Читать книгу "Старые повести о любви - Дина Рубина"

– Обещай мне...

– Нет! – отрезал я. – Я люблю ее и женюсь на ней все равно. Я ее доконаю, как ты бабу доконал. Она за меня со страху выйдет.

И тут бледные его губы дрогнули и мне показалось, что дед самодовольно ухмыльнулся в усы.

– Тогда хоть обещай, что с работы этой проклятой уйдешь! – простонала баба, – сколько можно нас мучить! – слезы бежали и бежали по ее лицу, и она их не вытирала.

– Уйду, – сказал я. – Уйду.

– Хоть шерсти клок с него выдрали, – всхлипнула баба. Она не подозревала, что этот клок давно и мучительно я выдирал из себя сам.

Тогда дед наконец открыл глаза и тихо сказал:

– Сынка, ты должен помнить, что на тебе – Маргарита.

– Маргарита! – ахнула баба. – Маргарита на улице! А темно-то!

Тут обнаружилось, что в суматохе мы забыли засветло загнать в дом Маргариту, и теперь она на призывные бабины вопли с балкона не отзывалась, и пришлось мне бежать во двор, разыскивать эту несносную девицу.

Я обегал весь двор, все подъезды, всех ее приятелей, я охрип от крика. Маргариты не было нигде. Внутренности мои заполняла слепая ярость и леденящий, безотчетный ужас перед неизвестным.

– Маргарита! Маргарита-а! – выкрикивал я через каждую минуту и бормотал: «Дрянь! Ну, погоди! Только объявись – убью! Шкуру спущу!» и опять кричал осевшим голосом: «Маргарита-а!». В воображении моем возникали картины одна страшней другой, в горле колотилось растерзанное паническим страхом сердце. Я обегал и все соседние дворы. Когда же, отупев от ужаса, вернулся к нашему подъезду, чтобы звонить своим ребятам и поднять на ноги всех, я вдруг в темноте увидел Маргариту.

Она сидела в песочнице, под грибком и приветственно размахивала своим зеленым грузовиком.

– Здорово я спряталась от тебя? – похвасталась она, подбегая, – как ты громко кричал, Саша, как медведь в цирке!

Я молча опустился на корточки, обнял Маргариту ватными руками и прижался лицом к ее пузу, где на сарафане был пришит карман с вислоухим зайцем.

Маргарита тоже обняла меня, больно ударив по уху грузовиком.

– Ты мой любимый мужчина... – сказала она нежно и покровительственно. – У меня к тебе два вопроса, Саша: что такое «позвоночник» и что такое «дружба навеки»?..

* * *

Я сидел в кабинете и собирался писать рапорт об увольнении на имя начальника управления, а Гришка ходил из угла в угол, похлопывая ладонью по столам и перешагивая через блеклые солнечные полосы на полу.

– Я тебя понимаю, – говорил Гришка. – Самому до смерти надоело, ей-богу. Хочется пожить нормальной жизнью, иметь нормальных знакомых. Вчера иду из магазина, а возле пивнушки какая-то бабенция, видно, из бывших подследственных, орет мне: «Начальничек, хорошенький, что не здороваешься?»

С самого утра я собирался написать, наконец, этот рапорт. Трех минут на него хватило бы, честное слово. Но я медлил. С утра готовился сесть за стол, взять ручку, упереться в этот бесстрастный листок бумаги и вывести на нем: «Довожу до вашего сведения...» ну и так далее. Три минуты, не больше. Потом отдать рапорт майору Вахидову, закончить дела и... И что же?

– Кроме всего прочего, ловишь себя на том, что постоянно ворочаешь в голове обстоятельства очередного «дела», – слышал я голос Григория. – Вчера вырвался с Лизой в театр, первый раз в этом году. Гале набрехал, что дополнительное дежурство. Ваньку определили к соседке. Чем не жизнь? Сиди, наслаждайся искусством! А я смотрю, как на сцене героиня в любви объясняется, и думаю: «Ведь Зафар врет, что не знает Куцего». Помнишь, в деле с ограблением главного инженера текстильной фабрики? «Куцый, – думаю, – не такой дурак, чтобы на встречу с Зафаром наобум идти»... Наклоняюсь к Лизе и шепотом говорю: «Лиза, а ведь Зафар знает Куцего», а она, не отводя глаз от сцены, тоже шепотом отвечает: «Провались ты вместе со своим Куцым. Дай хоть на один вечер забыть, что и я воровка».

С утра я положил на стол этот чистый белый листок. И сразу убежал от него, на допрос гражданки Баздаровой, учинившей дебош в доме свекра. В течение дня было еще несколько совершенно неотложных дел, и каждый раз, возвращаясь, я натыкался на неумолимый листок на своем столе. И вот рабочий день закончен... Три минуты, ей-богу, это даже смешно! Я взрослый человек, я обещал дома. Баба плакала, дед неожиданно оказался таким старым... Пора пожалеть их, в самом деле!

– Может, все-таки передумаешь, хрыч? – спросил Григорий. Я поднял на него глаза. Оттого, что я сидел, а Гриша стоял, он показался мне еще выше – огромный, с атлетической грудью, которую красиво облегал синий свитер. Солнце из окна мягко освещало левую сторону его лица, широкую бровь, темный глаз и великолепный ржаной ус, спускающийся почти до скульптурного подбородка.

– Гришка, – спросил я, – в тебе есть метр девяносто?

– Обижаешь, – сказал он, – девяносто два. Так, может, останешься? Ты ведь умный, хрыч, наблюдательный, из тебя через пару лет...

– Нет, Гришка, – сказал я, – слово дал. Понимаешь?

Мы еще постояли с ним у окна, глядя, как Люся собирает костер из листьев и сора. Гришка открыл форточку и крикнул: «Люся! Сейчас пожарную охрану вызову!»

Люся разогнулась, подняла голову и знаком показала, чтобы мы бросили сигаретку. Гриша достал из портфеля пачку «BT» и бросил ее через форточку, к ногам Люси. Та подняла пачку, изумленно покачала головой и послала Гришке воздушный поцелуй – смешная, в старом мужнином пиджаке и стоптанных белых туфлях...

– Ты домой? – спросил я.

– Нет. Дежурю, – ответил Гришка. – А ты так и не пришел ко мне. Галя пирог с капустой пекла. И Аленка ждала тебя, невеста твоя. Ей в пятницу четыре стукнуло.

Я взглянул на него и подумал – что ж я с ним делаю? С ним, с Галей? Почему укрываюсь от них? Почему боюсь их лиц, их глаз? Себя потревожить жалко? И сказал:

– Прости, Григорий. Я обязательно приду, с Маргаритой. В эту субботу, хорошо? Только не надо с капустой. Я с картошкой люблю.

– Да не переживай так, – сказал он и обнял меня за плечо. – Прямо лица на тебе нет. Ты еще всеми нами командовать будешь. У тебя же не башка, а чистое золото.

Я махнул рукой и пошел к дверям.

– А рапорт? – спросил Григорий. – Так и не написал?

Я вернулся, взял листок со стола, смял и бросил в корзину, чтоб он не мозолил глаза.

– Завтра напишу, – твердо сказал я. – Что я – не успею?

– Успеешь, конечно, – сказал Григорий и почему-то хитро рассмеялся.

Я хлопнул дверью и пошел по коридору. И слышал, как Григорий все еще смеется в кабинете.

* * *

...Наверное, не нужно было идти сегодня к Наде, но я пошел. Одно к одному, день сегодня такой выдался. Я поднялся на четвертый этаж и позвонил в квартиру тридцать восемь. Открыл мне довольно несвежий парень, в мятой голубой майке и таких же мятых брюках. Судя по всему, он был уже прилично «поддатый».