Читать книгу "Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин"

Лиза думала, куда ей пойти сегодня. Соседи понемногу помогли заделать разбитое окно на летней кухне парниковой пленкой. В доме тетки теперь можно было ночевать, если хорошенько его протопить. И ужаса он более не вызывал. С появлением Кости, с того момента, как безголовый перестал бродить по деревне, дом стал просто домом. А ползущие по столу чашки, скрипящие доски, звенящие кастрюли и сами собой закатывающиеся в угол предметы стали воспоминанием. Жизнь как будто вернулась в свое прежнее русло. Но где-то был еще ведь и дом Федотовой, с ее летающим котом, дикими заговорами, все еще неподвижно лежащим на диване полицейским и туманными намеками пенсионерки на причины всего происходящего. На одной чаше весов была ипотека, Гатчина, тетка из Эстонии и работа в магазине. На другой – матрас на полу, древние племена, тайны, какой-то вечноживущий Бадмаев, руны и черные фигуры, приходившие к Федотовой из леса.

Товарняк с шумом помчался через переезд, застучал по рельсам. Цистерны то и дело заслоняли свет фар машин, ждущих, когда состав проедет.

– Да пошли вы в жопу все, – тихо проговорила Лиза себе под нос, и направилась на Руновскую. Заночевала она снова на матрасе, но с полной уверенностью в том, что сделала правильный выбор.

Было это в пятницу.

А в субботу утром Пивоваров открыл глаза и, с шумом втянув в себя воздух, прошептал:

– Ох ты…

– Ну, вот и Мертвецы у нас заговорили! Васька, брысь с участкового. Теперь, правда уже бывшего. – Федотова, в ночной рубашке и с маской из крема на лице, которую она всегда делала утром, по выходным, склонилась над Костей. Кот с урчанием убежал к шумевшей от ветра натопленной печи.

Очнувшийся Пивоваров в первый же день, услышав о том, что его обвинили во всем происходившем в Карташевской, что якобы его труп найден в Матвеевском доме, собрался сразу же ехать к Загорному, и начать разбираться. Но Федотова его остановила. Забрала у него севший телефон и выбросила в туалет на улице. Возвращаться во Всеволожск тоже, особо смысла не было. Памятуя о случае с другом сына приближенного к административным кругам Пивоваров понимал, что там его ничего хорошее не ждет. При этом Косте не верилось в то, что Ольшанский специально запер его в доме, решив поближе познакомить с тем, кто там обитал. Но согласился хотя бы выслушать Федотову. Федотова перед тем, как рассказать Косте историю того, что обитает в доме, сначала решила выслушать его собственный рассказ о том, как он очутился на пороге ее дачи.

Пивоваров не помнил. Точнее, все его воспоминания обрывались после того, как он, пронзенный зелеными лучами, устремился в черную бездну.

– И что, как оттуда выбрался, не помнишь? И откуда штука эта у тебя на руке? – Федотова пристально посмотрела в глаза Пивоварову, указав на звездочку.

– Если честно – вообще нет. – Костя попытался сжать руку, но боль от ожогов была слишком сильна.

– Странно, странно все это, – пробормотала Федотова, – ну ничего, разберемся как-то потихоньку. Главное, что ты оттуда живым вышел. Относительно, конечно. Не для всех. Но, думаю, тебя-то уверять в том, что какая-то нечисть в том доме есть, мне не нужно?

Необходимости в этом, действительно, не было. Костя, отлично помнивший и встречу с безголовым трупом, и свои странные перемещения в пространстве и времени, признал: «Ну, что-то такое там есть, конечно».

Рассказывала Федотова медленно, не торопясь. Давая Косте возможность отдохнуть, а Лизе – переварить то, что продавщица услышала. Ушло у нее на это несколько дней. Начала она с военного времени, повторив все то, что Никишина и так, уже знала – про «севастопольцев», оккупацию, про перезахоронения у мемориала.

А потом перешла к тому, как Матвеевский дом был связан с детским лагерем в Вырице.

Кто такой Дель-Фаббро на самом деле никто не знал до сих пор. Ясно, что он итальянец. Федотова предполагала, что, может быть, это Дель-Фаббро имел какое-то отношение к упоминавшимся в книгах Дель-Фаббро из Австралии, создавшим в начале 30-х в Аделаиде фашистскую молодежную организацию и «женский центр взаимопомощи». Под патронажем Кафедрального собора Франциска Ксавьера. Муссолини называли «сыном кузнеца», так как его отец, действительно, занимался кузнечным делом. А «fabbro» переводилось с итальянского как «кузнец». Опыт работы в библиотеке дал Марии Павловне умение наводить справки по внутренним каналам относительно разных вопросов. Могло статься и так, что имя наводившего в военные годы ужас на всю округу коменданта было не более чем псевдонимом. И комендант из Вырицы к австралийским фашистам никакого отношения не имел. В общем, о происхождении Дель-Фаббро точно узнать никому ничего так и не удалось. Даже Бадмаеву.

– Вы вот подумайте сами, Мария Павловна, где Аделаида, а где Вырица с Карташевской?

– Лиза, Земля круглая. Исключать никакую из возможностей нельзя. Но это все несущественно. Откуда этот Дель-Фаббро взялся не особенно интересно. Гораздо важнее то, что он тут делал. И чем в итоге закончил.

– Как-то странно вообще связываете все, Мария Павловна. На кенгуру он, что ли, в Вырицу прискакал? Сами ж до этого говорили, что его и австрийцем тоже называли, а не австралийцем.

– Слушайте… А может и правда как-то эти ваши «кузнецы» друг с другом связаны? Ну, допустим, кто-то в Австралии, кто-то у нас, в Карташевской был. А кто-то еще где. Не знаю. В Монголии какой-нибудь. Или Аргентине? – Костя повернулся на диване на другой бок.

– Может быть. Про это ты, вот про такие инсинуации глобальные, у Бадмаева спроси. Он это любит. А меня не перебивай, и слушай дальше, Константин. Тебя, Лиза, кстати, тоже касается. А то оправлю кота левитировать для практики. В сарай.

Знал ли что-то о деятельности Дель-Фаббро бригадфюрер СС Франц Шталкер, руководивший Гатчинским концлагерем ДУЛАГ, и в формальном подчинении которого были все остальные филиалы оного? В своих официальных отчетах о Кузнеце он не упоминал. Но Федотова сомневалась, чтобы дела Ансельмо оставались для непосредственного руководства тайной. Если Дель-Фаббро привлек к себе внимание СС, то, скорее всего, мог ссылаться на обычные для того времени эксперименты – по переливанию крови, по изучению особенностей человеческого организма, и прочее, так распространенное на оккупированных территориях. Дель-Фаббро в Карташевской пытался с помощью древних ритуалов и манипуляцией с человеческой энергией помочь солдатам Германии в их походе на восток. А позже, когда стало понятно, что сопротивление Советов не остановить, и они начитают вести контрнаступление – пытался с помощью «магических практик» (Федотова говорила именно так) сдержать силы противника. А заодно и обеспечить себе вечную жизнь. Для этого нужна была кровь. Однако, та осторожность, с которой Дель-Фаббро действовал, не убивая всех своих подопечных, «севастопольцев» в Карташевской трудовой колонии, а привозя новых, из других частей сети концлагерей, намекала, что действия его все-таки не должны были иметь особой огласки даже в фашистских кругах. Железную дорогу на Лугу ведь тоже нужно было как-то восстанавливать. А большая часть магических опытов австрийско-австралийского итальянца заканчивалась смертью тех, на ком он их проводил.