Читать книгу "Без масок - Николай Александрович Метельский"

день после моего возвращения в Токусиму прибыла Атарашики. Выслушала мой рассказ, осмотрела маски, лежащие на столе, после чего задала вопрос.

– Ты точно уверен, что это Маска Вечности? – произнесла она, сидя в кресле напротив.

Причем выглядела она слегка напряженной.

– В этом была уверена Этсу, – пожал я плечами. – А учитывая, что она задумала, врать ей особого смысла не было.

– Судя по описанию, – медленно произнесла Атарашики, – это она.

– Ну, судить по одному лишь описанию, да еще и прошедшему через тысячелетия, явно не стоит, – заметил я. – Надо проверять.

– Маска Вечности, – вздохнула она, – один из самых знаменитых артефактов мира. И один из самых… – запнулась она. – Один из самых известных. О ней говорится в очень многих трактатах, свитках и даже каменных плитах. Ее история довольно хорошо известна. Вплоть до ее исчезновения около четырех тысяч лет назад. Во всяком случае, именно четыре тысячи лет назад кончаются достоверные данные о ней и начинаются лишь слухи. Если Этсу не соврала… В общем, специалисты могут узнать эту маску из сотен ей подобных. Так что ошибиться Этсу не могла. Проблема в другом… – нахмурилась она. – Мы должны отдать эту маску императору. За клан, естественно, не просто так. Но должны. Оставлять ее себе не стоит.

На это нахмурился уже я.

– Рафу говорил примерно то же самое, – произнес я. – Но это… Нет, пусть уж лучше она будет у нас. Отдавать такое я не намерен.

– Рафу потомственный аристократ из древнего рода, – хмыкнула Атарашики. – А ты, уж извини за сравнение, такой же, как Этсу. В тебе слишком много простолюдинского. Аристократического больше, чем в Этсу, но в такие вот моменты ты явно думаешь не как аристократ. Точнее… Синдзи, ты обязан думать как Аматэру. Член очень древнего рода. Думать в масштабе не одной жизни, а сотен и тысяч лет. Эта маска опасна. За ней такой шлейф смертей, что если начинаешь об этом задумываться, то дрожь пробирает. Предательство, убийство родственников, друзей, близких. Ради нее начинали войны, в которых гибли десятки тысяч людей. Аматэру не потянут такую ношу. Мы даже сейчас далеко не сильнейшие в стране, но это и в плюс, хоть молчать об этом будем, а представь, что случится, когда мы вернем свою силу? Пусть не при нас, но о ней станет известно. Очередной глава рода посчитает, что ему море по колено, и похвастается, после чего мы окажемся в прицеле всего мира. Ладно. Пусть о ней не узнают. Представим, что будущим поколениям хватит благоразумия молчать. Тогда другой вопрос – ты можешь дать гарантию, что все последующие главы рода будут умны, благоразумны, не чванливы, не гордецы, плюющие на весь мир? Пойми ты, рано или поздно род возглавит плохой глава. Такое случалось раньше, такое будет и в будущем. Такова жизнь. И что, роду терпеть его тысячу лет? Да он гораздо раньше нас уничтожит!

В ее словах был смысл. Слишком много смысла, отчего даже такой жадный тип, как я, задумался. Мне очень не хотелось терять Маску Вечности, но она права – рано или поздно о ней узнают. И даже если Аматэру будут суперсильны, ничто не вечно. Сто лет, двести, но наши силы подточат, а потом ударят. И все из-за какого-то артефакта. Могут и без него, но тут уж ничего не поделаешь.

– Мне… Роду крайне важно, чтобы ты жила как можно дольше, – произнес я, морщась от того, что она права.

– Зачем роду тысячелетняя старуха? – усмехнулась она весело. – Уже при твоих внуках во мне не будет нужды. Но это если с гарантией срок брать. На деле лет десять, и я смогу уйти на покой.

– Не неси чушь, – поджал я губы. – Чем дольше ты с нами, тем лучше роду.

– Синдзи, – улыбнулась она устало. – Ты обо мне-то подумай. Думаешь, я так жажду жить столетия? Будучи старухой? Маска-то не возвращает молодость. Я устала. Действительно устала. Моя жизнь не была простой, и все, что меня держит на этом свете, это ответственность за род. Я проживу достаточно, верь в меня, но, когда придет срок… Прошу, отпусти.

Слышать подобное было не то чтобы неприятно, скорее больно. Я не хотел, чтобы она умирала. Привык я к ней. Столько лет она мне нервы портит, и я не против, чтобы портила и дальше. Возможно, будь я помоложе, начал бы спорить или и вовсе не воспринял ее слова всерьез, но я старше, чем выгляжу. И в моей жизни уже было такое. Дед так вот и ушел. Дождался, когда я вернусь из командировки, и пригласил к себе на дачу. Два дня мы с ним отдыхали, рыбачили, болтали обо всем на свете. Когда я уезжал, он крепко меня обнял и попрощался… И умер через несколько дней. Просто не проснулся. Сделал все, что хотел в этой жизни. Воспитал сына и внука. Убедился, что у них все хорошо, и ушел.

Как же все это бесит!

– Ну и злобные же вы существа, старики, – процедил я.

– И ты таким будешь, – усмехнулась Атарашики.

– Я никогда не сдамся! – вскочил я из кресла и, немного постояв, направился к окну, уже оттуда продолжив свою мысль: – Ведьмаки рождаются в бою, в бою же они и уходят. Я буду биться за каждую минуту своей жизни до последнего. Всегда, – повернулся я к ней. – Всегда есть ради чего жить.

– Но не столетия, – произнесла она спокойно. – К тому же я женщина и имею право на слабости.

Люди слишком разные. Нет ничего странного в том, что она смотрит на жизнь иначе. Но как же это бесит… Вряд ли я смогу ее переубедить. Да и не мне это делать. Можно надавить на ответственность, но не в ее случае – она и так живет ради рода. Десятилетия толком пожить не могла.

– Да будет так, – произнес я, смотря в окно. – Я отдам Маску Вечности императору, но и ты… – обернулся я к ней. – Помни – твоя жизнь – это не только ответственность, но и банальное душевное спокойствие близких.

– Ты даже не представляешь, как я рада, что мы встретились, – произнесла она с улыбкой. – Не волнуйся, пока что у меня слишком много дел, чтобы умирать.

* * *

Делать в Токусиме было особо нечего, так что домой в Токио мы отправились на следующий день. И первое, что я должен был сделать, вернувшись, – это забрать Рейку. Где она находилась, я, естественно, знал. В отель «Токио» я направился сразу после ужина. Двадцать третий этаж, четыреста пятьдесят третий номер. Вздохнув, нажимаю на кнопку звонка. Дверь открыли через пятьдесят шесть секунд, и сделала это дородная тетка европейской наружности.

– Фрау Нойман, – кивнул я ей. – Я за сестрой.

– Господин, – слегка поклонилась она. – Могу я узнать, что с ее