Читать книгу "Здесь, в темноте - Алексис Солоски"

Я и пара парней из мастерской восстанавливаем это здание…

Он мог бы рассказать мне больше, но рядом со мной появилась Жюстин, и его речь застопорилась. Именно так большинство мужчин реагируют на мою подругу.

– Я купила это платье, – говорит она. – Не так ужасно, если укоротить подол. – Она поворачивается к Чарли. – Мне нравится носить слишком короткие юбки, чтобы весь мир был моим гинекологом. Меня зовут Жюстин.

– Чарли, – представляется он. – И вы заставляете меня пожалеть, что я не решился остаться в меде.

– Чарли создает театральные эффекты, – вступаю я. – Я брала у него интервью. Жюстин – актриса.

– Вы сейчас над где-нибудь играете? – спрашивает он.

– Готовлюсь к роли в «Зимней сказке».

– Великолепно. У меня всегда была идея, как они могли бы сделать статую…

Я собираюсь уйти, предоставив им обмениваться мыслями о трагикомедии, но Чарли делает шаг ко мне.

– Эй, я просто хотел спросить, не хотите перекусить или что-нибудь еще? Когда вы освободитесь?

– О, спасибо, – отвечаю я и уже собираюсь наплести о куче грязного белья, которое отчаянно нуждается в деликатной стирке, когда Жюстин прерывает меня.

– Безусловно, – говорит она. – С удовольствием. Мы умираем с голоду.

– А как же блинчики, которые мы ели? – спрашиваю я, сжав губы, как натянутую струну.

– Это было несколько часов назад. И в другом районе.

Жюстин говорит, что она рада, что Чарли выбрал это место, и что мы едим все подряд, хотя мы мало что едим. Чарли ведет нас к зданию на Второй авеню, а затем по покрытому линолеумом коридору, освещенному жужжащими лампами дневного света. Он распахивает тяжелую стеклянную дверь, и мы оказываемся в восточноевропейском кафе, где пахнет укропом и компотом. Похожая на бабушку женщина в крестьянской блузе проводит нас в кабинку с залатанными скамейками сомнительного оттенка сливы. Жюстин садится, отодвигается в сторонку, а затем кладет свою сумку рядом с собой, так что я вынуждена делить скамейку с Чарли. Мы только получили меню и стаканы с водой, когда Жюстин внезапно встает.

– Боже мой! – восклицает она. – Я совсем забыла. У меня же запись и я, черт возьми, точно опоздаю, если не сяду на поезд прямо сейчас.

У меня сразу возникают подозрения. Жюстин редко бывает забывчивой. Или пунктуальной.

– Что это за запись?

– В салон красоты.

– Но ты недавно подстриглась.

– Эпиляция. Эпиляция воском.

– Могу я с тобой поговорить секунду? – Я протискиваюсь из кабинки, и мы шушукаемся у двери ресторана. – Не хочешь объяснить эту незамысловатую уловку?

– Ты тупая, или малолетка, или все еще совершенно охренительный ангедонист? – говорит она, делая свое «ой-я-не-могу» лицо. – Детка, все, чего хочет этот парень, – это страстно смотреть на тебя за тарелочкой тушеного мяса или чего-то еще. Я мешаю.

– Меня не интересует страсть. Или тушеное мясо.

– Может, ты просто попробуешь хоть раз хорошо провести время, нахрен?

– Я не люблю хорошо проводить время.

– Тяжелый случай, – стонет она. – Поэтому я стараюсь, чтобы ты это полюбила. Я ухожу.

– Подожди! – требую я. – У тебя есть способ раздобыть еще этих снотворных таблеток? Мой психиатр не выписывает мне рецепт. Очевидно, моя история не выдерживает критики.

– Сегодня вечером я встречаюсь с «плохим доктором». Я спрошу.

Затем она выходит через стеклянную дверь и исчезает. Возвращаясь к кабинке, я обдумываю аналогичную отговорку, но вижу, что там сидит Чарли, выглядящий по-мальчишески милым и немного несчастным. Какой-то призрак милой девушки, которой я когда-то была, всплывает на поверхность, и я сажусь напротив него на винил, такой жесткий и рифленый, что он напоминает долгоиграющую пластинку. Затем я делаю то, что должна. Я притворяюсь, что это сцена. Я девушка на свидании – немного нервная, немного легкомысленная. Я смеюсь. Я улыбаюсь. Я делаю вид, что мне нужны его рекомендации по меню. Я стараюсь не думать о том, что именно такой я могла бы быть в другом спектакле, в другой жизни.

Притворяясь, я вожу капустой по тарелке так, что это напоминает поедание, и занимаю Чарли веселыми вопросами о его работе, на которые он отвечает между откусываниями сосисок. Представление проходит хорошо, по крайней мере, до тех пор, пока я не требую еще больше подробностей о конфетти-пушках. Чарли качает головой и улыбается мне, в уголках его глаз появляются добрые морщинки.

– Эй, – протестует он. – Я пригласил тебя на ланч не для того, чтобы ты брала еще одно интервью. Первое было отличным. Но на этот раз я подумал, что мы могли бы просто расслабиться.

Если он хочет, чтобы я расслабилась, мне нужно что-нибудь покрепче капусты.

– Извини, – говорю я. – Сегодня утром у меня передозировка кофеина. Может быть, я немного взвинчена.

– И не очень голодна, – сказал он, указывая на мою почти нетронутую тарелку. – Ты хочешь взять это с собой?

– Не слишком.

– Ты не возражаешь, если я возьму это мясо домой для своих кошек?

– Конечно, я не возражаю. У тебя есть кошки? – Конечно, у него есть кошки.

Он оплачивает счет и настаивает на том, чтобы проводить меня домой, с легкостью протискиваясь сквозь толпы, укорачивая свой длинный, размашистый шаг, подстраиваясь под мой. Когда его плечо мягко соприкасается с моим, я чувствую его тепло на своей коже, даже через пальто, свитер и рубашку.

Мы находимся на авеню А и приближаемся к моему дому, когда проходим мимо магазина волшебных принадлежностей под названием «Таинственная шкатулка». Логотип на витрине изображает две бестелесные руки, держащие носовой платок и волшебную палочку. Чарли отступает назад.

– Ты знаешь это место? – спрашивает он.

– Я много раз проходила мимо него. Но никогда не была внутри.

– В детстве я был фокусником, – говорит он. – Занимался этим годами: шоу талантов, дни рождения, вечеринки. Потом мне исполнилось шестнадцать. Девушки стали важнее. Повесил цилиндр. Но мне все равно нравится время от времени разглядывать ассортимент. Ты не возражаешь?

Прежде чем я успеваю отказаться, Чарли нежно кладет руку мне на поясницу и подталкивает меня к открытой двери, мимо бархатной занавески, которая висит за ней, погружая в комнату, напоминающую бордель для мертвых: черные стены, витрины, обитые фиолетовым плюшем, красные абажуры, отбрасывающие кровавый свет.

Чарли болтает с владельцем, приземистым мужчиной с яркими глазами и неестественно розовыми щеками, в кособоком парике. Я прохаживаюсь вокруг, останавливаясь перед стеклянным шкафом, в котором хранится смирительная рубашка, из которой якобы выбрался Гудини. От этого зрелища у меня скручивает живот, навевая смутные воспоминания о ремнях во время моего пребывания в палате, и я отступаю, опускаясь на складной стул, стоящий напротив, прижимаюсь к его спинке и хватаюсь за края сиденья. Все в порядке, говорю я