Читать книгу "Ваше Сиятельство 2 - Эрли Моури"

ткнулась мягкими губами мне в щеку, и это выглядело очень по-дружески, от чего стало тепло.

Чтобы добраться до подъемников с нашей стороны башни, пришлось пройти мимо экспозиции строительных роботов. Раньше я любил бывать на технических выставках с отцом. Он умел интересно рассказывать об огромных полуразумных машинах. Некоторые из них возвышались на 10 и даже 15 метров, сверкая бронзой и крепкой сталью, поражая величиной. В большинстве роботы, выставленные здесь, устарели более полувека назад. Сердцем их были паровые электрогенераторы, питающие эрминговые устройства, придающие им подвижность и силу. Да, конструкции устаревшие, но именно эти могучие машины помогли построить большинство самых известных сооружений Москвы и других крупных городов империи. Сейчас для строительства использовались роботы поменьше, но более шустрые, производительные.

Обходя школьников-экскурсантов и просто зевак, глазеющих на металлических гигантов, мы прошли к решетчатым колоннам подъемников.

— Только Груша здесь, наверное, не одна, — озабоченно заметила Талия. — Могут быть друзья Лиса. Я немножко боюсь. Если меня увидят, припомнят прошлую субботу.

Я не сомневался: баронесса Грушина в таком развеселом месте не может быть одна. И если там окажется кто-то из «Стальных Волков», то это будет лишь на пользу — передам им сразу все то, что хотел сказать через эйхос. Номер эйхоса одного из них я хотел взять у Грушиной или, в крайнем случае, у графа Сухрова — собирался связаться с ним позже вечером.

— Не беспокойся, ты же со мной, — ответил я Талии, пропуская ее на площадку подъемника. — Прошлый раз справились, справимся и сейчас.

— Но прошлый раз мы успели убежать на виману, а теперь виманы нет. Поэтому боюсь, — баронесса прижалась ко мне, потираясь своей довольно значительной грудью. И, кажется, она сделала это вовсе не из страха.

Я не стал объяснять ей, что теперь дела обстоят несколько иначе: хотя у нас нет виманы, я сам стал немного другим. Все-таки за прошедшие дни Астерий успел прокачать важные возможности этого тела.

Через семь остановок скрипящей платформы, мы поднялись на уровень, где находился «Ночной Париж». Прошли по зарешеченной террасе. Внизу раскинулась столица, погружающаяся в сумерки. На башнях и высотках уже зажглись огни, и пролетающие невдалеке виманы разрезали вечерний воздух желтыми и голубыми лучами. В этот раз в клуб мы заходили не со стороны посадочной площадки, а с противоположного входа. У дверей так же дежурила пара рослых парней с нашивками охранной службы. Талия открыла сумочку и предъявила им клубную карту, и сказала, важно повернувшись ко мне:

— Он со мной. Между прочим, это сам граф Елецкий.

Вряд ли охранником это что-то говорило, но их угрюмые лица сразу подобрели. Я для верности показал свой дворянский жетон и заплатил за вход двадцать рублей, не взяв сдачу.

Клубный вечер только начинался и в залах пока еще было малолюдно. Второй ярус и галереи, освещенные размытым фиолетово-синим светом, выглядели пустыми. У длинной барной стойки, казавшейся золотистой из-за множества старинных ламп накаливания, сидело три девушки и парень. Я остановился, выискивая взглядом Грушину. Моя подруга хотела идти дальше, но я задержал ее руку:

— Подожди, осмотримся. Иди-ка сюда, — я ее отвел в сторону от прохода, туда падало меньше света, и оттуда с удобством можно было оглядеть ближнюю часть зала.

— Она, наверное, там, — Талия указала пальцем за круглый танцпол, огражденный одной стороны ажурной решеткой.

— Не спеши, — остановил я ее порыв. — Сначала посмотрим, есть ли здесь кто-то из «волков».

— Так вот она! Груша! — госпожа Евстафьева возрадованно замахала рукой.

Теперь и я увидел баронессу Грушину, в коричневой кожаной куртке, коротких джанах и с возмутительно голым животом. Одноклассница неторопливо шла со стороны туалетов. Одна. Что ж, удобный случай. Я поспешил к ней, опережая Талию. Схватил Грушу за руку и потянул в то темное место, где мы недавно стояли.

— Елецкий! Сволочь! Убери руки! — Дарья пыталась упираться.

— Замолчи! Ответишь честно на несколько вопросов и отпущу! — я сдавил ее ладонь до боли.

Она тоненько заголосила, захныкала, но уже не упиралась. Трое вошедших парней остановились, поглядывая на нас, но тут же потеряли интерес к не особо эффектной сценке.

— Чего ты ее так? — вступилась госпожа Евстафьева.

— Сейчас поймешь, — резко сказал я, развернул Грушину к себе, не отпуская руки, гневно спросил: — Кому из «Стальных Волков» ты сообщила, что меня сегодня нет в школе⁈

Я не был уверен, что это сделала действительно она, но вытряхнуть из нее правду решительным наездом — вполне подходящий способ в данный момент.

Она молчала, взгляд ее метался по сторонам, задерживаясь на дальних столиках за танцполом. И по ее глазам стало ясно, что я ее подловил.

— Груша. Не тяни резину. И не надейся на своих друзей-волчат. Можешь не смотреть туда — они не помогут. Ты же помнишь, что я сделал с твоим сердечным другом Подамским? То же самое ждет сейчас этих выродков. Давай, говори! — я сдавил ее руку.

— Только Рамосу сказала. А что здесь такого? — ее вид стал жалок, казалось, из глаз сейчас покатятся слезы.

— Здесь такое то, что из-за твоего болтливого языка Айлин ударили ножом. И это сделали твои друзья-подонки. Рана у Синицыной очень тяжелая. Имей в виду, Груша, если Айлин умрет, то вряд ли выживет кто-то из твоих друзей и всех причастных к ее гибели, — пальцами левой руки я дернул ее подбородок вверх, чтобы видеть мокрые глаза баронессы. — Самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас для себя, это рассказать все предельно честно, как было! А потом моли богов о выздоровлении Айлин!

— Но я не виновата, Саша! Откуда я могла знать, что так будет! — ее голос надломился, она заплакала. — Это все Рамос. Утром выхожу в школу, а он ждет меня. На эрмике подъехал. Говорит, давай подвезу, мол, ему по пути. О тебе начал расспрашивать, с кем ты дружишь, кто тебя в школе поддерживает. О Сухрове спросил. Потом, говорит, будто люди Лешего тебе вчера крепко надавали, и ты лежишь совсем плохой, в школу вряд ли придешь. Если не придешь, чтоб я ему сообщила. Я смотрю тебя нет перед началом третьего урока, и сообщила ему. Потом еще после четвертого на перемене подтвердила, что тебя нет, потому что он снова спрашивал. Я не знала, что они замышляют что-то против Айлин. Саш, я клянусь! Перед всеми богами клянусь, я не знала зачем им это! Только недавно мне Адамов сказал, что Айлин подрезали!

— Кто здесь сейчас из твоих дружков? — я отпустил ее руку, понимая, что Даша сломана и уже не убежит.

— Я с Рамосом, — она шмыгнула носом. — Еще там его друзья. Я вообще больше не вожусь с ребятами с Резников. Только с Рамосом иногда встречаюсь, когда он приглашает. Пожалуйста, только Подамскому не говори.

— Груша, ну ты совсем дурная! Зачем ты в такое дерьмо влезла⁈ — возмутилась баронесса Евстафьева. — Я же тебе говорила, что Саша очень крутой и против него нельзя переть! А ты с этим идиотом Подамским спуталась.

— Ну, дура, я дура! Хотела нравиться нашим! А Подамского я люблю, — Грушина и вовсе ударилась в слезы, размазывая темные потоки влаги, густо смешанные с тушью, вздрагивая и всхлипывая.

— На выпей что ли, — Талия открыла сумочку и протянула ей бутылочку вишняка, которую мы опустошили лишь наполовину. — Давай, пей — помогает от истерик. И не трясись так. Саша тебя не убьет. Да, Саш? — она слегка толкнула меня своими полными бедрами.

Отвечать на глупый вопрос я не стал, но продолжил расспрашивать Грушину:

— Твой Рамос какое место занимает среди «волков»? Он дворянин, нет? И сколько сейчас с ним человек?

— Ну нормальное место занимает, его все уважают. Нет, он простолюдин, но Лис с ним дружит. Вот тебе Таля может сказать, — Дарья покосилась на Евстафьеву и глотнула из бутылочки — скривилась, глаза стали еще мокрее.

— Сколько сейчас здесь «волков» и вообще друзей-знакомых твоего Рамоса? — повторил я вопрос.

— Рамос, Хугель, Балда и Жаба. Ну четыре. Фу, гадость, не могу пить, — она вернула бутылку Евстафьевой. — Хотя Жаба не из «Стальных Волков», он просто чей-то друг. И может еще кто-то подойдет.

— Ладно, веди к своему Рамосу. Сейчас объясню ему кое-что, — решил я.

Неожиданно Грушина вцепилась в край моей куртки:

— Только не говори ему, что я с Подамским встречаюсь. Пожалуйста! Он меня убьет, если узнает! — она снова пустила слезы.

И если бы я бы в другом мире и другим человеком, то, наверное, самое время