Читать книгу "Сатана в церкви - Пол Догерти"

15

Вернувшись в Тауэр, Корбетт потребовал, чтобы его принял констебль, сэр Эдвард Суиннертон. Старый вояка пригласил чиновника в свое жилище на втором этаже Белой башни. Он внимательно выслушал просьбу Корбетта и огорченно покачал головой.

— Господин чиновник, я не могу, — сказал констебль. — Не могу я вот так, ни с того ни с сего арестовать священника, держать его под стражей, даже допросить его не могу без королевского приказа! Вы представляете, что скажут церковнослужители? Приходского священника в городе Лондоне увели из его дома и отправили в Тауэр! Да меня отлучат от Церкви, король лишит меня своей милости! На этом закончится моя служба! Нет, — заключил Суиннертон. — Не могу.

— Но этот человек наверняка изменник, — стоял на своем Корбетт. — Возможно, на его совести убийство, возможно, он участвует в заговоре против короля. Не исключено, что он занимается черной магией. Думаете, суд, Церковь, миряне нас не поймут?

— Может быть, и поймут, — ответил Суиннертон. — Но вы сами не уверены в его измене. У вас нет доказательств. У вас нет приказа, и в этом все дело!

Корбетт сдержался. Он понимал, что излишний напор лишь оттолкнет старого солдата, не привыкшего, чтобы им командовал чиновник.

— Что будет, — медленно произнес он, — если я окажусь прав? Если этот священник — преступник в глазах и Церкви и Короны? Скажем, он соучастник преступления и это выйдет наружу? Как тогда нам… — На слове «нам» Корбетт сделал ударение. — Как тогда нам оправдываться в том, что мы не приняли мер?

Тень неуверенности мелькнула во взгляде старика, и Корбетт понял, что игра еще не проиграна. Констебль отошел к одному из окошек-бойниц, выходивших во внутренний двор, и Корбетт дал ему немного времени на размышления, прежде чем возобновил атаку.

— Поймите, сэр Эдвард, прежде чем прийти к вам, я не один раз все обдумал. Я подозреваю этого человека в причастности к убийству, а также участии в заговоре, имеющем целью убийство короля. Вы не можете стоять в стороне, умывать руки, говорить, что к вам это не имеет отношения. К тому же, если я окажусь прав, у короля будут все основания отблагодарить вас.

Суиннертон отвернулся от окна, и по его лицу было видно, что он колеблется. Теребя козлиную бородку, он лихорадочно соображал, как с честью выйти из создавшегося положения. Наконец, вздохнув, он подошел к двери и приказал немедленно позвать начальника стражи. Вскоре явился рыжий детина с дубленым, коричневым от загара лицом. Его доспехи, поза, в которой он застыл, едва войдя в помещение, весь его облик выдавал в нем человека, привыкшего получать приказы и беспрекословно их исполнять. Суиннертон приблизился к нему и положил руку ему на плечо:

— Джон Невилл, представляю тебе нашего гостя. Хью Корбетт, чиновник в Суде королевской скамьи.

Корбетт ощущал на себе испытующий, оценивающий взгляд Невилла.

— Вы воевали, господин чиновник? — по-командирски звонко спросил он.

— Да, — ответил Корбетт. — Я служил в Уэльсе, когда король преследовал в горах бесчисленных валлийских вождей. Этого мне никогда не забыть, но, уж если быть совсем честным, повторения мне бы не хотелось.

Невилл ухмыльнулся, показывая два ряда желтых обломанных зубов:

— Так я и думал. Горжусь тем, что пока еще не разучился распознавать бывших вояк. Но все же странно видеть солдата в одежде чиновника.

— Господин Корбетт, — перебил его Суиннертон, — здесь не ради ратных дел, он просит нас повоевать вместо него. Делай, что он прикажет!

С этими словами Суиннертон вышел из комнаты, и Корбетт сообразил, что хитрец-констебль успел все тщательно продумать. Если Беллета схватят, а он окажется невиновным, то Суиннертон отвертится, так как впрямую не будет причастен. Но если Беллета признают виновным, тогда Суиннертон погреется в лучах славы. Улыбнувшись находчивости старого служаки, Корбетт взял Невилла под руку и тихо сообщил, чего ждет от него.

После этого Корбетту захотелось покинуть Тауэр и навестить Элис, однако, как он признался Ранульфу, вернувшись в отведенные им покои, ему было страшно выйти на улицы Лондона. Не исключено, что он, Корбетт, а не малыш Симон должен был лежать с перерезанным горлом у входа в церковь Святой Екатерины. Известие о смерти Симона помощник Корбетта воспринял с тем же равнодушием, с каким в тюрьме Ньюгейт отреагировал на собственное освобождение. Люди вроде него привыкли, что Смерть ходит рядом, она поджидала их каждый день, однако Ранульф согласился с тем, что хозяину лучше из Тауэра не выходить. Корбетт решил оставаться на месте, пока Невилл не приведет священника и не начнет его пытать. Вообразив это, он содрогнулся. Беллета отправят в застенки под Белой башней и оставят в распоряжении палачей, умеющих разговорить и самых упрямых узников.

Несколько часов простоял Корбетт в ожидании, глядя в окно, пока во внутреннем дворе не увидел Невилла со священником, связанным по рукам и ногам. Вниз Корбетт не пошел, но даже сверху было заметно, что несмотря на гневные протесты, тот очень напуган. В сопровождении нескольких лучников Беллет ступил на длинную каменную лестницу, ведущую в подземную тюрьму, и скрылся из виду. Корбетт знал, что теперь остается только ждать. Написав короткую записку, он отправил Ранульфа к Элис, чтобы успокоить ее, но при этом ни словом не обмолвился о происшедшем. Потом он завернулся в плащ и лег в ожидании Невилла.

Уже стемнело, когда Корбетт очнулся от неспокойного сна, потому что кто-то грубо тряс его за плечо. Это был Невилл.

— Пойдемте, господин чиновник, — прохрипел он. — Лучше вам быть там.

Корбетт встал, облегчился в garderobe[9]в углу комнаты, вымыл руки и лицо в лохани с холодной водой и, вытеревшись плащом, отправился следом за Невиллом в подвальный застенок. Солдат повел его по той самой узкой лестнице, по которой несколько часов назад шел священник. Потом он повернул направо к маленькой двери в основании одной из башен. Когда они вошли внутрь, Корбетту показалось, что он попал в преисподнюю. Помещение было холодным, сырым, с низким потолком. Факелы в ржавых подставках на стенах мигали и шипели, запах мокрой земли под ногами мешался с запахами дыма, угля, крови, пота и страха.

Комната была пустой, за исключением двух соединенных между собой жаровен в дальнем углу, возле которых стояло несколько небольших табуретов. Со стены свисали цепи и кандалы, однако взгляд Корбетта тотчас притянула к себе некая жутковатая возня в глубине помещения.

Когда он подошел поближе, то разглядел троих мужчин, голых до пояса и с повязками на головах, чтобы пот не стекал на глаза. Их спины блестели. Все трое склонились над жаровнями, держа длинные железные пруты за обмотанные тряпками рукояти, чтобы не обжечь руки. Корбетт увидел, как один из них приподнял раскаленный прут и опустил его на что-то, что Корбетт принимал за тень в углу, пока не услыхал истошный крик и не увидел, как «тень» судорожно дернулась. Только тогда он понял, что это и есть священник — он висел на цепях, прикованных к запястьям, и был совершенно голый, если не считать набедренной повязки. На теле у него зияли глубокие раны, оставленные железными прутьями. Корбетт подавил вспыхнувшую было жалость, понимая, что для нее сейчас не время. Не исключено, что этот человек причастен к смерти Дюкета, к смерти юного Симона и к двум нападениям на него самого. Втайне Корбетт страшился только того, что его подозрение пало на невиновного.