Читать книгу "Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина"

знает, каким образом «мы» должны делать то или иное. Вооруженные этим знанием, кашалоты странствуют по морским просторам всего мира, никогда не забывая, к какому клану они принадлежат.

Семьи

Глава седьмая

Если во время охоты острога китобоя поражает эти части у кормящей китихи, молоко изливается в воду вместе с кровью, на много саженей вокруг окрашивая море двухцветными полосами.

ГЕРМАН МЕЛВИЛЛ. МОБИ ДИК

Когда я говорю Шейну, что один мой знакомый уверял меня, будто видел белого кашалота, когда пересекал на своей яхте центральную часть Северной Атлантики, Шейн отвечает как само собой разумеющееся: да, этот кит хорошо известен исследователям, работающим вблизи Азорских островов. Кстати, и белых горбачей тоже встречали и даже фотографировали и давали им клички. За два столетия промышленного истребления китов было отмечено несколько кашалотов-альбиносов – с ожидаемыми для них последствиями.

Герман Мелвилл сам читал об одном таком ките по имени Мóча Дик[67], прозванном так за то, что он часто появлялся недалеко от острова Моча у побережья Чили. По имеющимся сведениям, этот «белый, как шерсть» кашалот пережил не меньше дюжины ожесточенных столкновений с китобоями. Некий Иеремия Рейнольдс записал и опубликовал историю убийства Моча Дика со слов первого помощника капитана китобойного судна, который вел промысел возле острова Моча. Тот человек, примерно 30 с лишним лет от роду (Рейнольдс не приводит его имени), возможно, слегка преувеличил кое-какие подробности. Но само существование кита сомнений не вызывает.

Первый помощник поведал Рейнольдсу, что с судна было спущено несколько вооруженных гарпунами вельботов и команда, выстроив их в ряд, налегла на весла и преследовала стадо кашалотов на протяжении полутора километров, пока все киты не занырнули. Китобои оставили весла и стали ждать. Спустя пять минут они вдруг заметили на поверхности воды нечто, что оказалось совсем юным, еще молочным детенышем кашалота, который «играл на солнышке». В этом возрасте китята еще не способны нырять за взрослыми на большую глубину. Китобои к тому времени уже немало знали о повадках самок, чтобы обратить их себе на пользу. Дальше рассказ ведется от лица самого первого помощника:

«Взводи и бей, – велел я третьему помощнику. – Это приманит кого-нибудь из взрослых, а может, и все стадо».

Он так и сделал, и месть не замедлила явиться! ‹…› Не успел китенок забиться в агонии, как огромная самка-кашалот возникла рядом со своим раненым отпрыском. Ее первым побуждением было прикрыть его плавником и увести прочь; и нет ничего на свете поразительнее, чем эта материнская нежность, проявленная ею в попытках добиться своей цели. Но бедняга умирал, и, пока она тщетно пыталась побудить его следовать за нею, он перевернулся и уже мертвый покачивался на волнах у нее под боком. Обнаружив, что детеныш невосприимчив к ее ласке, она развернулась, чтобы немедля обрушить месть на его убийц, и ринулась прямо на лодку, в пароксизме ярости хлопая громадными челюстями. Отдав команду рулевому на корме, помощник метнулся вперед, обрезал линь, на котором болтался китенок, сорвал с крюка последний оставшийся гарпун и изо всей силы вонзил его в тело матери, пока лодка разворачивалась, чтобы избежать столкновения с ней… В этот самый миг примерно в миле от нас на поверхность прорвался еще один кит… мой старый знакомец, Моча Дик… белый, как сугроб!

…Не успела его огромная квадратная голова подняться из моря, как он бросился в атаку, вздымая по мере своего стремительного продвижения тучи брызг и пенные буруны… прокладывая себе путь к тому самому месту, где был убит китенок. «Эй, гарпунщик, разверни лодку и дай мне выстрелить!» – крикнул я, перескакивая на нос… хотя это был не иначе как сам Вельзевул! ‹…› Я поднял гарпун над головой… и метнул его, шумно выдохнув, прямо в его толстый белый бок! ‹…› В то же мгновение, как сталь вошла в его тело, раненый Левиафан погрузил голову под воду и принялся с огромной скоростью кружить и биться, мощно вспенивая море хвостом и плавниками, содрогаясь от ярости и боли.

Моча Дик занырнул с такой быстротой, что даже клюзы вельбота задымились от сотен фатомов[68] линя, с жужжанием продернутых сквозь них. Однако, «изнемогшее от ран и истощенное яростным сопротивлением… огромное создание было все же вынуждено снова вынырнуть, чтобы глотнуть свежего воздуха». Он возник на поверхности, протащил за собой лодку еще метров 400, а потом резко остановился «и завалился, словно охваченный параличом… содрогаясь и изгибаясь всем телом». Кит еще пытался атаковать лодку, но лишился сил и умер.

Поскольку людям все же удалось убить печально знаменитого Моча Дика, этот рассказ завершается на триумфальной ноте. Куда более сдержанно описывается (из-за весьма плачевных для корабля и его команды последствий) нападение разъяренного кита, потопившего в 1820 году приписанное к Нантакету китобойное судно «Эссекс».

В то время когда Мелвилл ходил на китобойном судне «Акушнет», ему посчастливилось познакомиться с Уильямом Чейзом, который состоял в команде другого китобойного судна. Уильям приходился сыном Оуэну Чейзу[69] – очевидцу нападения кашалота на «Эссекс», который спасся с него на одной из шлюпок и сумел пережить все те жуткие злоключения, что выпали ему и его товарищам в последующие три месяца. Уильям передал Мелвиллу записки отца, озаглавленные как «Повесть о самом необычайном и горестном кораблекрушении китобойного судна „Эссекс“»[70]. Позже Мелвилл сделал такую пометку на собственном экземпляре воспоминаний: «Чтение этой поразительной истории посреди открытого моря, да еще так близко к широтам, где случилось то самое кораблекрушение, оказало на меня удивительное воздействие».

Команда «Эссекса» обнаружила, что намеченный ею промысловый участок к западу от южноамериканского побережья уже истощен. В связи с этим двадцатидевятилетний капитан китобойного судна Джордж Поллард решил довериться слухам, что китов видели в 4000 километров к западу от тех мест, где их обычно искали; это сулило весьма серьезный переход по незнакомой части океана. В конце концов китобои нашли китов, и Оуэн Чейз, которому исполнилось тогда 23 года, загарпунил самку, пробившую хвостом брешь в его вельботе. Заткнув течь одеждой, китобои сумели вернуться на судно. Снова оказавшись на борту «Эссекса», Чейз увидел всплывшего на поверхность огромного самца. Он несколько раз выпустил фонтан и скрылся, но затем разъяренный кит – «насколько я мог судить, около восьмидесяти пяти футов длиной» – появился снова и ринулся прямо на 26-метровый «Эссекс». Он врезался ему в нос, и «корабль встал так неожиданно и резко, словно налетел на скалу, и несколько секунд дрожал, как лист».