Читать книгу "Записная книжка Дэша и Лили - Дэвид Левитан"

Она опустила ладонь на мою ногу и мягко сжала.

– Видишь ли, Дэш, я никогда не была для тебя «той самой» девушкой. А ты никогда не был для меня «тем самым» парнем. Думаю, мы оба это знали. Проблемы начинаются, когда мы пытаемся сделать друг из друга тех, о ком мечтаем. У меня так получилось с Карлосом, и сказки не вышло. Будь осторожен, потому что все мы не такие, какими нас хотят видеть. И чем меньше ты знаешь о других, тем легче их образ наложить на образ девушки или парня в своей голове.

– Ты говоришь о принятии желаемого за действительное, – заметил я.

– Да, – кивнула София. – Никогда не принимай желаемое за действительное.

Глава 10

Лили

26 декабря

– Ты наказана.

Дедуля уставился на меня со всей серьезностью. Я, не сдержавшись, прыснула.

Дедушки засыпают внуков подарками – деньгами, велосипедами и объятиями. Они не наказывают их! Все это знают.

Он неожиданно вернулся в Нью-Йорк, проехав сутки за рулем от самой Флориды! А добравшись до дома, сразу пошел проведать нас с братом. Лэнгстона он нашел сопящим в кровати под кучей одеял и сопливых салфеток, а своего Медвежонка Лили не нашел ни в семейной квартире, ни у себя наверху.

К счастью, я приехала домой около половины четвертого утра, спустя несколько минут после обнаружения моей пропажи. Дедуля, чуть не отхватив сердечный приступ, успел обшарить весь дом сверху донизу, но не успел навести всемирную панику обзвоном полицейских, родителей и бесчисленной родни.

Когда я впорхнула домой, учащенно дыша, взбудораженная и раскрасневшаяся после пережитого в клубе, первыми словами дедули были не: «Где ты была?» – их он оставил на потом, – а: «Почему ты в одном сапоге? Господи помилуй, это что, сапог моей сестры, оставшийся со школьных времен?»

Он говорил из кухни, лежа на животе – видимо, пытался отыскать меня под раковиной.

– Дедуля! – закричала я и бросилась осыпать его рождественскими поцелуями. Я была так рада его возвращению! Даже забыла о пожертвованном агенту сапоге и так и не возвращенной Буке записной книжке.

Дедушка не оценил мой душевный порыв. Он подставил мне для поцелуя щеку, потом заявил, что я наказана и буду теперь сидеть под замком. Когда я никак не отреагировала на это, дедуля нахмурился и требовательно вопросил:

– Где ты была? Сейчас четыре утра!

– Полчетвертого, – уточнила я. – Сейчас полчетвертого утра.

– У тебя крупные неприятности, юная леди, – отчеканил он.

Я хихикнула.

– Я серьезно! Надеюсь, у тебя достойные оправдания происходящему.

Ну… Я переписывалась с совершенно незнакомым парнем, делилась с ним своими сокровенными чувствами и мыслями и слепо бродила по тайным местам, куда он меня отправлял…

Нет, такое точно не пойдет.

И я впервые в жизни солгала дедушке:

– Подруга из моей футбольной команды устроила вечеринку в честь Хануки, где играла еврейская группа. Я пошла послушать выступление.

– Эта группа что, играет только по ночам? И с ее выступлений возвращаются в четыре утра?

– В полчетвертого, – снова поправила я дедулю. – Это религиозное. Нельзя было начинать выступление раньше полуночи.

– Понятно, – неверяще произнес дедушка. – А тебе, юная леди, разве можно выходить из дома так поздно?

Дважды произнесенное милое и ужасное «юная леди» должно было бы встревожить меня, но я еще не пришла в себя после ночных похождений.

– Уверена, что правило не покидать дом поздно вечером не распространяется на праздники, – ответила я. – Как и правила уличной парковки.

– Лэнгстон! – заорал дедушка. – Иди сюда!

Брат притащился в кухню несколько минут спустя, волоча за собой одеяло. Выглядел он так, словно только что вышел из комы.

– Дед! – удивленно прохрипел он. – Что ты тут делаешь?

Бьюсь об заклад, Лэнгстон возрадовался своей болезни, поскольку, не заболей он, Бенни бы спал сейчас в его комнате, а ночные компаньоны романтического толка еще не были одобрены авторитетными фигурами нашего дома. Нам с братом хорошенько бы влетело.

– Речь не обо мне, – отозвался дедушка. – Ты разрешал Лили пойти ночью послушать какую-то там группу?

Мы с братом обменялись понимающими взглядами: наши секреты и дальше должны оставаться секретами. Я с детства придумала для нас тайные знаки. Если я похлопала ресницами, значит, от брата требуется подтверждение моих слов.

– Да. – Лэнгстон покашлял. – Я заболел и не хотел, чтобы из-за меня Лили в праздник скучала. Группа выступала в особняке на Верхнем Вест-Сайде. Я вызвал Лили такси. Ей ничего не угрожало, дед.

Для больного брат соображал довольно быстро. Иногда я просто обожаю его.

Дедуля с подозрением оглядел нас обоих, размышляя, не угодил ли в паутину братско-сестринской лжи и всяческих «я-тя-прикрою-бро».

– Спать! – гаркнул он. – Оба. Утром с вами разберусь!

– Почему ты вернулся, деда? – спросила я.

– Не важно. Ложись.

После клезмерской ночи мне не спалось, поэтому я взяла молескин и начала писать:

«Прости, что не вернула тебе записную книжку. Такое простое задание, и я умудрилась его провалить. Зачем я пишу тебе сейчас, если не знаю, как передать послание? Есть что-то в тебе – и этой записной книжке, – что внушает мне веру.

Ты приходил сегодня в клуб? Сначала я решила, что ты – один из тех парней-агентов, но быстро поняла: это невозможно. Во-первых, ребята выглядели слишком веселыми. Нет, ты не думай, я не представляю тебя разнесчастным, но и не вижу тебя вечно улыбающимся. К тому же, мне кажется, я бы каким-то шестым чувством узнала тебя, стой ты рядом со мной. Во-вторых, хотя я пока не знаю твоей внешности (а когда пытаюсь нарисовать тебя в своем воображении, ты постоянно закрываешь от меня лицо нашей записной книжкой), у меня твердое ощущение, что у тебя с висков не свисают пейсы. Во всяком случае, так подсказывает мне интуиция. (Если же я ошибаюсь, то можно мне их иногда заплетать?)

Итак, вместо книжки я оставила тебе сапог. А точнее, оставила его двум незнакомцам.

Тебя я незнакомцем не считаю.

Теперь буду ходить в одном сапоге, чтобы тебе легче было найти меня, если ты отправишься на мои поиски.

Золушка – такая дурында. Потеряла хрустальную туфельку на балу, а потом сразу вернулась в дом мачехи. Ей нужно было везде ходить в одной туфельке, чтобы принцу было легче ее найти. А еще мне всегда хотелось, чтобы после того, как принц найдет Золушку и они подальше уедут в роскошной карете, она бы повернулась к нему и сказала: «Останови, пожалуйста, карету, я сойду. Теперь, когда я сбежала от страшных издевательств, которые терпела всю жизнь, мне хочется повидать мир. Пройтись с рюкзачком по Европе или Азии. А потом я вернусь к тебе, принц. Когда найду свой собственный путь. Спасибо, что нашел меня! Это супермило с твоей стороны. Туфельки можешь оставить себе. В них я только мозоли натру».