Читать книгу "Транторианская Империя (Сборник)(журнальные иллюстрации) - Айзек Азимов"

и чей-то голос из трубки сказал:

— Готовы к принятию на борт?

— Готовы, — ответил Байрон. — Только одного человека.

— Одного человека, — был ответ.

Словно развернувшаяся змея, металлический канат отделился от линганийского корабля и как гарпун устремился вперед. На экране показался намагниченный цилиндр, прикрепленный к концу каната. Подлетая к кораблю, он становился все больше и больше, одновременно смещаясь к краю экрана, а затем и вовсе пропал из поля зрения.

Раздался глухой, дребезжащий звук контакта. Цилиндр прилип к корпусу, но нить, тянувшаяся за ним, не провисла под собственной тяжестью, а сохранила все свои причудливые извивы и петли, которые медленно по инерции приближались к кораблю.

Линганийский корабль легко и осторожно отошел; нить выпрямилась. Она висела, пронзая пространство, изящная, как паутинка, сверкающая в лучах линганийского солнца.

Байрон настроил изображение, и весь экран заполнил огромный корабль, так что можно было разглядеть начало этой нити, протянувшейся на полмили, и крошечную фигурку, повисшую на ней и перебирающуюся вперед на руках.

Обычно стыковка происходит иначе. Как правило, два корабля близко подходят друг к другу, так что их выдвижные воздушные шлюзы соединяются, как два магнита. По такому туннелю человек может перейти из одного корабля в другой без скафандра, Естественно, этот вид стыковки требует взаимного доверия.

Но если перебираться по канату, подвешенному в пространстве, то без скафандра не обойтись. Приближавшийся линганиец был закован в тяжелую металлическую кольчугу, которая требовала немалых мускульных усилий при передвижении. Даже отсюда Байрону было видно, как напрягается рука человека, отцепляясь от каната и готовясь к следующему шагу, и снова расслабляется, закрепившись на блестящей нити.

Кроме всего прочего, необходимо было тщательно уравнять скорости кораблей. Стоило одному из них случайно ускорить движение – и нить разорвется, а путешественник отправится в космос, подхваченный притяжением отдаленного солнца, причем ни трение, ни преграды не остановят его на этой дороге в вечность.

Линганиец приближался уверенно и быстро. Стало видно, что он не просто перебирает руками. Каждый раз, зацепившись рукой за канат, он пролетал вперед несколько десятков футов, прежде чем схватиться за него другой рукой.

Это была настоящая космическая эквилибристика. Космонавт напоминал блестящего металлического гиббона, скачущего на руках с ветки на ветку.

– А если он промахнется? – спросила Артемида.

– Он выглядит достаточно опытным, – ответил Байрон. – А если промахнется, то по-прежнему будет сверкать на солнце, и мы его подберем.

Линганиец был уже совсем близко. Наконец он исчез с экрана, а еще через пять секунд они услышали тяжелые шаги по обшивке корабля.

Байрон передвинул рычажок, и вокруг входного люка загорелись сигнальные огни. Через мгновение раздался властный стук, и внешний люк корабля открылся, принимая гостя. За стеной пилотской рубки загрохотали шаги. Наружный люк закрылся, часть стены скользнула в сторону, и в проеме появился человек.

Костюм его мгновенно покрылся звонкой изморозью, которая толстым слоем затянула стекло шлема и превратила космонавта в белую статую, обдающую холодом.

Байрон усилил обогрев помещения. Ворвалась струя теплого воздуха. Изморозь начала таять, на скафандре заблестели капельки росы.

Линганиец нащупал неуклюжими металлическими пальцами застежки шлема, стараясь поскорее избавиться от снежной слепоты. Шлем взметнулся вверх, подняв за собой взъерошенные волосы…

— Ваше Сиятельство! — бросился к нему Джилберт. С нотками триумфа в голосе он воскликнул:

— Байрон, это Автарх собственной персоной!

Но Байрон, сперва потерявший, а потом лишь частично обретший дар речи, сумел сказать только одно:

— Джоунти?!

Глава 13. АВТАРХ РЕШАЕТ ОСТАТЬСЯ

Автарх непринужденно расположился в одном из мягких кресел.

— Давно я не проделывал подобных упражнений, — сказал он. — Но это как умение плавать: научившись один раз, забыть невозможно. Привет, Фаррилл! Добрый день, милейший господин Джилберт! А это, если мне не изменяет память, дочь правителя, леди Артемида!

Он достал длинную сигарету, бережно взял ее в рот и зажег, причем для этого ему понадобилось просто сделать легкий выдох. Воздух наполнился приятным запахом хорошего табака. Затем он сказал:

— Не ожидал так быстро вновь встретиться с тобой, Фаррилл!

— А может, не ожидал этого никогда? — грубо поинтересовался Байрон.

— Кто знает? — согласился Автарх. — Конечно, если вспомнить, что сам Джилберт не умеет управлять космическим кораблем, если вспомнить, что я сам послал на Родию молодого человека, который УМЕЕТ управлять космическим кораблем и который вполне способен похитить тиранийское судно, если вспомнить, что, по донесениям наблюдателей, один из пассажиров корабля молод и обладает аристократической наружностью, напрашиваются очевидные выводы. Я не удивился, увидев тебя.

— А мне кажется, ты удивлен, — возразил Байрон. — Думаю, ты чертовски удивлен, увидев меня. По-твоему, я знаком с логикой слабее, чем ты?

— Я крайне высокого мнения о тебе, Фаррилл.

Автарх сохранял невозмутимость, и Байрон почувствовал себя совсем глупым мальчишкой. Он повернулся к остальным:

— Этот человек — Сандер Джоунти. Я рассказывал вам о нем. Конечно, по совместительству он может быть Автархом Линганы, или пятьюдесятью Автархами одновременно. Это безразлично. Для меня он — Сандер Джоунти.

Артемида произнесла:

— ОН — это человек, который...

Джилберт перебил ее. Он был возмущен:

— Контролируй себя, Байрон. Ты что, сошел с ума?

— Это — тот самый человек! Я НЕ сумасшедший! — выкрикнул Байрон. Он с трудом держал себя в руках. — Ладно. Думаю, нам не о чем спорить. Покинь мое судно, Джоунти. Уже достаточно было сказано. Вон с моего судна!

— Мой дорогой Фаррилл! Но почему?

Джилберт издал булькающий звук, но Байрон не повернул в его сторону головы. Он смотрел на Автарха.

— Ты совершил одну ошибку, Джоунти. Только одну. Ты не предусмотрел, что там, на Земле, я вернусь в свою комнату и возьму часы, которые всегда служили мне также индикатором. Индикатором радиации.

Автарх пускал в потолок аккуратные колечки дыма и улыбался.

— Так вот, Джоунти, они никогда не светились голубым светом. В ту ночь в моей комнате не было никакой бомбы. Это была только хлопушка! Ты не станешь этого отрицать, потому что именно ты подложил ее. Ты же организовал и остальную часть комедии! Да, той ночью ты был великолепен!

Байрон ждал реакции, но Автарх просто с видимым интересом кивнул. Байрон разозлился. У него сложилось впечатление, что он бьет по воздуху.

— Мой отец был казнен. Я и так скоро узнал бы об этом. Тогда я мог бы вернуться