Читать книгу "История Петра Великого - Александр Густавович Брикнер"

было ересью.

К этому же времени относится начало дружественных отношений царя к Лефорту. Можно считать вероятным, что последний принадлежал к числу иностранцев, отправившихся к Петру в Троицкий монастырь в августе или сентябре 1689 года, однако мы не имеем точных сведений об этом. Во всяком случае, Петр познакомился прежде с Гордоном, а затем только сблизился с Лефортом.

Франц Лефорт родился в 1653 году, следовательно, был гораздо моложе Гордона. Он, равно как и Гордон, до приезда в Россию много путешествовал, не имея, однако, случая приобрести той опытности в делах и того многостороннего образования, каким отличался Гордон. В Россию он приехал в 1675 году, однако здесь ему не так скоро, как Гордону, удалось составить себе положение. Впрочем, он находился в тесной связи со многими жителями Немецкой слободы и, отличаясь веселостью нрава, добродушием и честностью, пользовался всеобщим уважением. Богатые иностранные купцы, знатные дипломаты были покровителями Лефорта. Князь Василий Васильевич Голицын также был его доброжелателем. Он получил чин полковника, купил дом в Немецкой слободе и женился.

Нельзя сомневаться в том, что Лефорт был талантливым человеком, но в то же время не может быть и речи о каких-либо чрезвычайных способностях его. Если Гордон любил заниматься чтением ученых книг – Лефорт был равнодушен к науке. К сожалению, лишь весьма немного известно о его участии в военных операциях в Малороссии, где он сблизился с Гордоном. Образ его действий в Азовских походах не может считаться свидетельством особых военных способностей. Относительно сведений в области политики он далеко уступал Гордону, беседы которого могли заменить для Петра чтение газет. Зато Лефорт был дорог для Петра главным образом своей личностью, своим прекрасным сердцем, бескорыстной, беспредельной преданностью к особе Петра. Гордон гораздо более, чем Лефорт, мог считаться представителем западноевропейской политической и общественной цивилизации и потому скорее, чем Лефорт, мог быть наставником Петра и посредником в его сближении с европейской культурой.

Лефорт был 18 годами моложе Гордона и 19 годами старше Петра, но по своему характеру и наклонностям оставался юношей до гроба. Напротив того, Гордон, который был 37 годами старше Петра, уже в юных летах отличался необычайной зрелостью характера, обдуманностью действий, ясностью воззрений и неутомимым трудолюбием. В противоположность к некоторой женственности в характере Лефорта, не отличавшегося ни самостоятельностью воли, ни ясным сознанием своего личного достоинства, Гордон был настоящим мужем, никогда не забывавшим своего достоинства. Удовольствия веселой жизни, дружеские попойки с разгульными друзьями, пиры по нескольку дней сряду с танцами, с музыкой были для Лефорта, кажется, привлекательнее славы ратных подвигов. Гордон, напротив того, с трудом перенося увеселения придворной жизни, предпочитал им походы и занятия за письменным столом. Именно при этой солидности, серьезности, при некотором педантизме Гордона, в противоположность широкой натуре Лефорта, достойны внимания близкие отношения Гордона к Петру, не изменившиеся до кончины первого.

Эти отношения были менее интимными, нежели отношения Петра к Лефорту, но принесли царю большую пользу, расширяя круг его знаний, наводя его на новые мысли, упражняя его в делах военной техники и приучая его к более основательному изучению разных предметов. Лефорт оставался царедворцем, Гордон не переставал быть тружеником. Лефорт легче мог сделаться другом Петра, потому что он, так сказать, перестал быть швейцарцем, не думал о возвращении на родину, между тем как Гордон оставался верным своей национальности, своему исповеданию и до последнего времени жизни надеялся на возвращение в Шотландию. Ни на одну минуту Гордон не переставал считать себя подданным Стюартов, тогда как жизнь Лефорта сосредоточивалась в личной привязанности к Петру.

К сожалению, не сохранилось ни одного письма царя к Лефорту; письма последнего к Петру свидетельствуют о любви к царю и веселом нраве Лефорта; здесь очень много говорится о попойках, о разных сортах вин. Петр запретил раз навсегда принуждать Гордона напиваться допьяна; такого распоряжения не было сделано в отношении к Лефорту. Никто в той мере, как Лефорт, за исключением Екатерины, не имел столь сильного влияния на настроение духа Петра, который любил его всей душой. Когда Лефорт умер, он, как рассказывают, воскликнул: «Друга моего не стало! Он один был мне верен. На кого теперь могу положиться?»[156]

Пребывание Петра в Немецкой слободе и его ежедневное общение с иностранцами должны были иметь громадное значение в развитии юного царя. Непринужденность его близких отношений к людям, каковы были Гордон, Лефорт и другие жители Немецкой слободы, была гораздо более полезной школой для царя, чем замкнутость придворного этикета и церемониала, господствовавших в Кремле. В Немецкой слободе Петр встречался всюду с началами веротерпимости и космополитизма в противоположность религиозным и национальным предубеждениям, господствовавшим в исключительно русских кругах общества. В Немецкой слободе, служившей образчиком западноевропейских приемов общежития, Петр несколько лет сряду до отправления в Западную Европу уже находился некоторым образом за границей. Шаг, сделанный Петром в 1690 году из Кремля в Немецкую слободу, может считаться более важным, чем поездка за границу в 1697 году. Немецкая слобода сделалась для него как бы первой станцией на пути в Германию, Голландию и Англию; она служила посредником между Западом и Востоком; пребыванием в ней Петра оканчивается эпоха древней истории России, начинается новая эра для ее развития.

Познакомившись с разными дипломатами, офицерами, инженерами и купцами, Петр сделался у них домашним человеком, заглянул в их семейную жизнь, сблизился с их женами и дочерьми. Весьма часто в это время он уже бывал в Немецкой слободе, на свадьбах и крестинах. При таких случаях присутствовали дамы. Когда однажды летом 1691 года барон Келлер, бывший холостым человеком, устроил пир для государя, были приглашены дамы. Петр участвовал в танцах и особенно, как рассказывают, полюбил так называемый «гросфатертанец». С этим временем совпадает начало его близких отношений с прекрасной дочерью золотых дел мастера, бочара и виноторговца Монса. Он познакомился с ней через посредство Лефорта.

Шторк А.

Визит московского посольства в Амстердам 29 августа 1697 г.

В 1553 году англичане открыли морской путь в Белое море. Затем, однако, особенно во второй половине XVII века, не столько англичане, сколько голландцы, играли важнейшую роль в торговле, которая шла через город Архангельск. И в Москве, и в Архангельске, и в Вологде, и в других городах жило много голландских купцов. Русское правительство как-то более сочувствовало Нидерландам, чем Англии, особенно при Карле II и Якове II. Для русских дипломатов, отправляемых в XVII веке в разные западноевропейские государства, во Францию, Италию и др., Голландия почти всегда была важной станцией. Долгорукий в 1687 году на пути во Францию и Италию некоторое время пробыл в Голландии и был очарован государственным и общественным строем, порядком администрации, солидностью учреждений Нидерландов, имевших в то время значение первоклассной державы. Нет сомнения, что рассказы Долгорукого о Голландии после возвращения в Россию производили глубокое впечатление на Петра. И через Лефорта, жившего когда-то в Нидерландах,