Читать книгу "Загадка Либастьяна, или Поиски богов - Юлия Фирсанова"

Понимающе крякнув, Кэлер поднялся с тюфяка и, сунув руку в походную сумку, достал глухо булькнувшую фляжку. Сам отвернул крышку, понимая, что на манипуляции с мелкими предметами Трафа сейчас не способен, и наказал, протягивая баклагу плотогону:

– Испей-ка!

Почти ничего не соображающий мужик вяло обхватил флягу руками и втянул носом воздух. Нюхнув, Трафа чуть приободрился и, ухватившись за емкость, словно за спасательный круг, присосался к горлышку. Интенсивное бульканье возвестило, что процесс лечения идет полным ходом. Оторвавшись от фляги и переведя дыхание, плотогон признательно ухмыльнулся:

– И впрямь полегчало!

– Вот и ладно, – обрадовался Кэлер, принимая изрядно опустевшую баклагу назад.

Любознательный, особенно по части напитков, Элегор тут же заинтересовался ее содержимым. Принц с готовностью протянул флягу спутнику. Крепкий дух самогонки перешибал даже терпкий аромат смородинового листа.

– Подружка одна моя делает. Замечательная штука, особенно поутру, в голове враз светлеет.

– Если живот насквозь не прожжет, от похмелья спасет, – согласился герцог, переводя дыхание.

– Зачем прожжет? – пожал плечами Кэлер. – Она мягко идет, точно водица.

Элегор только подивился выносливости и вкусам принца. Впрочем, антипохмельное зелье герцога тоже отличалось немалой крепостью, но одно дело лечиться такой дрянью, а другое – употреблять ее для собственного удовольствия. Нет, напиваться Элегор предпочитал хорошим вином, и голова от дорогих напитков поутру болела не столь сильно.

Теперь-то, кстати, герцогу стало ясно, почему Трафа предпочитал спать на плоту. С такого похмелья поутру от трактира до пристани дошкандыбать было бы затруднительно. Но дивный напиток Кэлера и впрямь оказал на плотогона целительное действие. Он обрел силы, достаточные для того, чтобы выпустить из своих объятий Зубоскала, встать, добрести до края плота и, свесившись с него, по пояс окунуться в воду. Вынырнув, плотогон от души потянулся, хрустнув косточками, и по-собачьи встряхнулся. Благодарно глядя на принца, Трафа отжал свои дреды, рубаху, и сказал:

– Благодарю. Я же обычно рядом с собой жбанчик пивка ставлю, чтобы поутру не страдать, а тут запамятовал.

– Бывает, – не стал спорить бог и тоже подошел к воде, чтобы умыться.

Нацепив любимый жилет в ленточках, Трафа перевязал волосы расшитой бисером пестрой косынкой и зычно завопил:

– А ну подымайтесь, лодыри! Зарю проспите! Подъем! Отплываем!

Давно привыкшие к похмельным концертам и не реагирующие ни на какие внешние раздражители, кроме прямого приказа, плотогоны заворочались на тюфяках, начали подниматься и команды на других плотах Трафа. Теперь, светлым утром, лоулендцы заметили на шестах посередине плотов плескавшиеся на легком ветерке флажки с изображениями ракушек и монеток, видимо, служившие среди плотогонов опознавательными знаками вроде герба.

Парнишка, который вчера сбросил гостям сходни, сновал по плоту, обнося команду завтраком. Элегору и Кэлеру тоже досталось по изрядной краюхе хлеба, куску острого сыра и ломтю холодного мяса. Запивали все это пивом. Еда была ничуть не хуже, чем в «Приюте плотогонов», а может, и куплена там же. Мужчины быстро расправлялись со своими порциями и приступали к работе, прежде отлучившись в укромное местечко, оборудованное среди тюков. Местоположение гальюна Кэлер выяснил еще ночью у стоящего на вахте плотогона. Мужик, довольный неожиданной компанией, гордо рассказал об особенностях конструкции заведения, состоящего из огромного котла с относительно узким горлом, в котором ползала парочка смердючек. Столь неблагозвучное название получили странные животные, похожие на толстых змеек, с неизменным аппетитом поглощавшие любые отходы человеческой деятельности.

Плотогоны готовили плот к отплытию. Элегор, впечатленный свиданием с туалетом, удивленно заметил Трафа, цепко следившего за процессом и пресекавшего любые попытки сачкануть:

– Чисто-то как у вас и на плоту и вообще.

– А то! – не без гордости согласился мужик. – Как же иначе? Русалки, они в дерьме и грязи жить не любят, ну да кому ж это по нраву? Враз на другое место уплывут. И куда мы тогда без них? На мель сядем.

Элегор мог только восхищаться тем, как симбиотические взаимоотношения повлияли на людей, которые частенько оказывались одной их самых грязелюбивых рас (если не считать гигантских навозных червяков в каком-то захолустном измерении – ради дерьма они разводили драконов). Сам бог, в котором текла изрядная доля эльфийской крови, а прочих кровей оказалось намешано столько, что не перечесть, унаследовав от человеческой линии предков бесшабашный нрав и страсть к приключениям, неряхой не был. Во всяком случае, в трезвом состоянии организма. И человеческая способность с фантастической скоростью заваливать дерьмом все, что только можно, выводила его из себя. Это раздражало Элегора настолько, что несколько ныне полупустынных миров были обязаны своей малой заселенностью герцогу Лиенскому. Потопы, землетрясения, ураганы и прочие стихийные бедствия молодой бог насылал потому, что предпочитал созерцание природного хаоса безобразному творению человеческих рук.

А вот Вальмора Элегору понравилась. Здесь умели не только варить сносное пиво, но соблюдали некоторые нормы приличия по отношению к миру и его обитателям. Похвально, что, пусть и руководствуясь коммерческими соображениями, а люди все же не считали себя центром Вселенных.

Смотав в бухты просмоленные канаты, удерживавшие плот у пирса, плотогоны вложили весла в уключины и взялись за шесты. Дружно ухнув, отошли от пристани и, искусно лавируя среди массы других плотов, вывели судно из Вальморской гавани на речной простор.

По водной глади бежала мелкая рябь. Солнечные лучики и голубое небо, смотревшееся в воду, дробились на мозаичные кусочки. Плескались мелкие рыбешки, уверенные в том, что плотогонам пока не до рыбалки.

Кэлер и Элегор, опустив ноги в прохладную воду, сидели у края плота и любовались идиллической картиной. На отрешенное созерцание красот природы был способен даже герцог Лиенский, правда, надолго состояние умиротворения, чуждое буйной натуре бога, его душу не посещало. Свежий ветерок хулигански трепал длинные волосы мужчин, и без того не позаботившихся о прическах.

Покой покинул Элегора, когда справа от плота раздался сильный всплеск, потом еще один, а затем кто-то пощекотал пятку герцога столь умело, что мужчина дернулся от неожиданности. За бревна плота ухватились тонкие изящные ручки, унизанные браслетами из мелкого речного жемчуга и бисера. Кожа слегка отливала зеленью. Следом за ручками на поверхности воды показалась очаровательная головка, и боги сразу поняли, у кого переняли плотогоны манеру цеплять на голову ракушки и монетки, вплетать в шевелюру бисер, мелкий жемчуг и водоросли. Черные волосы прелестной русалочки почти скрывались в причудливом декоре. Яркие зеленые глаза визитерши оглядели надводный мир с проказливым интересом, какой бывает только в детстве и сохраняется у беспечных, вечно молодых душой созданий. Нежный коралловый ротик расплылся в задорной улыбке, на щеках заиграли ямочки.