Читать книгу "Пенелопа и Одиссей. «Жди меня…» - Наталья Павлищева"

— Я буду помнить об этом и, если понадобится помощь, обязательно попрошу. Благодарю тебя, Евпейт.

«Будешь, будешь моей!» — снова сказали его глаза.

Пенелопа опустила свои, чтобы он не прочел почти проклятье, повернулась и отправилась на свое место в женском строю. Некоторое время Евпейт невольно любовался красивыми, уверенными движениями рук, потом легко вздохнул и отправился восвояси. Жизнь казалась куда более заманчивой, чем даже вчера, теперь его целью было не богатство, даже не власть над Итакой, а покорение вот этой женщины, строптивой, властной и умной красавицы… То, что у нее где-то там муж, а у него дома жена, не играло никакой роли, Евпейт прекрасно знал, как устраняют неугодных.

Евпейт шел, улыбаясь непонятно чему, внутри все почему-то пело и ликовало. Если бы ему кто-то сказал, что это влюбленность, Евпейт расхохотался бы прямо в лицо. Влюбляются только юноши, а у него сын — ровесник царицы. Но разве дело в возрасте? Она достойна его и не желает падать в руки, точно перезрелый плод. За такой добычей нужно побегать по горам и даже рисковать? Ничего, зато добыча достойна!..

Удивительно, но ему и в голову не приходило сожалеть о том, что по его воле и его стараниями она вынуждена жать вместе с рабынями, вместо того чтобы нежиться в довольствии. Если бы нашелся кто-то, кто сказал бы об этом, Евпейт только пожал плечами: попросила бы помощи, я бы всегда помог.

Но в том-то и дело, что никогда не попросит, лучше собьет руки в кровь, сломает спину и натрет мозоли на пальцах за тканьем, чем склонит перед ним голову. Евпейт не верил в такое упорство, не чувствовал себя виноватым и лишь восторгался предстоящей охотой на царицу Итаки.

Пенелопа — царица, только пока жив этот маленький гаденыш Телемах. Одиссей где-то далеко на востоке не в счет, с войны возвращаются не все, к тому же хитрый Евпейт тоже знал пророчество оракула о двадцати годах отсутствия. Царь, отсутствующий два года, не царь. Еще вчера Евпейт жаждал просто уничтожить царевича и взять власть в свои руки, отбросив царицу, как препятствие вроде Лаэрта. Теперь он хотел другого — получить эту власть вместе с женщиной, он хотел завоевать женщину и только потом уничтожить мальчишку.

Она, словно рыбка, попадет на его крючок, и он будет подтягивать ее к себе медленно-медленно, чтобы насладиться каждым движением ее сопротивления. Строптивые женщины куда слаще послушных! О, эта строптивость достойного противника! И от предвкушения борьбы — хитрой, пусть и долгой — радостно сжимается внутри. Он не будет торопить царицу, станет расставлять ей силки и даже позволять выпутываться из них — так интересней. А потом новая ловушка, и новая, и новая… Она умна, она оценит и хитрость этих ловушек, и ловкость Евпейта.

Он почему-то чувствовал, что Пенелопа догадалась о его роли в набеге, но мало волновался из-за этого. Дорога к его помощи открыта, приходи — проси. Евпейту даже нравилось, что она не бросилась просить сразу, даже словом не обмолвилась. «Если понадобится, попрошу…» Знал, что не попросит, сейчас не попросит, пока. Но никуда не денется: вырастить урожай, чтобы накормить множество голодных ртов, еще не все, все равно придется продавать свои безделушки. Кроме того, Евпейт не верил, что трудового порыва царицы хватит надолго. Стертые до волдырей руки, обожженная кожа, с трудом гнущаяся поясница… разве это царское?

Сквозь удовольствие проступила легкая досада на ненужную строптивость царицы. Тем более на глаза попалась собственная жена — оплывшая, дородная от постоянного сидения и лежания.

Пенелопа в своем углу лежала, свернувшись комочком, и размышляла. Сегодняшняя встреча совсем ей не нравилась. Евпейт и раньше вызывал какое-то неосознанное чувство тревоги, а теперь при одном его виде становилось не по себе.

Она не сомневалась, что пиратов навели, слишком уж уверенно рыскали те по окрестностям. Чтобы понять, кто именно это сделал, достаточно вспомнить, кто пострадал от набега меньше всего. Да, это Евпейт. Его дом и имущество разграблены мало, внешне это выглядело так, словно пираты просто не дошли до владений Евпейта, но в это может поверить лишь младенец.

Пенелопа вспомнила, что Евпейт ближе других стоит к трону Итаки. Невелико царство, не так уж заманчив трон, но это все равно лучше, чем просто зажиточный дом. Евпейт — самый сильный из горожан, самый богатый. Если не станет Одиссея и его наследника, именно Евпейт будет царем Итаки.

Значит, с этой стороны самая большая опасность. И эта опасность тем более велика, что она за спиной, всегда можно получить предательский удар сзади. Но доказать, что пиратов на остров навел Евпейт, она не сможет, значит, обвинять его нельзя, можно за клевету быть изгнанной.

Можно сколько угодно стараться и развивать свое хозяйство, посеять и посадить, собрать урожай, надавить оливкового масла, соткать много ткани, вырастить много овец, но явится очередной Фрасиник или Ликет, и все пойдет прахом. Она не надеялась на то, что страх перед чудовищем надолго удержит пиратов от нападений. А если кое-кто из местных им еще и подскажет, что никакого чудовища нет, то и вовсе все восстановленное попадет в руки грабителей.

Как защитить, если рабов можно только что не по пальцам пересчитать, а рабыни — это всего лишь женщины? В тайной кладовой у нее есть Акилина — знаменитый лук Одиссея, лук-убийца, но нет самого Одиссея, чтобы этот лук натянуть.

Пенелопа вдруг почувствовала настоятельную потребность хотя бы коснуться этого лука, словно тот мог подсказать решение. Поднялась, позвала Евриному, долго перебирала ключи, хотя прекрасно знала, какой именно от той самой кладовой, потом решительно шагнула вперед:

— Пойдем. Только постарайся, чтобы нас никто не видел.

Это прекрасно организованная кладовая, скрытая настолько, что даже пираты не смогли обнаружить. Одиссей не зря старался.

Евриному оставила за дверью, в кладовую оружия шагнула сама. Там почти пусто, Одиссей все забрал с собой. А вот Акилину не взял. Почему? И сам не смог объяснить, только сказал, чтобы, если не вернется, вышла замуж только за того, кто сумеет выстрелить из этого лука.

Выстрелить… Одиссей и сам редко брал Акилину в руки, помня, что это лук-убийца. Тетива снята и заботливо уложена в кожаный мешочек. Как надолго? Неужели Тиресий прав — на целых двадцать лет? Пенелопа прекрасно знала, что не только пустить стрелу из Акилины, но и просто надеть тетиву никто не мог. А Одиссей делал это, пусть с усилием, но почти смеясь.

Царица сняла лук со стены, погладила. Его касались руки рыжего упрямца. Акилина словно завибрировала под ее пальцами.

— Что ты хочешь, чтобы я натянула тетиву? Я не сильный мужчина, а всего лишь слабая женщина.

Налучье было гладким и теплым. Пенелопа еще и еще проводила пальцами, потом ладонью по поверхности, лаская лук, который держал ее муж. «Он слишком сильный… он все может…» Что «все»? Без промаха разить стрелами врагов? Тогда почему Одиссей не взял Акилину с собой в Трою? «Тебе нужней…»

— Чем ты мне можешь помочь? Я хорошо стреляю, но не смогу натянуть твою тетиву.