Читать книгу "Тубурская игра - Макс Фрай"

— Какой ужас, — сказал я. – Так же нечестно! И просто непрактично — зачем увеличивать число неприятных людей? Лучше бы она тем двум дуракам головы оторвала, если уж рассердилась, и дело с концом... Так, выходит, изамонцы не виноваты, что они такие? Это у них вроде болезни? А расколдовать их никто не пробовал? Тот же король Мёнин, например, точно смог бы снять чужое проклятие. И, наверное, не только он.

Сэр Джуффин озадаченно нахмурился.

— До сих пор никому просто в голову не приходило ставить вопрос подобным образом. Такова уж сила своеобразного изамонского обаяния — одни от них шарахаются, другие просто смеются. А что изамонцев надо спасать – это как-то в сознании не укладывается, хотя история о проклятии Гургулотты Гаргахай довольно широко известна, по крайней мере моим ровесникам и тем, кто еще старше.

— Ну, лечим же мы безумцев, — напомнил я. – Вместо того, чтобы смеяться или шарахаться. Хотя некоторые ведут себя так, что изамонцам и не снилось.

— Ты совершенно прав. Теперь самому интересно — почему лично мне ни разу в жизни не захотелось попробовать снять проклятие с этой земли? Ну, положим, чужая доброта им по милости леди Гургулотты не светит. Но просто из любопытства и азарта – почему нет? Я же как раз люблю такие дурацкие задачи, которые кажутся невыполнимыми, пока не найдешь какое-нибудь простое решение, все время лежавшее на виду... Надо будет об этом подумать. Однако до твоего отъезда, сэр Нумминорих, дело вряд ли уладится. Так что придется тебе потерпеть знаменитое изамонское гостеприимство, бедняга.

— Ладно, переживу, — сказал я. – Знахарская практика в Приюте Безумных была не слаще, но я все равно не сбежал. Как же хорошо, что вы рассказали мне о проклятии! Теперь все встало на места. Раньше-то изамонцы меня, стыдно сказать, пугали. Мои спутники уже стонали от смеха, а мне было жутко, представляете?

— Честно говоря, не представляю, — улыбнулся сэр Джуффин. – Раздражать они могут, это да. Но жути в них, по-моему, нет вовсе.

— Не в них самих, а в факте их существования. Когда я увидел прекрасную приморскую страну, заселенную исключительно нахальными дураками без совести, чести и даже мало-мальски сносных манер, это пошатнуло мою картину Мира — целиком. В детстве я думал, что Мир бесконечно добр ко всем своим обитателям. Потом, конечно, выяснилось, что это не совсем так — хотя лично мне-то как раз грех жаловаться. Но я всегда был совершенно уверен, что Мир по меньшей мере не зол. Здесь нет места бессмысленному мучительству. Даже в самых страшных вещах и событиях есть какой-то смысл, пусть не всегда понятный, но явственно различимый, как незнакомый запах. А Изамон оказался серьезным ударом по моей убежденности. И как, скажите на милость, договариваться с Миром, которому перестал верить? Вот чего я тогда испугался. Со временем это прошло, но только потому, что я умею выбрасывать из головы мысли, которые отравляют жизнь. Сказал Миру: «Ладно, наверное, в Изамоне тоже есть смысл, просто я его не понимаю, прости дурака. Давай останемся друзьями». И он на меня вроде не рассердился. Хотя мог бы.

Я думал, шеф поднимет меня на смех, но он только спросил:

— А что, собственно, изменил мой рассказ о Гургулотте Гаргахай? Какой смысл в ее проклятии?

— По-моему, никакого. Но леди Гургулотта при всем ее могуществе – просто человек. А люди могут сколько угодно ошибаться и вообще творить, что хотят. Это меня совсем не тревожит. Смысл – как я себе его представляю — не в наших поступках, а в самой возможности их совершать. Точнее, в многообразии возможностей, которые, по большому счету, суть одна великолепная возможность – быть.

— Самое смешное, что я тоже примерно так думаю, — неожиданно признался сэр Джуффин. И тут же язвительно добавил: — В тех редких случаях, когда даю волю дурной привычке к философствованию. То есть примерно раз в сто лет. Бери с меня пример, мальчик, чаще это делать не стоит.

— Ладно, — согласился я. – Тем более сейчас мне, наверное, следует не думать о смысле, а ехать в порт и искать попутный корабль до этой грешной Цакайсысы.

— Зачем искать попутный, когда можно просто нанять?

— Чтобы моя поездка выглядела как самый настоящий отпуск. Если найму целый корабль, вместо того чтобы купить место в каюте, сразу станет ясно, что я спешу и не считаю денег, следовательно, еду по служебным делам. Капитаны такие штуки очень хорошо понимают. А разговорами о больших доходах их не проймешь. Если мое имя не значится в списке городских богачей, значит, и корабль для своего удовольствия я нанимать не должен. По статусу не положено, и точка.

— Для человека, регулярно размышляющего о смысле бытия, ты очень неплохо знаешь жизнь, — заметил шеф.

Я смущенно ухмыльнулся, довольный его похвалой, и вскочил с места, намереваясь подтвердить свои слова делом – то есть немедленно отправиться в порт, а там так люто торговаться с капитанами, чтобы по столице поползли слухи, будто Тайным сыщикам урезали жалованье. И только на пороге запнулся, вдруг осознав, что не так в нашей затее. И это «не так» не нравилось мне до такой степени, что лучше бы было обойтись без поездки в Тубур, хоть и мечтал я о ней столько лет.

— А как же сэр Макс? – спросил я.

— Что – как же? — Сэр Джуффин так удивился, что даже положил на стол трубку, которую принялся было набивать в честь окончания нашей беседы.

— Вы же сами говорили, что, пока он не умер, у меня не может быть учителя, — напомнил я. – А если я буду учиться сновидениям...

— Нет-нет-нет, никто не умер. – Шеф был столь великодушен, что сразу ответил на вопрос, который я не решился задать. – Искусство сновидений – это совсем другая традиция, к вашим с сэром Максом делам никакого отношения не имеет. Все равно как если бы ты, к примеру, вдруг решил поступить в очередной университет. Или выучиться на портного, на радость твоему приятелю Мелифаро. Так что можешь спать спокойно.

На фоне предстоящей мне командировки в страну сновидцев это прозвучало по-настоящему добрым напутствием.

Как бы мы ни рассуждали о всеобщей нелюбви к изамонцам, а наши корабли в их главный порт Цакайсысу ходят регулярно. Через Изамон пролегают кратчайшие пути в горные государства Тубур и Шинпу, с которыми охотно торгуют столичные купцы. Добираться туда через Тулан или тот же Тарун гораздо приятней, но времени отнимает больше. К тому же во всех прибрежных государствах Чирухты действуют таможенные ограничения и взимаются довольно чувствительные пошлины, а изамонцы уже которое столетие ведут споры, составляют все новые списки правил, сочиняют невообразимо лютые законы, закончив работу, кричат, что все неправильно, и заново садятся переписывать, поэтому таможни у них как не было, так и нет. Для наших экономных торговцев это решающий аргумент, и сейчас Цакайсыса, можно сказать, переживает свой расцвет, хотя более убогого, грязного и малоприспособленного к приему большого числа кораблей порта вообразить невозможно.

Все это я говорю к тому, что найти корабль, следующий в Изамон, оказалось проще простого – в ближайшие дни туда намеревалась отправиться добрая дюжина судов. Выбрать среди них наиболее подходящий вариант было ненамного сложнее. Учеба в Корабельной школе пошла мне на пользу – я знаю, что к чему, и, в отличие от большинства потенциальных пассажиров, не соблазнюсь комфортабельной каютой тяжелого медлительного бахуна, особенно если предстоящий путь проходит в опасной близости от островов Укумбийского моря. Ясно же, что, сколько бы прекрасных, грамотно составленных договоров о ненападении на суда Соединенного Королевства ни подписывал от лица всего Укумби их посол Чекимба Битый Рог, на поведение его соотечественников эти дипломатические достижения оказывают исчезающе малое влияние. Вообще-то, было бы ужасно интересно своими глазами поглядеть на укумбийских пиратов в деле, но позиция пассажира корабля, не способного уйти от погони, представляется мне не слишком удачной для первого знакомства с этими выдающимися людьми.