Читать книгу "История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин"

«[Маккензи] явно был любителем сладкого: 60 фунтов патоки, 45 сахара, 45 меда, семь изюма и девятнадцать разных кондитерских изделий. И спиртного тоже: 554 пустых и 374 полных бутылок разнообразных вин плюс шесть мер водки и три бочонка французского бренди. И наконец, среди тридцати его камзолов и мундиров присутствует килт в зеленых и синих тонах, клетчатый плед, бархатная шапочка, шотландский палаш, длинный кинжал с прямым лезвием и другие предметы из облачения шотландских горцев»[187].

Имя Маккензи помнили вплоть до Крымской войны. Как мы увидим ниже, британские войска проходили Мекензиеву ферму в сентябре 1854 г. во время марша к Балаклаве от поля боя на реке Альма. Гости, приезжавшие в Севастополь до Крымской войны, вне всякого сомнения, знали о роли адмирала. Это место как будто привлекало необычных персонажей вроде Сэмпла Лайла. Пройдет совсем немного времени, и за ним последует еще один.

Вскоре после смерти Маккензи новую базу российского флота посетила некая Элизабет, леди Крейвен, «обольстительная и бесцеремонная» красавица, скандализировавшая Лондон нескромными платьями и дерзкими выходками[188]. Она получила благословение Потемкина на эту поездку и поэтому удостоилась в Севастополе самого теплого приема[189]. В письме от 12 апреля 1786 г. своему любовнику и будущему мужу маркграфу Бранденбургскому автор путевых заметок сообщала:

«…здесь мне одной определен целый дом. Архитектура и все мебели его Английские. Он принадлежал адмиралу Макензи, который недавно умер. Сюда я приехала по морскому рукаву в шлюпке… Вышедши из нее и прошедши несколько шагов, к величайшей радости и приятнейшему удивлению, я услышала два или три голоса мужчин, которые, поклонясь мне учтиво, сказали: Миледи! Мы ваши соотечественники. В действительности здесь очень много англичан, которые служат морскими поручиками в русском флоте. Дома покойного адмирала подле самого того места, где я вышла на берег. Снаружи он представляет весьма прекрасный вид»[190][191].

Рассказ леди Крейвен напоминает нам, почему база в Крыму была так важна для российского флота, и ее значение не уменьшилось и сегодня:

«Удивительные и странные берега представляют гавань совсем не похожую на те, какие прежде сего видала. Пристань вдоль по берегу моря между двумя такими высочайшими горами простирается, что Слава Екатерины[192][193], самой большой корабль в российском флоте, который стоит здесь на якоре, за нею не виден; потому что берег выше флюгера[194], привязанного на конце главной мачты. Место это так глубоко, что корабль едва достает до дна. Все европейские флоты могут быть в безопасности в гаванях и в таких натуральных пристанях, которых здесь очень много. Довольно бы было двух батарей, которыми можно укрепить устье с одной стороны, чтобы потопить те корабли, которые осмелились бы в них пройти, а если бы они находились со стороны моря, то воспрепятствовали бы войти флоту»[195].

Несмотря на некоторые преувеличения, английская путешественница проявила немалую проницательность в оценке оборонительных возможностей Севастополя. Именно такие сооружения, которые она представляла, будут построены в следующие пятьдесят лет, в частности, Константиновский форт на «северной стороне», который и сегодня охраняет вход в Севастопольскую бухту. Первую проверку эти оборонительные сооружения прошли в ходе Крымской войны. Возможно, в своем анализе леди Крейвен опиралась на мнение Николая Корсакова, с которым познакомилась в Херсоне месяцем раньше. Совершенно очевидно, молодой инженер произвел на нее огромное впечатление; она писала, что он «молодой, весьма учтивый и любезный человек», и предсказывала, что он и его коллега, капитан Мордвинов, будут «представлять отличных людей в воинских Российских летописях»[196]. Описывая его работу по обновлению фортификационных сооружений Херсона, она отмечала: «Кажется, что он всегда имеет на сердце укрепление сего места и славу своих соотечественников… Мне кажется, что нет лучше состояния для молодого офицера, как быть определену к таким местам, где он своими трудами может укреплять новоприобретенныя области»[197]. Новые империи задумываются, строятся и защищаются именно такими патриотами, преданными своей стране.

ТРИУМФАЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ЕКАТЕРИНЫ В СЕВАСТОПОЛЬ

Потемкин так гордился своими достижениями в Новороссии, что желал лично продемонстрировать их Екатерине. Императрице тоже не терпелось своими глазами увидеть, что было сделано и достигнуто по ее повелению и от ее имени. Особый интерес у нее вызвало присоединение Крыма к России и основание Севастополя как главного порта нового южного флота. Обоюдное желание помогло разработать план экспедиции для инспекции недавно завоеванных земель на юге. Год, на который была назначена эта поездка (1787), через четыре года после основания Севастополя, считался символическим — исполнялось двадцать пять лет со дня восшествия Екатерины на трон в 1762 г. Сложность грандиозного предприятия была такова, что на его подготовку ушло три года. Путешествие Екатерины стало «самым длинным в ее жизни и самым захватывающим событием в период ее правления»[198]. Путь от Санкт-Петербурга до Киева она проделала на санях, а затем, весной, после схода льда на реке Днепр, началась «самая длинная, роскошная и дорогая лодочная прогулка в мировой истории»[199]. Встречать Екатерину в Киеве пригласили иностранных послов. После празднеств, состоявшихся в этом городе, они поднялись на борт галеры и сопровождали императрицу в плавании по Днепру, а затем в путешествии в карете в Крым и Севастополь.