Читать книгу "Телегония, или Эффект первого самца - Инна Балтийская"

На очередном частнике она доехала до небольшой гостиницы неподалеку от отделения Сбербанка, где оставила заявление, и зашла в просторный, с зеркальными стенами холл. И тут ее сердце резко подпрыгнуло в груди: у стойки портье спиной к ней стоял… Стас!

Она попятилась было к двери, готовая бежать или бить ногами зеркала, чтобы привлечь внимание охраны, но тут мужчина отошел от стойки и направился к выходу. Алена уже раскрыла рот для крика, но замерла, не успев заорать. Она увидела, что это вовсе не Стас. Мужчина был намного ниже ее бывшего возлюбленного, более плотного сложения и совсем не похож лицом. Он равнодушно окинул ее взглядом, чуть поморщился, аккуратно обошел слева и вышел из гостиницы.

Глава 16

Обыск у Татьяны Ромашовой прошел безрезультатно. Пустой деревянный дом с наглухо затворенными ставнями полгода не отапливался, и потому стены покрывали прожилки плесени, а беленый потолок потихоньку зарастал разводами бурого грибка. Пол, столы и подоконники покрывал слой пыли, и, как и в квартире Котеночкиной, никаких женских или детских вещей обнаружить не удалось. Не было в доме ни посуды, ни одежды, ни даже постельного белья, словно и не жил в нем никто.

Я сидела на кое-как протертой деревянной табуретке и равнодушно следила за обыском. Мысли упорно возвращались к рассказу Платона. Какой радостный сюрприз готовила ему невеста? Собственно, в голову приходило лишь одно объяснение: именно в это утро Лиля узнала, что беременна. А учитывая ее место работы, логично предположить, что радостное известие она узнала при осмотре в своем же отделении.

Но эту версию поступивший на службу в милицию Платон отработал одной из первых. Он лично опросил абсолютно всех врачей, медсестер и санитарок отделения, но никто не сказал, что знает о беременности Лилии Петраковой. Получается, она узнала о своем состоянии в другом месте? Или дело было вовсе не в беременности? Но тогда в чем?

Так ни до чего не додумавшись, я встала и поплелась вслед за нашей дружной командой на следующий объект.

Дом супругов Плещеевых снаружи тоже выглядел покинутым. Пустой двор, закрытые ставни и запертая дверь наводили на мысль, что хозяева внезапно собрались и съехали отсюда надолго. Но внутри картина была иной. Сваленная в кухонную раковину посуда, накрытый в большой комнате стол, на котором красовалась большая кастрюля наваристого куриного бульона с потрошками, большая миска пельменей и начатая бутылка «Русского стандарта», висящая на стуле мохеровая женская кофточка… Обстановка снова напомнила мне корабль «Мария-Селеста». Словно хозяева собрались пообедать, накрыли на стол, и вдруг какая-то неведомая сила отвлекла их и выгнала из дома.

Эксперт Сан Саныч оживился и бросился снимать отпечатки с кастрюли и бутылки. Я не сомневалась, что он найдет немало отпечатков хозяев. Вряд ли бутылку, а тем более кастрюлю на стол ставили посторонние.

– А тут, кажется, что-то искали! – донесся из спальни голос Платона.

Я тут же отправилась в спальню, за мной проследовали участковый и привезенные им понятые.

Платон стоял возле распахнутых дверей большого трехдверного шкафа и задумчиво рассматривал полки. Я сразу поняла, что он имел в виду. Постельное белье на нижних полках вместо аккуратных стопок было свернуто в неряшливые комки и кое-как запихнуто внутрь. Так же распиханы по полкам были грубые мужские свитера и женские кофточки вперемешку с лифчиками и трусами. На вешалках висели друг на друге нарядные платья и домашние халаты, мужские брюки и рубашки. Представить себе, что это сделала сама Лидия, у меня не получалось.

– А может, хозяйка – просто неряха? – ошарашенно глядя в шкаф, спросил эксперт.

Я вопросительно поглядела на участкового. Тот отрицательно покачал головой:

– Нет, моя жена у нее бывала не раз. Не было такого бардака, я бы знал.

Обрадованный эксперт выгреб из шкафа всю одежду и белье и запихнул в свой мешок. Что там можно было отыскать, кроме следов хозяев, я не понимала. Наверняка те, кто проводил обыск, были в перчатках, и вряд ли они мерили одежду Лидии или Прохора.

После обыска в спальне кухню и большую комнату с камином обследовали особенно тщательно, но понять, искали ли там что-то, не смогли. Заглянули даже в погреб, сняли отпечатки со стеклянных банок с маринадами, но ничего интересного не нашли.

Обыск закончился после девяти вечера. Мы вышли во двор, Платон обернулся ко мне:

– Куда отвезти? В гостиницу или в отделение?

Я задумалась. В отделении весело и безопасно, но второй бессонной ночи я не выдержу. В гостиничном номере одна я не останусь даже под страхом пыток. Что ж, придется приглашать на постой Платона. Стесняться симпатичного опера я почему-то перестала.

– Очень хочу спать, глаза просто слипаются, – пожаловалась я. – А среди ваших коллег точно не засну. Может, в номер… и вы тоже останетесь?

Платон как-то замялся, и я торопливо добавила:

– Вы не бойтесь, я не стану вас соблазнять. Уверяю вас, засну в тот же момент, как доберусь до номера.

Видимо, мое измученное лицо успокоило Платона, и он после секундного колебания согласился составить мне компанию на всю ночь. По дороге мы заехали в отделение. Платон пошел наверх, а я осталась сидеть в машине.

«Вероничка, я все время думаю о тебе», – неожиданно всплыло в памяти. Опять захлестнула волна грусти. Ромка, Ромка, как же так? Я тебя никогда не любила, но за эти годы я так привыкла, что ты всегда рядом… Ты приручил меня, сволочь белобрысая, а теперь безжалостно бросил!

На мгновение мелькнула мысль нарушить слово, данное Платону, и все же соблазнить его, чтобы отомстить Ромке. Но я тут же передумала. Невозможно отомстить пирожному, поужинав черствым хлебом. Отомстить удастся лишь собственному желудку.

Вскоре спустился Платон, мы без приключений доехали до гостиницы, взяли у портье ключ, заказали в номер ужин и поднялись наверх. Если честно, впервые за много лет мне не хотелось есть вечером. Может, эта поездка будет стоить мне жизни, но зато, если получится выжить, точно похудею. А то люблю поесть, есть такой грех. Обмен веществ пока не подводит, но лишние округлости в районе талии уже наблюдаются. Годам к сорока вполне могу превратиться в этакую дебелую матрону… если доживу, конечно.

Размышляя о противоречивости женской натуры, от ужина я не отказалась. Без особого аппетита съела почти весь куриный салат «Цезарь», но бутерброды с ветчиной все же отдала Платону. Он в мгновение ока смел и мою ветчину, и свой салат, и омлет с сыром, а выглядел так, будто лишь слегка перекусил. Но я решила, что хорошего помаленьку, сдвинула два узких кресла для своего компаньона, отправила его в душ, затем вымылась сама, прямо в банном халате легла в постель и попросила Платона выключить свет. Он послушался, комната погрузилась в полутьму, и в этот же момент что-то со свистом влетело в окно, разбив стекло.

Я вскрикнула и потребовала немедленно включить свет. Не обращая на меня внимания, Платон быстро осветил влетевший предмет своим мобильником, затем неуловимым движением переместился к креслу, на котором висела его форма, запрыгнул в брюки, достал пистолет, открыл оконную раму и исчез снаружи. Я осталась лежать на кровати, с трудом подавляя два противоположных желания – спрятаться с головой под одеяло и вскочить с кровати и щелкнуть выключателем. Но страх понемногу отступал, и я решила, что изображать из себя страуса или живую мишень все-таки не стану.