Читать книгу "Право Вызова. Книга Вторая - Максим Злобин"

у этого боярышного магната. Ну а вторая мысль, — гораздо более очевидная, — как бы мне всё это отжать? Ну слишком уж лакомый кусочек. Ну очень-очень хочется. Ну прямо вот пиздец как.

Если уж Боря так легко разбрасывался суммами в сто тысяч рублей, значит он как минимум миллионер.

— Куда дальше? — спросил Вышегор.

Мы ещё разок сверились с картой. Итак, мы вот здесь. Вот здесь чисто символический пост охраны, а вот здесь дежурят двое работников плантации. Первая из работников, насколько нам известно, безобидная тётенька; её работа заключается в том, чтобы взвешивать корзинки сборщиков и записывать результаты. Второй работник — грузчик, который растаскивает корзинки по стеллажам.

А вот, кстати говоря, и он…

Я накастовал между нами ещё один стеллаж. Мышцатый парнишка в безрукавке посмотрел на мою иллюзию, почесал затылок, очень грязно выругался, — очень грязно даже для меня, — и ушёл обратно.

Так…

Что там дальше? Вот здесь цеха обработки. Сборщики работают на скорость, так что рвут боярышник целыми гроздьями и притаскивают его сюда с листьями, ветками и прочей хренотнёй. Приходится перебирать вручную.

Ну да, Опаснов нам и это рассказал. Как только тестикулы Стасика начали напоминать перезрелую ежевику, то у него внезапно настал час откровений и информация полилась бурным потоком. Важная, неважная… Вообще вся. Даже за детство потрындеть успели.

Так что все процессы производства настойки боярышника я теперь знал от и до. Надо потом прикинуть рентабельность и сравнить её с рентабельностью авокадо. Земл и вокруг Прямухино много, так что почему бы и да?

Ладно. Сборщики тут, цех мойки ягод тут; тут снова начинаются стеллажи, — вот только уже не с корзинками, а с коробками, — а вот ту-у-у-ут… вот тут ещё один пост охраны. Вот только этот пост куда серьёзней.

Охрана из одарённых, бронированная дверь, камера наблюдения, кнопка сигнализации. А всё почему? А потому что за этим постом начинается личная тюрьма Бориски Безродного. Туда попадают его враги, конкуренты и прочие неугодные Боярышному Королю личности типа моей девятилетней сестры, например.

Сегодня, если верить Опаснову, на дверях должны стоять два гжельских мага. У каждого из них в кармане по ключ-карте. Чтобы открыть дверь, карты нужно прогнать одновременно на двух терминалах.

Вырубить этих блядских сабзир и добыть ключи — не проблема. На камеру тоже насрать, моя мезень уже в состоянии обманывать приборы; накастую прямо перед объективом статичную картинку и все дела.

А вот сигнализация…

Да, очко всей ситуации скрывается именно там.

Один тык на кнопку, — которая, между прочим, болтается у каждого из гжельских на запястье, — и вся охрана боярышникового комплекса тут же сбежится на помощь. Так что нужно действовать аккуратно. Филигранно нужно действовать.

Пока что я представлял себе это так: врубаем режим стелс, хитростью выманиваем одного охранника, тихонечко его гасим, а затем подбираемся ко второму.

— Пи-пи-пи, — шёпотом пропищала Правая; настолько тихо, что я не смог разобрать её слов. Ох, блядь, надо было оставить её в машине со Святопростом.

— Пи-пи *потерпи*, — сказал я ей, и мы с Вышегором тихонечко двинулись в сторону цехов обработки…

* * *

ТВЕРЬ. ВЧЕРАШНИЙ ВЕЧЕР. ЛАМПОСВЕТ НЕСУТИН.

Лампосвет был зол. Лампосвет был пьян.

Придурки. Господи, какие же придурки, — думал он. — Узколобые кретины, которые только и способны на то, чтобы приделывать клонам крылышки. А хотя стоп… ну да… они ведь даже на это неспособны!

После неудачной операции над дядей Витей, Лампосвет затащил его труп на больничную каталку, накрыл простынёй и вывез к чёртовой матери. Но нет, не на улицу, как можно было бы подумать.

Не-а.

Всё оказалось куда проще. Чтобы избавиться от тела, Лампосвету даже не пришлось покидать этаж. Улучив удобный момент, он закатил дядю Витю в стационар с заражёнными клонами, развернулся и просто ушёл.

Увы и ах, Лампосвет не был магом мезени. Его выходку моментально спалили камеры.

Уже спустя несколько минут отец вызвал его на серьёзный разговор. Вячеслав Григорьевич сказал сыну собирать вещи и проваливать из НИИ.

— И кстати, я ещё не решил, заявлять на тебя в правоохранительные органы или нет, — сказал Несутин-старший. — Ты не просто придурок. Ты чудовище, Лампосвет. Ты убийца.

Убийца⁉ УБИЙЦА⁉ Если бы не такие убийцы, как я, — думал молодой учёный, — то человечество до сих пор не избавилось бы от чумы и оспы. Что было бы с нами, если бы величайшие умы истории в ключевой момент побоялись взять на себя ответственность за неизбежные, но нужные жертвы? Где бы мы были сейчас⁉ Сидели в лесу и молились колесу⁉ А-а-ах, чёрт!

И да, — вернулся к своим недавним рассуждениям Лампосвет. — Все ошибаются. Ни раз, ни два, и даже ни десять. Так что всё нормально. Всё хорошо. Ошибки неизбежны точно так же, как и жертвы.

Лампосвет приложился губами к бутылке водки, сделал несколько больших глотков и выкинул её в кусты.

— Но больше я не ошибусь, — сказал он вслух на выдохе.

После изгнания из института, у Лампосвета было время подумать. Время понять, в чём он ошибался.

Проблема не в том, что мои расчёты неверны, — понял он. — Проблема в самой концепции. На самом деле мне не нужно, чтобы клоны слушались; это неверная постановка задачи. Мне нужно, чтобы клоны слушались МЕНЯ.

Лампосвету больше не нужны были подопытные. Следующий эксперимент он собирался провести над собой.

Молодой человек снял с плеч рюкзак, расстегнул его, достал охотничий обрез и вошёл в здание НИИ…

* * *

ИЛЬЯ ПРЯМУХИН

Определённо, мне нравится мой дар. Как бы мне не хотелось поднимать мертвецов или големов, летать, лечить, гипнотизировать, шмаляться льдом, огнём или энергией, я ни за что бы не променял мезень.

В цеху обработки ягод мы задержались минут на пять, не дольше. Проходили его, как уровень игры… ну… одной из тех, — заточенных под стелс, — в которых ещё угол обзора противника подсвечивается зелёненьким или красненьким. Зелёненький — тебя не видно, красненький — тебе пизда.

Ну так вот. Недолго думая, мы с Вышегором присели на корточки и сделались корзинами с ягодками. Как только все перебиральщицы, — перебиралицы? — отворачивались от нас, мы гусиным шагом топали в цех мойки ягод.

В цеху мойки ягод оказалось ещё проще.

Тут работал всего один парнишка: молодой, прыщавый, тощий, в полиэтиленовом фартуке, жёлтых перчатках по локоть и беспроводных наушниках. Работа его заключалась в том, чтобы высыпать перебранные ягоды на здоровенное сито, херачить по ним водой из шланга, а потом стряхивать, ссыпать в коробки и уносить на склад.

Вода шумела аки водопад.

В ушах у паренька орала музыка; какая-то очень мерзкая, явно подростковая.

Честно говоря, на долю секунды я подумал, что мы просто пройдём у него за спиной и всё. Однако какое-то шестое чувство