Читать книгу "Визит нестарой дамы - Мария Арбатова"

– Ой, девки, вчера делала Рыжову. Ну, упадете… Под глазами подтяжка, носогубные складки – подтяжка, второй подбородок – вакуумом вытянут! Ну конечно, шейка возрасточек светит, но у нее то воротничок под подбородок, то шарфичек до ушей, и муж молодой. А знаете, кто у нее муж теперь? Басист из группы «Наф-наф»! Поняли? – вдохновенно излагала Аська, поправляя на голом теле крохотный халатик, усеянный порнографическими картинками.

– Рыжова – это кто? – спросила Дин.

– Ну даешь, я думала, одна Ирка придурочная, так у нее и подружки такие же. Ну Рыжова! Певица! – замахала руками Аська.

– Она еще жива? – удивилась Дин. Когда Дин уезжала, Рыжова пластично переходила с советского репертуара на патриотический.

– Живее всех живых. А знаете, кто у этого басиста раньше была жена? – И, насладившись паузой, проорала: – Елена Колдунова!

– А кто это? – зачем-то спросила я, хотя никогда не знала, ни кто такой басист, ни что такое группа «Наф-наф».

– Елена Колдунова, блин? Ну это же телеведущая, блондинка такая. Я ее тоже раньше делала. Очень тяжелое лицо. И все время блестит. Раз пять за передачу надо пудрить. Только чаю нальешь или пописать соберешься, «гримера в студию, Колдунова блестит!». Да за такие копейки по пять раз пудрить бегать! И никогда ни цветочка, ни конфетки не подарит. Ну, теперь она крутая, у нее теперь своя стилистка. Такая проститутка с американским чемоданом. Их на курсах два месяца бесплатно учат и за это заставляют за штуку долларов купить чемодан косметики. Конечно, вся косметика американская просроченная, разве нам чего хорошее подсунут, потом аллергия на аллергии! И тон их учат класть, будто на панель гримируют, и эти дуры их нанимают. По пятьдесят долларов за передачу! А моя зарплата – сама знаешь какая! А у меня диплом настоящий! – чуть не всхлипнула Аська.

– Так вы гримерша? – наконец поняла Дин.

– Я – художник по гриму высшей квалификации! Я десять лет проработала на телевидении! Я кого только не делала! А мне теперь говорят, попадешь под сокращение! – дернула плечом Аська.

– То есть у вас появилась угроза остаться без работы? – заинтересовалась Дин.

– Угроза? Выкинут, как использованный презерватив! А пока не выкинули, имеют во все места! Вчера сажают мне двух – на сказку, говорят, делай чертей! Из чего я их буду делать? У меня грим – свой, лак – свой, все свое. Нам же ничего не дают! Я на рога килограмм грима извела. Накрутила на волосы туалетную бумагу, залачила кое-как и гримом сверху. А он мне: «Я – народный артист, а вы мне туалетную бумагу на голову клеите!» Не, ну представляешь, он – народный артист, а я – говно собачье! Не нравится на голове туалетную бумагу носить, пожалуйста, отказывайся, полно пенсионеров, без тебя найдут, кому чертом в сказке прыгать. Раньше они крутые были – если ты народный, то тебе квартиры, машины, путевки, продуктовые заказы. А теперь – пенсии копеечные, в кино не снимают, на улице не узнают. Самомненье выше крыши, а в кармане – кука с кекой. А главное, так врут, ну прям все они Сахаровы! Будто не мы их на правительственные концерты гримировали, когда у них руки тряслись, будто не с нами они все эти годы спали да все гадости друг про друга выспрашивали, чтоб настучать, будто не нас их жены вызывали, перед тем как дать начальнику! Мы, гримеры, каждую морщинку, каждый прыщик на них знаем, мы все про них знаем, у нас как на Лубянке архив!

Я это слышала по тысячному разу, а Дин возбуждалась совсем на другое:

– Так все же лично у вас появилась угроза безработицы?

– У меня еще нет, но если Толя уйдет в бизнес, я пролечу, как фанера над Парижем. – Толя был Аськин вторничный бойфренд, тупой женатый амбал из пригорода, занимающийся техническим обеспечением телевидения и покровительствующий Аське за развнедельную любовь на жестком столе в свободной телемонтажной. Не клюнув на информацию о Толе, Дин продолжала долбить:

– А все же что бы вы начали делать, оказавшись завтра без средств к существованию?

– Ну, с бандитом бы стала жить, мне один Гурам пожилой предлагал, – соврала Аська. От Гурама она успела за один невнятный коитус получить пластмассовые клипсы, купленные в киоске перед домом, гонорею и по морде.

– А если самой?

– Ну, клиентура у меня есть, но это хлопотно. Прешься в какое-нибудь Митино, красишь полдня жену нового русского или старого хоккеиста, пока она выспрашивает, кто с кем спит, и показывает, где чего купила. Едешь потом домой, будто дохлятины наелась. И парень один, сам уроки не сделает, не поест, не ляжет вовремя. – Аськин бледный отрок, зачатый двенадцать лет тому назад на гастролях театрального коллектива, был в известном смысле сыном полка. В карусели выпитого и обнятого Аська не могла вычленить конкретного партнера по половым играм и потому приписала сына главному герою-любовнику труппы, который в миру был голубее неба. Аська с ребенком были счастливым и трепетным альянсом, он не ужинал до ее прихода, а она звонила ему из Останкино по триста раз на дню.

– Ну а если не удастся работать по специальности? – наезжала Дин.

– Это ужас, когда все с нуля. Вот у нас Люська с пятого этажа, Ирка знает, учительницей была по математике. Трое детей, туда-сюда, у мужа институт закрыли. А он такой, весь из себя кандидат наук, они однокурсники… он впал в депрессию лет на пять, а она стала из Турции куртки возить. Так до сих пор Люська в Лужниках куртки продает, а муж за детьми смотрит и на партийные собрания коммунистов ходит, а раньше такой весь против был, Солженицына километрами наизусть. Зачем такого мужика в доме держать? Он как третий ребенок.

– Ну а вы, вы лично, что бы делать стали? – не унималась Дин.

– А вот еще Нинка со второго этажа, медсестра, пошла в киоск торговать, у нее мужик на третий день дубленку стал мерить, а потом как побежит с этой дубленкой! Она пока повернулась – ку-ку! До сих пор в поликлинике полы моет, за дубленку деньги отдает. А вот Дашка, моя племянница, окончила курсы бухгалтеров, сидит в каком-то офисе, злая стала как мегера, каждый день приходит выпивши. А раньше после училища в детском саду на пианино играла…

– Да, я поняла, я только не поняла, что бы делали вы? – вышла из терпения Дин. – Куда бы вы побежали?

– Как говорила моя бабушка, не беги от своих проблем, потому что они побегут за тобой… – Аська взяла длинную паузу, набила легкие дымом, выдохнула его в центр стола и хлопнула ресницами: – Я вообще по жизни невезучая. Вот Ирка знает, недавно с подружкой поехали с людьми в Питер погулять. Все как у людей, гостиницу сняли, ночи белые, красота! И вдруг их жены вычислили. Они ноги в руки и в Москву, так нам за свои деньги возвращаться пришлось. А если б я совсем без работы осталась… Я бы… удавилась…

Конечно, Аська бы никуда не делась, поплакала с месяц, повымогала бы деньги из близких полгодика, потом пошла бы навязывать доверчивым прохожим гербалайф или косметику, а дальше бы и совсем адекватно вписалась, но сейчас при мысли о подвешенности она впадала в ужас, отражающийся в глазах, как направленный в лицо пистолет.