пленный замотал головой так, что она вполне могла оторваться. – Нет! Не знаю! Нам ничего не говорят! Только фото, имя, фамилию, адрес и возможные места появления…

Он почти кричал.

– У нас так не делается. Никакой лишней информации. Мне не надо знать, за что тебя хотят пришить! Мне достаточно знать, что если ты умрешь, то мне заплатят деньги! ВЫТАЩИ НОЖ!

– Без проблем, – сказал Рувим Кац и выдернул лезвие из раны. Из-под ключицы наемника ударила струя крови – тяжелая, толщиной с большой палец руки. – А вот мне не надо, чтобы кто-нибудь платил деньги. Мне достаточно знать, что ты умрешь. Понимаешь, в чем разница?

– Я еще жив… – прохрипел пленник. – Я еще жив…

– Это ненадолго, – бросил профессор через плечо. – Передавай привет дружкам и подождите Вальтера, он скоро будет.

Раненого начала бить крупная дрожь, словно от холода. Фонтан крови над его плечом стал пожиже и пульсировал заметнее, голова начала запрокидываться, и раньше, чем Кац успел дойти до зажатого между камнями и изорванным железом наемника, умирающий потерял сознание.

Второму пока еще живому преследователю не повезло полной мерой и притом дважды. Несмотря на раздробленный таз и почти оторванные ноги, он не умер сразу, а умереть быстро с такими ранами было бы благом, и даже не потерял сознания. Оставаться в рассудке было гораздо хуже, чем умереть.

Внутреннее кровотечение наверняка было обильнейшим. Кожа на лице у наемника приобрела землистый серый оттенок, и даже голову он не мог держать ровно – судорога все время заворачивала ее на сторону. Но искореженный металл и камни так стиснули разорванное тело, что никакие жгуты были не нужны.

Дядя Рувим остановился перед изломанным противником и заглянул ему в лицо.

– Ты слышал, что я спрашивал у твоего товарища? – профессор говорил на английском.

– Да… – выдохнул раненый. – Слышал… Лучше убей меня сразу… Я знаю не больше него.

– И не сомневайся, – пообещал профессор серьезно. – Убью. Обещаю. Но только тогда, когда ты расскажешь мне то, что мне нужно знать. Иначе – оставлю тебя умирать. Пока тебя найдут дружки, мухи успеют сожрать твои веки, высосут глаза, и ты изжаришься на камнях. Ответишь – умрешь быстро. Перспектива понятна?

– Да.

– Будешь говорить?

– Да.

– Имя?

– Курт Нойфер.

– Немец?

– Я австриец.

– Наемник?

– Да.

– Кто нанимал?

– Я не знаю. Киннер говорил правду. Нас нанимали анонимно. Звонили всегда разные люди, но, похоже, что работали мы на одного и того же заказчика.

Он застонал, и глаза его на миг закатились.

– Мне нечего добавить. Я прошу тебя, как солдат солдата – избавь меня от мучений.

– Вы убили моих ребят, – сказал Рувим чужим голосом. – Вы расстреляли людей, которые занимались самым мирным делом на свете. Просто так убили. Даже не интересуясь, зачем их надо уничтожить. И после этого ты просишь о милосердии? Так?

– Это работа, – выдохнул раненый. – Пойми, старик, это просто работа. Я бывший солдат, теперь патрульный в Граце. Трое детей. Четыре штуки евро в месяц – и это все. Здесь – двадцать пять штук за неделю. В армии меня учили убивать. И мне платят за то, что я делаю, а не за вопросы. В нашем ремесле всегда так. Хочешь жить – не задавай вопросов. Все скажут тебе одно и то же…

– Это я понимаю, – кивнул профессор, подбирая валяющуюся на камнях рацию. – Но, боюсь, что посочувствовать не могу. Когда люди за деньги убивают других людей, мне их не жаль. Тебе не следовало соглашаться на эту работу, Курт. Это ошибка. И ее уже не исправить. Твой «уоки-токи»?