Читать книгу "Мухи - Максим Кабир"

Александра Вадимовна неодобрительно вздохнула.

Выходя в коридор, Саша по привычке подняла ногу. Но порога больше не было.

«Соль», – вспомнила она.

С чем ассоциируется соль?

Она перебирала образы: гриновская Ассоль (великолепная повесть!), море, арахис. Помидоры, слезы. Еще обожаемые папой ржаной хлеб, сырое яйцо, подсолнечное масло. В детстве, если рядом жужжала пчела, они с подружками повторяли заклинание: «соль-вода, соль-вода, не укусишь никогда». Соль бывает натриевая, а бывает музыкальная. Ее сыплют на рану. Саша слизывала кристаллики с ладони и запивала текилой, как учил Леша.

Так какого хрена, глядя на паркет, Саша думала о гробах? Что связывает соль и чертовы гробы? Белая смерть?

«Что творится у тебя в мозгах!» – пожурила Александра Вадимовна.

Квартира наполнилась тенями. Тени взгромоздились на кухонные ящики. Спрятались за вешалку. Целым семейством оккупировали чулан. «Так, – сказала Шура, – ты дошкольницей перестала бояться темноты. В этом деле не бывает рецидивов».

– Я не боюсь, – буркнула Саша. И подскочила на месте: – Ой, черт!

Это подкравшийся Сверчок потерся о щиколотку.

– Дуралей.

Она плеснула котенку молока. У Сверчка появилась своя миска, игрушки, лоток. Он привык к новому жилью, и Саша скоро обвыкнется окончательно.

Стоя у холодильника, она слопала тарелку творога, запила ледяной пепси-колой. Громко рыгнула. В ванной шумела вода, струя разгоняла пену. Саша потянулась сладко.

Перед зеркалом она скинула футболку и шорты, расстегнула бюстгальтер. Повертелась, осматривая себя. Кожа успела приобрести оттенок разбавленного какао. Легкий пушок золотился на плоском животе, переходя в светло-каштановую бородку. Пожалуй, Сашу устраивали ее ноги, стройные и крепкие, с высокими икрами. И задница – она шлепнула себя по ягодице, хмыкнула. Талию бы у́же, но и эта сойдет, после сброшенных за больничный кило. Слабым местом была грудь. Ну что за бугорки, два холмика среди долины?

Обезьянничая, она взялась за груди и попыталась (естественно, без малейшего результата) достать до сосков языком. Скривила гримасу. Ничего, к двадцати накоплю на пластическую операцию, Ксеня ахнет.

Она переступила бортик ванны, застыла, морщась в горячей воде. Привыкла к температуре, встала пятками на шершавое дно. Пена колыхалась под коленками. Ванна была старомодной, глубокой, ей не хватало только львиных ножек. Алексины вычистили стыки от грибка, продезинфицировали, отскребли ржу. С одной стороны чугунный бок маскировала деревянная решетка. За ней мама складировала тазы и стиральный порошок.

Саша медленно села на корточки, на попку. Заурчала, откидываясь.

– Кайф…

Ступни почти не упирались в стенку. Борта нависали. Вода покачивалась у ключиц. Саша выгнулась, пальцами ноги прикрутила кран. Расслабилась.

В такой посудине можно и утонуть.

«Или заняться любовью», – сказала Шура.

Саша развела бедра, проверяя, вместился бы в ванну партнер. Еще как бы вместился!

Ей захотелось позвонить Роме, позвать в гости. Выйти к нему в банном халате, под которым ничего нет. Но Рома уехал с родителями на дачу. Дурачок.

Она представила его плечи, вздувающиеся бицепсы, узлы мышц на спине. Его руки, без толку снующие в воздухе. Горбик на плавках – она посмотрела, пока он отворачивался. И его…

Палец задумчиво прошелся к пупку и дальше. Саша блаженно зажмурилась. Поелозила по шершавой эмали.

«Интересно, у него больше, чем у Леши?»

Лешин, как он это называл, прибор Саша только чувствовала, но не видела. Чувствовала дважды, и в первый раз он причинил ей сильную боль. В прошлом году, в ночь на Ивана Купала, они с Лешиными друзьями отправились за город. Там проходил традиционный фестиваль этнической музыки. Молодежь купалась в реке, сигала через костер. Сжигали соломенную куклу. Звезды были крупными, а Лешины ласки нежными. Он целовал ее за ушком и подливал вино.

Друзья предусмотрительно удалились искать цвет папоротника. Она лишилась девственности на гермомешке, в водонепроницаемой палатке Jaguar1. И запомнила лишь боль, словно ее пырнули скальпелем. Леша сразу забрался в спальник и захрапел, а она пошла на берег и смыла кровь речной водицей. У нее было видение тогда, странное, полузабытое. Что-то про яму…

Звезды гасли, небо серело. Пьяные окрики пульсировали в полутьме.

Она позвонила дяде Альберту и попросила забрать ее. Тогда он еще не продал автомобиль. Отчим примчал к семи.

– Ты в порядке? – спросил он, напряженно вглядываясь в ее лицо.

– Да. Простите меня. Мама в курсе, что я?..

– Конечно, нет. Она думает, я поехал к однополчанину. Ненавижу врать твоей матери.

– Простите. – Она захныкала, как ребенок. И дядя Альберт, кажется, все понял. – Ну-ну. – Он вынул платок, осторожно вытер ее щеки. – Если никому тут не надо бить рожу, поехали выпьем по коктейлю. На въезде есть шикарная кофейня.

Второй (и последний) раз она отдалась Леше у него в гостях. За стеной спала Лешина мама. Саша ждала, что будет, как в книгах. Фейерверки и вулканические извержения. Леша закрыл ей рот рукой во избежание стонов. Но она и так не стонала, лежала молча, осмысливая процесс. Ей было щекотно и тепло. В согревающей темноте замаячило что-то незримое, желанное, и она опустила руки на ритмично двигающийся таз Леши, потянула на себя. Но жар не достиг требуемой точки; Леша заухал филином и обмяк. И решил, что эту территорию он исследовал досконально, пора идти дальше.

– Придурок. – Саша зло раскидала пену.

«А я говорила, – произнесла Александра Вадимовна, – подожди годик».

Саша заинтересовалась, что сказала бы мама, узнай, что дочь потеряла невинность в шестнадцать. Вряд ли корила бы, мама была продвинутой женщиной. С прошлым, с татуировкой, с поцелуями в видеосалоне…

Саша вынырнула из воды, намылилась. Водя по телу мочалкой, она рассеянно озирала ванную. Стиральную машинку, корзину белья, унитаз. Приоткрытую дверь и темный коридор за ней. Она мысленно отметила, что красные стринги придутся Роме по душе.

Из раструба хлынул тугой поток. Балансируя под душем, Саша побрила ноги и зону бикини. Укоротила ножницами кустик. Задрала руку, поднесла станок к подмышке. Мимо ванной комнаты кто-то прошел.

Она дернулась, лезвие порезало кожу. Изумленная, вжалась в кафель. Она видела это периферическим зрением, за завесой мокрых волос. Тень, прошедшую снаружи, от кухни к гостиной.

Желудок скрутило. Саша сползла по стене, села в остывшую воду с островками пены. Схватилась за бортик, словно он защитил бы ее от

(Фредди)

вора, вторгшегося в квартиру.

Она таращилась на дверь, и глаза запекло. Не замечая, не меняя позы, она пописала в ванну. Сердце билось громко. Отмеряло секунды, минуты.