Читать книгу "Москва, я не люблю тебя - Сергей Минаев"

Кассира с пятничной выручкой из трех точек Кирилл забирал на своей машине каждое субботнее утро и отвозил на квартиру к одному из пацанов. Одним таким утром, по пути «на хату», кассир вышел из машины за сигаретами, а Кирилл, заменив в его сумке деньги на пачку таблеток экстази, набрал номер местного отделения милиции и сообщил о передаче крупной партии героина. Доблестные сотрудники приняли сразу всех — и кассира, и владельцев предприятия по торговле «мохнатой нефтью». Кирилл тогда добровольно явился в милицию в качестве свидетеля. Подельники отъехали на зону, менты ушли на повышение, а три точки с проститутками остались Кириллу. С тех пор прием денег с точек, звонки от клиентов и даже переговоры по съему квартир он осуществлял только сам, понимая, что кроить жизнь, исходя из теории Большого шанса, пытаются еще процентов десять постсоветских мальчишек, некогда поменявших пионерский галстук на жвачку Juicy Fruit у югослава на Арбате.

Бизнес Кирилла не то чтобы процветал, но и не умирал почти до самого конца нулевых, пока однажды его не вызвал майор из местного отделения и не прочел лекцию о последних президентских планах по модернизации, борьбе с коррупцией и готовящемся законе о полиции. На вопрос Кирилла, как все это соотносится с его бизнесом, майор сухо ответил:

— Будут сокращать. Выгонят. А у меня дача не достроена. Поэтому со следующей недели не двадцать, а сорок процентов. И чтобы без дураков, Кирюха…

— А если… — начал было Кирилл.

— А это уже закон об экстремизме, — подытожил майор.

В теории можно было сдать ментовского службе собственной безопасности, но что-то подсказывало, что в этом случае трюк не пройдет. СБ, получив «палку» на коррупционном майоре, наверняка приравняет проституток к полезным ископаемым, и, следуя соображениям национальной безопасности, отберет бизнес, как это уже вышло с ЮКОСом. Пораскинув мозгами, Кирилл решил, что Ходорковский наверняка пару миллиардов припрятал на будущее, а у Кирилла так не получится. Срок дадут тот же, а за душой только двухкомнатная квартира в Сокольниках, записанная на маму. И согласился с майором.

Тем не менее с того памятного разговора Кирилл присутствия духа и уверенности в завтрашнем дне не терял, так как больше ему ничего не оставалось.

Большой шанс представлялся ему теперь в виде девушки Прасковьи из Подмосковья, которую он тысяч за двести продавал региональному олигарху в жены, или забытого клиентом чемодана с компроматом, банковскими шифрами и фамилиями бенефициаров, или пьянки с политиком, после которой в руках у Кирилла оказывалась правильная ксива и щепотка федерального бюджета на организацию поставок молодежи женского пола на митинги, слеты и форумы.

Украденный кейс сочетал в себе достоинства всех трех вариантов Большого шанса — от него веяло кэшем, чужой тайной, вседозволенностью и, несомненно, вытекающими последствиями.

— О последствиях мы в Шенгене подумаем, — вслух сказал Кирилл, опустил окно и выкинул недокуренную сигарету.

«Сейчас они, конечно, телок еще месят, но через час опомнятся. — Он надавил на педаль газа. — Загранпаспорт, пиджак, заначка с евро — и до Питера. А оттуда в Латвию. За домиком».

— Ибо наличное все непременно быть чем-нибудь должно. Лукреций Кар «О природе вещей», — брякнуло радио. — Банк «Веста». Банковские ячейки. Прайватбанкинг.

— И я о том же, — согласился Кирилл. Получить зарубежную недвижимость и вид на жительство в виде кейса с наличными, украденного у провинциальных бандитов, как раз не выходило за рамки понимания Кириллом природы вещей. Не то чтобы он когда-то читал или слышал о труде Лукреция, просто воровать у бандитов ему было не впервой, да и сложившимся в России принципам передачи собственности это вполне отвечало.

Вместе с крышкой кейса Кирюха приоткрыл дверь в пыльную каморку своих мечтаний, заклинившую оттого, что ею давно никто не пользовался. Пространство, о котором он не то что другим не рассказывал, а даже себе вспоминать не позволял. С одной стороны, такие мечтания были совсем не пацанские, с другой — на них тупо не хватало денег. В том мире был пансионат на Рижском взморье, молодые родители, сосиски и кожаный мяч. С годами пансионат трансформировался в собственный дом, родители — в семью, мяч — в кабриолет. Неизменными оставались только сосиски. И не было Москвы…

— Даже кафе можно прикупить, собственные сосиски жрать, — кивнул своему отражению Кирилл и повернул на Третье кольцо.

Кирилл гнал в левом, семафоря случайно сунувшимся в этот ряд «бомбилам», и подпевал Антонову:

— Море, море — мир безбре-е-е-ежный!

Затрещал прикрепленный к панели мобильник:

— «СеваУно», — обозначилось на дисплее.

— Нет! — крякнул Кирилл. — Пошел ты в жопу. Не сегодня, — и прибавил громкости у Антонова. Мобильник продолжал верещать. Кирилл посмотрел на часы, оценил мерцающие огни Москвы, прикинул, что утром, оно, конечно, легче, чем вечером, а у Севы и переночевать можно, да от него и на Ленинградку выскакивать намного ближе, сбавил скорость и рванул с панели мобильник.

— Алло!

— Ола, Амиго! Кеталь? Кетамин? Кетанов?

— Дебил, сколько тебя учить, не шути такие шутки по телефону?!

— Да ладно, расслабься! Не хочешь увидеться со старым школьным другом?

— Я тебя и так каждую неделю вижу.

— Такого ты точно не ню… не видел. Ну чё, как?

— Ладно. Через час на нашем месте, мне заехать переодеться нужно.

— Согласились. Отбой.

«Как же ты не вовремя», — подумал Кирилл. Лучи подсветки рекламного щита прошли через лобовое стекло и отразились на хромированных замках кейса, создав иллюзию дискобола.

— Или вовремя? — Кирилл улыбнулся и полез за сигаретой. — Только сначала за паспортом…

СКРОМНОЕ ОБАЯНИЕ ХЭНАНЬ

У стен монастыря опять большой переполох —

По мелкой речке к ним приплыл четырнадцатирукий бог.

Монахи с матом машут кольями, бегут его спасти,

А бог глядит, что дело плохо, и кричит «пусти-пусти!»

Борис Гребенщиков. Древнерусская тоска

Вова. Новый Арбат, Ресторан «Купол». Двадцать один час пятнадцать минут

Сижу в «Куполе» на Новом Арбате. Обстановка напряженная. На семерых гостей примерно двенадцать охранников. Хотя я могу ошибаться. На охранников тут похожи все. И официанты, и гардеробщики, и собственно гости. Стоят, сидят, слоняются и постоянно буравят окружающих свинцовым взглядом. Ощущение такое, будто ты в рентгеновской машине, просвеченный до костного мозга. Я даже воды боюсь попросить — вдруг это не метрдотель, а старший группы?

Решаю умирать от жажды, пока не придет Рашпиль. В него-то точно стрелять из-за стакана воды побоятся. Краем глаза отмечаю пару известных чиновников, троих депутатов от КПРФ, еще кого-то из тех, что живут в телевизоре. Интересно, зачем Рашпиль назначил мне встречу именно здесь? Он вроде человек не публичный. Может, уверовал на склоне лет? Название-то вы со ко духовное, практически православное. «Купол»… и вместе с тем, что-то есть от цирка. И в имени, и в атмосфере. А хотя, в Париже есть такая кафешка знаменитая. Там еще с двадцатых годов прошлого века богема тусовалась…