Читать книгу "Чужая земля - Олег Верещагин"

И стал я драться — за право жить…

Дж. Р.Киплинг.

1

Через два дня после встречи у бассейна в меблированных комнатах над "Бараном и вертелом" впервые собрался в полном составе личный отряд Игоря Муромцева, дворянина и несовершеннолетнего.

Лично Игорь устроился, скрестив ноги, в большом мягком кресле. Второе такое же оккупировал Борька Утесов — туда же к нему втиснулись Катька Островая. Из третьего кресла торчали ноги Степки Рощина. Женька Вислоусов сидел на широком диване, раскинув одну руку по его спинке, а второй — обнимая Лизу Одинцову. Зигфрид фон Брахтер, положив скрамасакс на колено, устроился на стуле возле бара.

Семь человек. Игорь не стал набирать двенадцать. Машина была им запущена. Он выспался и уже ознакомился с первыми результатами в штабе. Трупов пока не имелось, но стычки с вабиска — уже происходили. Довольно суматошные — похоже, враг не представлял себе масштабов и истинных целей начавшейся операции, но ощущал инстинктивно ее опасность. Кроме того, позавчера генерал-губернатор лично возглавил начавшееся наступление на север, в направлении Кухлона, столицы Союза Аллогун. Это значило, что события на Сумерле пустились вскачь…

…Игорь: геолог, информколлектор, полевой врач, пилот малого космического корабля, оператор видеосистем, военный инженер.

Борька: лесничий, астроэнергетик, следопыт.

Катька: генетик, кулинар, голограф.

Степка: кадет времен Безвременья — что тут добавить?

Женька: зоопсихолог, лесотехник, вертолетчик.

Лизка: полевой врач, картограф, снайпер.

Зигфрид: оператор сельхозмашин, инструктор боя холодным оружием, водитель наземного транспорта.

Вот такая подобралась компания — частично усилиями Игоря, частично — сама собой, и Муромцев и вздохнуть не успел, как оказался знаком с двумя симпатичными девчонками и скуластым черноволосым парнишкой с чуть раскосыми серыми глазами — раньше он их знать не знал, сейчас Борька ему их отрекомендовал как "очень надежных людей, для нашего дела — самое то". Похоже было, что это и в самом деле так. Вся эта компания активно обживала офис, помогала (и даже не очень мешала) работать, таскала туда-сюда кучи снаряжения, купленного за свои деньги или вытащенного из запасников, относилась к происходящему, как к очень интересному дополнению к каникулам и временами заставляла Игоря усомниться в здравости собственного рассудка: на каком свете он живет — на этом или в выпусках "Библиотеки приключений для юношества"? Те походы, в которых Игорь участвовал в лицее, выглядели по-другому и не рождали такого чувства ответственности.

Первый рейд был назначен на завтра. Предполагалось использовать дирижабль и забраться подальше на север — Игорю было интересно своими глазами взглянуть на земли вабиска и на то, как там живут. Планы их городов имелись — довольно подробные, кстати, так что полет был продиктован обычным любопытством. Что, впрочем, с точки зрения человека было вполне обычной и весомой причиной.

— Никогда не летал на дирижаблях, — немного нервно сказал Степка. — У меня при слове «дирижабль» сразу «Гинденбург» вспоминается, я про него в книжке читал.

— Какой гинденбург? — удивился Женька.

— Гинденбург — это германский полководец и государственный деятеля начала XX века от Рождества Христова, — уверенно сказал Игорь. — Он разбил наших в 1914 году при Гумбинене и был рейхсканцлером Германии до Гитлера… А при чем тут Гинденбург? — так же удивленно спросил он Степана.

Степан посмотрел на них дико:

— Ну… как же… Такой дирижабль был, он взорвался при посадке в 30-х годах… — мальчишка подумал и добавил, — от Рождества Христова. Водород в баллонах долбанул.

— Во-до-ро-о-од? — протянул Женька. — Да все дирижабли сейчас на негорючих наполнителях…

— А ты здорово знаешь историю, — уважительно сказала Лизка. — Наверное, хочешь поступать куда-нибудь на исторический факультет?

— М… да, наверное… — кивнул Степан. Никто, кроме Игоря и Борьки не знал кто он такой. А о том, что он пишет с ужасающими ошибками — знал вообще только Игорь, который представил Степана, как своего приятеля, прилетевшего следом, сына дворецкого, друга детства.

— Сейчас дирижабли не взрываются, — авторитетно сообщил Борька. — У них мало того, что наполнитель инертный, они же еще заряжаются от мягких батарей, тканевых. Весь верх дирижабля ими выложен. Летит и заряжается от местного солнца. Фактически — вечный двигатель.

— Так ты что, никогда дирижабля не видел? — удивилась Катька.

— Говорю же, боюсь я их, — пояснил Степан.

— Позанимался историей! — фыркнула девчонка. — Мы тут на них на экскурсии летаем!

— У отца есть… была, а теперь у меня есть, — поправился Игорь спокойно, — аэрояхта. Это в самом деле классная вещь, Стёп. Сам убедишься. Конечно, военный дирижабль — это совсем не то, там все для дела…

— Гитару кто-нибудь с собой берет? — спросил Борька. Зигфрид поднял два пальца. Игорь кивнул:

— Ну вот и отлично… Сейчас можно разойтись, завтра в четыре утра соберемся.

* * *

Лежа поверх разобранной постели, Игорь читал с комбраса микрофильм приключенческого романа, не вполне понимая, что именно читает. Он находился сейчас в странном, «промежуточном», состоянии, когда все решено и ты сидишь, так сказать, "на чемоданах" — все ясно, карты получены, сроки оговорены, маршрут подписан, предпоходный рапорт сдан и дело только за временем, а оно ползет, как сороконожка из сказки: раздумывает, какую ногу сначала переставить.

Теперь — даже если он погибнет в первом же рейде, завтра — запущенную машину не остановить всеми силами Иррузая. С его союзниками вкупе. С ним кончено. К середине весны на стол генерал-губернатору лягут карты самых глухи мест севера между Вторым и Третьим Меридианами — и уже летом Довженко-Змай начнет планомерное на наступление, взламывая лесные крепи, берегущие границы надменного теократического болота, мешающего развитию своего собственного народа. Глупцы, пленники ограниченного высокомерия… Их не спасут ни фанатизм, ни знание местности, потому что он, Игорь Вячеславович Муромцев, пятнадцати лет, выпускник Селенжинского Императорского Лицея, сделал свое дело. ВСЕ. И он ощутил странную жестокую гордость, представив себе ту бездушную и могучую силу, которую привел в движение — силу Империи, перемалывающую, превращающую в пыль все, что встанет на ее пути. И себя — часть этой Империи. Непредставимо крохотную часть — и в то же время достаточно значимую, чтобы «запустить» в действие эту Силу. "Моя Сила — Сила всех людей Империи," — вспомнил Игорь. Он забыл, чьи это слова, но они были точны…

— Ты бы гордился мной, отец, — тихо сказал он в пустоту комнаты.

В холле мягко шлепали шаги — Степан не спал, ходил, похоже, из угла в угол. Трудно парню. Легко сказать — Империя одна на все времена, Россия вечна. Она-то одна, да люди разные…