Читать книгу "Славянский кокаин - Фридрих Незнанский"

— Эт-то… хорошо, — не совсем своим голосом сказала Лада. — Ну а как еще его можно пить? Ты же говорил, много способов…

— Вот смотри, тот же вариант, что и первый, но без ритуалов с сахаром, а в качестве long drink — с апельсиновым или ананасовым соком или тоником, лимонадом и льдом.

— Не катит! — безапелляционно заявила Лада. — Давай что-нибудь пожестче! Ой, у тебя глаза пожелтели!!!

— Ладно, — Денис ничуть не удивился такой реакции, он уже и сам был не в себе, но он, правда, догадывался, что с его-то глазами все в порядке, это просто туйон начинает действовать на Ладу. — Еще можно так, смотри…

Он предварительно смочил кусочек сахара в абсенте, после чего поджег. Дождался, когда в бокал упало некоторое количество капель расплавленного сахара, и залил сверху ледяной водой.

— Этот способ, — объяснил Денис, — позволяет еще сильнее смягчить вкус напитка, но…

— Давай! — Лада решительно оборвала его, и оба выпили.

— Но… — Денис с трудом перевел дух. — Но… опасен тем, что абсент в стакане может легко загореться, поэтому нужно все делать очень осторожно.

— Я сама!

— А еще можно просто — в чистом, сильно охлажденном виде. Но это — на любителя или, скорее даже, — профессионала.

— Что же ты сразу не сказал?!

Как закончился вечер, Лада точно не помнила, но при этом ее не покидала странная уверенность, что она не спала ни минуты. Отдельными картинками оживающее сознание напоминало, что они вчера вытворяли, и Лада иногда даже зажмуривалась от неловкости, словно она подглядывала чужую интимную жизнь…

Наконец она нашла в себе силы выбраться из ванной. Лада накинула купальный халат Дениса и пошла на кухню варить кофе, благо у Дениса была отличная кофеварка.

Пожалуй, стоило проветрить квартиру и даже, может, немного проветриться самой. Нет, на улицу она пока что не собиралась, достаточно было и балкона. Лада затянула посильнее поясок халата, влезла в мохнатые тапочки и вышла на балкон. Холодный, но еще не морозный воздух приятно проник в легкие. «Если бы я курила, — подумала она, — я бы, наверно, получила сейчас немыслимый кайф от сигареты. Но… я ведь не курю и… и так получаю немыслимый кайф…»

Она стояла на балконе, слегка облокотившись на перила, лицом к квартире. С книжного стеллажа свисала какая-то занятная брошюрка в кричаще-желтой обложке. Лада даже помотала головой — ну что за наваждение, опять желтый цвет?! Галлюцинации еще не кончились? Но нет, книжка действительно была желтой.

Лада вспомнила, что и листья же, те немногие, что еще остались на деревьях, — красно-желтые, она захотела немедленно их увидеть, но поленилась поворачиваться, просто задрала голову вверх и попыталась выгнуть шею настолько, чтобы посмотреть назад, как бы через себя. И это спасло ей жизнь.

Откуда-то сверху мягко, как кошка, спрыгнул человек, в левой руке он держал нож, уже занесенный для удара. Если бы Лада не повернулась, нож вошел бы ей в шею, и она бы не увидела лица своего убийцы. Но она даже рассмотрела, что глаза у этого человека узкие, чуть желтоватые (ох уж этот желтый цвет!), и что на оголенном предплечье у него вытатуирована какая-то фраза. Все эти мысли отнюдь не парализовали Ладу. Человек, упавший с неба, так про себя она успела его назвать, конечно, не мог знать о суммарном числе часов, проведенных Ладой в спортивных залах.

Она отступила в сторону, сделала едва уловимое движении руками, и китаец вместе со своим ножом полетел вниз.

Лада даже не сразу сообразила, что натворила.

Китаец падал, словно в замедленной съемке, — выпучивая узкие глаза и шевеля кончиками пальцев, руки свои он воздел к небу, словно вымаливая прощение. «Раньше надо было думать, урод», — отрешенно подумала Лада. Это тянулось невыносимо долго, эти несколько секунд превратились для Лады в несколько минут. Наконец он упал. Она перегнулась через балкон и увидела, что, слава богу, не на асфальт. Ушлый азиат сумел приземлиться на узенький кусочек газона возле дома. Впрочем, повезло ему не слишком, это летом там был газон, а сейчас — вымерзшая земля, едва ли смягчившая удар. Китаец лежал без движения.

По некоторым малодоступным нормальному человеческому взгляду признакам Лада решила, что это был китаец. В Полицейской академии у нее был хороший преподаватель, обучавший, как дифференцировать этнические азиатские землячества Нью-Йорка. Кроме того, иероглифы, выколотые на предплечье, были явно китайского происхождения.

Лада посмотрела наверх. Сверху тоже был балкон — вот с него-то и спрыгнул китаец.

«Надо сообщить… надо позвонить…» — лихорадочно замельтешило у нее в голове. Кому? В полицию? То есть в милицию? Или лучше — Грязнову-старшему?

Нет! Вообще-то, у Лады была четкая инструкция от Кэт Вильсон: в случае чего немедленно звонить Турецкому. Но Турецкий — просто следователь, хоть и очень крупного ранга. А Вячеслав Иванович Грязнов — начальник городского уголовного розыска, то есть человек, непосредственно занимающийся оперативной работой. Но, к черту, приказ есть приказ, сказано — звонить Турецкому, значит — Турецкому.

Она вернулась в квартиру, схватила свой телефон, в памяти которого были все многочисленные номера Турецкого. С третьей попытки Александр Борисович ответил. Лада кое-как рассказала, что произошло.

— Я думаю так, — задумчиво протянул Турецкий. — Позвоните-ка вы, милочка, Грязнову, только не тому, который Денис, а тому, который Вячеслав, в смысле Иванович. Или нет, лучше я сам ему сейчас позвоню. А вы, Лада, сидите дома и ничего не делайте. Дверь никому, кроме меня или Грязнова, не открывайте. Все поняли?

Лада, как потерянная, бродила по квартире. Денису она и сама звонить пока не хотела, он поехал следить за вдовой, неизвестно, чем сейчас занят, не стоит мешать, лучше она ему все расскажет, когда ситуация как-то разрешится.

Лада механически взяла со стеллажа ту самую кричаще-желтую книгу, полистала ее. Это оказались «Даосские притчи». Первая же попавшаяся ей на глаза была такой:

«Конфуций встретился с Лаоцзы и заговорил о милосердии и справедливости.

— Если, провеивая мякину, засоришь глаза, — сказал Лаоцзы, — то небо и земля, все четыре страны света поменяются местами. Если искусают комары и москиты, не заснешь всю ночь. Но нет смуты большей, чем печаль о милосердии и справедливости — она возмущает мое сердце».

Лада даже присела от изумления. Нет смуты большей, чем печаль о милосердии и справедливости?! Ничего себе конфуцианская мудрость! Она отшвырнула книжку.

Перед глазами стояла татуировка на руке у китайца. Лада наморщила лоб и неожиданно для самой себя перевела: «Благородный муж постигает справедливость, малый человек постигает выгоду».

Это ведь что-то из того же Конфуция, кажется!

Ну надо же… И кем же себя этот тип считал, благородным мужем или малым человеком?

Почему считал — она что, его уже в покойники записала?! Тут стоит упомянуть, что за несколько лет безупречной службы в полиции Ладе Пановой не то что не доводилось никого убивать, она даже ни разу не пользовалась оружием. Кроме тира, разумеется…