Читать книгу "Медовый месяц с чужой женой - Ольга Коротаева"

— А вы знаете толк в развлечениях! У господина Честенера будет жаркая ночь!

Я оскалилась в ответ и практически вырвала из её рук вожделенный полупрозрачный рулон. Судя по мечтательному взгляду Бэтти, она бы хотела оказаться на моём месте. Я мрачно скривилась: может, оставить её вместо себя? Нет, девочка не при чём. А монстр разъярится, когда поймёт, что жертва ускользнула. А если удастся перед этим вскрыть сейф и забрать паспорт, а, может, и договор, чтобы обезопасить Виктора, то…

Я предпочла не думать о том, что случится. Меня в любом случае тут уже не будет. Удастся забрать документы — отлично! Нет — найду другой выход, но больше не дам себя в обиду. Я обязательно вернусь к маме! Ведь кроме меня, о ней некому позаботиться.

Скотч лёг, как будто тут и был, я с содроганием сердца приложила ладонь к панели и нажала. Раздался щелчок, слух порадовал мелодичный звуковой сигнал, я затаила дыхание, увидев зелёную стрелку… пока не прочитала по-английски «Невозможно распознать отпечаток. Пожалуйста, приложите руку ещё раз». Едва не взвыла от отчаяния, но решила попробовать снова. Табло откликнулось красной стрелкой, и я уже хотела сбежать без документов, как снова раздался мелодичный звук, и дверь приоткрылась.

Получилось? Я не верила удаче! Выдохнула и, едва не теряя сознание от зашкаливающего адреналина в крови, распахнула дверцу. Быстро проверила документы и, выудив тот самый жуткий, — первый! — договор, цапнула и свой паспорт. Я свободна! Теперь бежать.

Повернулась к двери, и мои ноги приросли к полу, а тело, казалось, превратилось в кусок льда при виде жёсткого взгляда холодных серых глаз. Макс молча поднял руку и нажал кнопку на своих часах. Дверь сейфа с тем же мелодичным звуком захлопнулась.

Меня обвели вокруг пальца, заставили поверить, что свобода близка.

И сейчас, неотрывно глядя в наполненные тьмой страшные глаза Честенера, я забыла, как дышать.

Глава 33. Макс

Когда я вернулся в кухню, чтобы найти в аптечке бинт, Стелла уже пришла на работу и убирала остатки погорелого позднего завтрака.

Я буркнул «Доброе утро», приказал помочь Поле в ванной, а женщина покосилась на стол и добродушно сказала:

— Максимилиан, я все сделаю, не переживай. А это было в пиджаке, — кивнула она на небольшую коробочку, а я не сразу понял, о чем речь. Так был увлечет яростью и самобичеванием.

Сережки? Которые я Поле покупал перед взрывом? Приоткрыл крышку и, захлопнув ее, бросил украшение в карман и быстро ушел в спортзал. Очень не хотелось под горячую руку еще кого-нибудь покалечить или прибить. Чувствовал себя миной: не наступай — подорвешься.

Сначала перемотал изрезанный стеклом кулак, а потом надел боксерские перчатки и выбивал злость из груши до трех потов. Когда не помогало, лупился головой в плотную кожу. Я горел изнутри.

Почему я способен говорить только гадости? Но она же заслужила! Все они — продажные сучки. Все ли?

А-а-а…

Поля — невинная была! Как я мог не понять и не заметить? Идиота кусок! Она так горько плакала в душе, так сжималась от обиды, а потом так отчаянно била мою грудь маленькими кулачками, что меня на месте разорвало от чувства вины. Блять! Какого хрена?! Я не собирался верить бабам и никогда не поменяю свое решение размазывать их всех по стеночке, не физически, а морально. Но… Все это пресловутое «но», чтоб его черти драли!

От нагрузки горели мышцы, лопались сосуды в глазах, в перчатках хлюпало от крови, но легче не становилось. Меня рвало на части от гнева на самого себя. Каким же нужно быть ублюдком, чтобы невинную жертву впутать в такую грязную игру? Но… Тварь! Как она оказалась в лапах Дорогова? Ну, ведь точно продала себя! Даже если и неосознанно, все равно позволила себя купить. А ведь и мне позволила это сделать. Пиздец.

А что ей оставалось? Она была в такой ловушке, что выбраться не смог бы даже сильный мужик, не то что хрупкая жертва.

И отчего все эти доводы меня не успокаивали? Почему, твою мать, я чувствую себя последним подонком на свете?!

Отбросил со злостью перчатки в угол и махнул Диме из окна. Пока охранник подходил ближе, на ходу говоря по телефону, я старался просто дышать и не треснуть пополам от накативших эмоций. Достал из холодильника лед и завернул руки полотенцем. От колкого холода стало немного легче, но сердце выпрыгивало из груди, яйца звенели, и пах тянуло от болезненного возбуждения. Я хотел эту девочку, невыносимо и жадно. Но не мог причинять боль, я… не насильник. Больной придурок — может быть, но не ублюдок, который толкает свой хрен в любую дырку. Я не Дорогов! А теперь, кто я?

Присев на лавку, я согнулся пополам и заорал, как зверь.

На секунду стало легче. Всего. На. Секунду.

— Макс, я все подготовил, — сказал охранник по-русски и, положив руку на плечо, сильно сдавил пальцами трапецию, показывая, что в любом вопросе меня поддержит.

Я сдержанно кивнул и уставился на кафель под ногами.

— Наших еще двое полегло, пока мы выдернули машину из огня. Макс, и это пока проделки Младшего. Ты играешь с огнем. Владимир же не оставит никого в живых, если узнает, что это ты ведешь на него охоту и дразнишь сыночка.

Димыч был темнее тучи, под глазами залегли круги, а на щеке появился рваный, но неглубокий шрам от драки на улице с уродами Дорогова. С утра Леонов занимался расследованием нападения, усиливал охрану и подготавливал похороны Криса. Эх… Крис-Крис, верный друг, надежное плечо. И, если бы не Поля, я бы сейчас рядом с ним лежал.

На уме были только маты, голова гудела, губы горели, а на языке сохранялся вкус ее поцелуя. Такого нежного, настоящего, чистого.

Невероятно. Три дня прошло от знакомства, а я просто схожу с ума. Она не та за кого себя выдает, наверняка. Не может бедная овечка попасть в логово волка и остаться целой и не испорченной. Дорогов ей что-то пообещал. Дорогов ее научил себя вести.

— Связался с юристом? — спросил я холодно, проигнорировав нравоучения. Сам знаю, что все слишком далеко зашло, но пути назад нет.

— Да, еще вчера, — Дима присел рядом на лавку и расслабленно откинулся на стену, устало прикрыл глаза. — Перевел матери Криса все, что ты просил. Держись, Макс, слышишь? Сейчас раскисать не время и калечить себя — не выход, — он покосился на мои кулаки, замотанные в холодные полотенца. Они давно окрасились в розовый. Я невольно вспомнил, как на пальцах оказалась кровь Поли, и сжал до хруста зубы. Пусть лучше мне будет больно, пусть я взорвусь от возбуждения, но я не притронусь к ней больше.

— Отпусти девочку, — заговорил охранник и даже не дернулся, когда я полоснул его яростным взглядом.

— Молчи на счет нее, не влазь, и не смей выдать, что я — русский. Говоришь, держись? Держусь, видишь? Мне кроме вас и терять больше некого. Отца нет, мать в доме пристарелых доживает свои дни. Никому я нахрен не нужен. Крис знал, что рядом со мной опасно. И ты знаешь. Может, хочешь уйти, Дим? Я пойму. Игра с Дороговым не закончится миром, кто-то из нас сдохнет в этой войне. У тебя семья, сын. Я дам премию, и будь свободен.