Читать книгу "Няня по принуждению - Анна Шварц"

— Зачем врешь? — продолжает он, изучая мое лицо. Будто заглядывает в самую душу и прекрасно видит, как я подбираю оправдания. Такой взгляд хочется избегать, но я даже дернуться не могу — Амир меня сжимает настолько сильно, что, наверное, синяки останутся.

Конечно, я вру. Скажи я правду — и этот человек отшвырнет меня, как грязную вещь, и никакого спасения не будет. Передумает. Он же убить готов за измену. Для него это позор. И ему будет плевать, что это не я полезла к этому блондинистому психу, а он ко мне. Скажет, что я виновата, потому что потребовала Лысого остаться у входа в примерочную.

Но как бы я сейчас не выдумывала причины своего странного внешнего вида, Амир быстро раскусит мою ложь.

Кому я врать-то собралась? Тепличная девчонка, которая жизни еще не знает. Даже рассмотреть подонка в своем муже не смогла, розовые очки напялила и жила, радовалась, что семья у нее. А Амир каждый день среди хищников проводит — как еще назвать таких людей? Володя таракан по сравнению с ними.

Господи, и что мне делать? В голове появляется дурацкая идея.

— Мне плохо, — я поднимаю руку и прикладываю ладонь к груди, начиная быстро-быстро дышать. Случайно умудряюсь мазнуть тыльной стороной по телу Амира, по стальным мышцам живота, и меня пробирает дрожь. — Кажется, меня тошнит. Положите меня на сиденье и дайте спокойно умереть… без ваших вопросов.

— Так, хорош играть со мной, — резко обрывает меня Амир, разрушив последнюю надежду избежать эту тему, — что с тобой делали? Говори. Чего боишься?

— Тебя, — шепчу я, — ты меня убьешь. Ничего не скажу.

Он чуть прищуривается.

— Трогали тебя? — спрашивает холодно он, а я вздрагиваю, как от пощечины и мотаю головой, — насиловали?

— Нет! — вскрикиваю, — этого не было! Прекрати о таком говорить!

— Значит, просто облапали, — усмехается Амир, — придется им еще и руки перед смертью переломать. Что еще делали?

— Зачем вы допытываетесь? Я все равно не ваша жена. Их надо посадить и всё. Не надо им ничего ломать, — тихо произношу я, зная, что это может услышать только Амир. Он изгибает в усмешке губы.

— Чего? Может еще простить их? Это только ваши мужики так могут. Или продают другому свою женщину и смотрят тупо, как ее забирают.

“Ой, все. А от тебя жена вообще сбежала. Сам-то не идеал.” — мысленно констатирую я.

— Сама, кстати, такое дерьмо выбрала или выдали? — внезапно переводит тему Амир, не замечая, как я морщусь.

— Вам мало для меня унижений? Мои мама с папой умерли. Сама выбрала.

— Думать готовой вы, бабы, нихрена не умеете. Поэтому родители должны вас замуж выдавать.

Ох. Я закусываю губу, чувствуя, как злость закипает во мне, словно вода в кастрюльке. Зато Амир довольно смеется, увидев, как поменялось выражение моего лица. Будто бы пошутил удачно. Скотина.

— А вас тоже родители женили? — интересуюсь я обиженно, и наклоняюсь ближе к его уху, чтобы еще тише произнести, — и как? Нравится вам сейчас везде свою жену искать и чужую женщину за нее выдавать?

Этот дьявол поворачивает в мою сторону лицо, и мы встречаемся взглядами. Кажется, он зол. Похоже, он был бы сейчас не против залепить мне затрещину, но он сдерживается.

— Договоришься сейчас.

Господи, ну зачем я его бешу? Дурацкая и опасная затея, но меня задевает до глубины души его рассуждения. Будто бы я не человек со свободой выбора, а какая-то вещь. Глупая и недалекая, способная только принимать решения “какое платье сегодня надеть”. Может быть, Мирослава такой и была, но я-то другая. Тысячи женщин другие.

— Не стоит за меня кому-то ломать руки, — произношу я, — сдайте их полиции и все. И отпустите меня, пожалуйста. Мне не сильно удобно разговаривать, сидя на ваших коленках.

Он ссаживает меня на сиденье рядом — почти что сбрасывает. Только тогда я выдыхаю. Словно в лапах хищника побывала и вырвалась.

— Мне от тебя советов как раз не хватает, — издевательски произносит он, а я хмыкаю.

— Ну да. Я же глупая женщина.

— Болтливая. Это хуже.

Я хочу было что-то ответить, но закрываю рот. Почему-то начинает болеть в груди. Сдавливать, будто на нее положили огромный камень.

— Можно окно открыть? — бормочу я, немного сгибаясь, чтобы глотнуть чуть больше воздуха.

— Нельзя.

— Амир… пожалуйста. Мне нехорошо.

Он внимательно смотрит на то, как я глубоко и тяжело дышу. Паника превращает вокруг воздух в густое и горячее желе, которое я пытаюсь протолкнуть в легкие.

— Все равно нельзя. Что болит?

— Дышать тяжело.

— Доехали почти. Потерпи. Сильно плохо?

— Очень, — пищу я, чувствуя, как сознание начинает темнеть, а кожа холодеет. Даже губы немеют, когда я выдыхаю. Будто бы покрываются корочкой льда. Я закрываю глаза, и только чувствую, что Амир рядом — по запаху его одеколона, тяжелого и агрессивного. Наверное, я просто упала на него. Я слышу, как он ругается на незнакомом языке сквозь зубы — резко, грубо и отрывисто. И все. Потом все пропадает.

Открываю глаза я только когда чувствую, как предплечье мне что-то сжимает. Яркий свет слепит, и я зажмуриваюсь. Лежу я, свернувшись калачиком, на какой-то койке.

— Резче давай все делай, — слышу я грубый голос Амира, и меня неожиданно отпускает напряжение, и будто теплая волна разливается по всему телу, — башкой своей за нее отвечать будешь.

Что? Господи. Я радуюсь, что он рядом? Нет, повод для радости есть: если я слышу голос Амира, значит, я точно не умерла. Мы бы никогда не оказались в загробной жизни вместе. Дьявол бы точно попал в свой персональный ад.

— Она уже очнулась, — произносит незнакомый человек передо мной, в белом халате и очках. За его спиной возвышается Амир — весь в черном, словно только что поднялся из ада.

— И что? Давай ее лечи.

— Ее анализы в порядке. Давление только низкое. Никаких паталогических процессов в организме мы не увидели. Просто обычный обморок. Пониженное железо в крови и гемоглобин… девушке нужно больше отдыхать.

— Ну так ставь ей что-нибудь, чтобы нормально все было.

— Я не умру? — шепчу я. После того, как я думала, что умираю в машине, теперь мое тело кажется мне необычайно здоровым и легким. Только немного слабоватым.

Врач мотает отрицательно головой. Я выдыхаю — словно гора свалилась с плеч.

— Выйди пока, — мрачно приказывает дядьке Амир, и тот послушно подрывается, едва ли не бегом покидая нас. Дверь закрывается и мы остаемся наедине: я и этот зверюга, чьи глаза сейчас горят от ярости. Мне хочется упасть в обморок обратно — кажется, будто это я разозлила его до белого каления. Но чем? Тем, что очнулась?

— Мне дали противоядие? — шепчу я, а Амир усмехается, оскалив зубы.