Читать книгу "Халхин-Гол. Первая победа Жукова - Владимир Першанин"

– Как там дела на этой сопке?

– Японцы в землю спешно закапываются, пушки устанавливают.

– Люди не чают, как из пекла вырваться. Пушками никого не испугаешь.

– Егор, я на тебя надеюсь. В первом батальоне две машины из строя вышли. Считаются небоевыми потерями, бригадный комиссар и меня на всякий случай отчитал.

– Ерунда, не бери в голову, – успокоил старого товарища Зубов. – Лучше скажи, воды не собираются снабженцы подбросить?

– Вы что, всю выпили?

– Нет, смотрели на неё! Знаешь ведь, что такое обезвоживание организма.

– Грамотный ты, – вытер грязным платком блестящую от пота лысину Онищук. – И чего тебя комбатом не поставили?

– К тебе доверия больше. Ты исполнительный, по бабам не ходишь. Кому ещё батальон доверить.

– Не дави на жалость. Ордена за Хасан мы одни и те же с тобой получили. И Родиона медалью наградили. Ты чего такой кислый, Родя?

– Как насчёт воды? – не уходил от темы Зубов.

– К вечеру выдадут. Терпите.

– Кое-кто из радиаторов водичку хлебает, – желчно сообщил сержант Пятаков.

– Если увижу, морду начищу, – помахал небольшим кулаком Онищук. – Вода и так выкипает.

Одиннадцатая танковая бригада, приблизившись к горе Баин-Цаган, после короткой остановки сразу пошла в атаку. Без речей, призывов, не проведя разведку и не дождавшись пехотного полка, который сбился с пути.

Если глянуть с высоты, получалась странная атака. Машины словно терялись в бескрайней степи. Танков было не так и мало, полторы сотни. Однако наступали они широким фронтом, охватывая высоту подковой.

Разбросанные по степи машины с закрытыми наглухо люками не производили грозного впечатления. Не было видно ни пехоты, ни конницы, лишь редкие самоходки артиллерийской поддержки с короткими трёхдюймовыми пушками.

Из полукруга капониров открыли огонь японские 105-миллиметровые гаубицы и пушки-«семидесятки» старой конструкции с деревянными колёсами, обитыми железными обручами. Осколочно-фугасные снаряды на расстоянии двух километров рассеивались, однако огонь был довольно плотный.

Гаубичные снаряды весом пятнадцать килограммов поднимали огромные фонтаны песчаной земли и чёрного дыма, характерного для японской взрывчатки. Вспышек при ясном солнечном свете видно не было, зато осколки разлетались с огромной скоростью.

Один из танков БТ-5 в роте Зубова накрыло осколками. Бортовую броню толщиной десять миллиметров продырявило насквозь, тяжело ранило механика-водителя. Командир танка пересел за рычаги, однако мотор не заводился. Внутри горячей, как печка, машины сильно пахло бензином, который мог загореться даже от искры при пуске двигателя.

Младший лейтенант, растерявшись, снова пытался включить зажигание. Рядом ворочался механик и хватал его за руки. Несмотря на малый опыт, командир танка знал, что надо отвести повреждённую машину с линии огня и найти любое укрытие. Хотя бы за небольшим бугром.

Ему это удалось. В двигателе скрежетали шестерёнки, затем он снова заглох. Заряжающий помог вытащить механика в пропитанном кровью комбинезоне и стал перевязывать. Младший лейтенант снова перебрался в башню и открыл огонь из «сорокапятки». Этого требовал Устав. Боекомплект БТ-5 составлял сто двадцать снарядов. Их необходимо было выпустить по врагу и поддержать наступающую роту.

Вскоре в башню перебрался заряжающий и стал подавать снаряды. Он сообщил, что механик лежит возле танка и рана у него тяжёлая. Младший лейтенант, сделав очередной выстрел, пожаловался заряжающему:

– Бросили нас, даже не оглянулись. Я думал, Зубов не такой.

– Война, – обронил танкист, который был на год старше своего командира. – Здесь свои законы. Нельзя в кучу сбиваться.

Тем временем угодил под снаряд 75-миллиметровки танк из пятой роты капитана Валентина Прилучного. Взрыв встряхнул машину, разорвало гусеницу, продырявило осколками бортовые баки с горючим. Бензин вытекал струйками, впитываясь в песок, рядом дымилась воронка.

Контуженный механик отбежал в сторону, следом вылез заряжающий, у которого была сломана рука.

– Командира наповал, – сообщил он. – Надо бы вытащить.

– Сейчас, – пробормотал механик-водитель.

Его мутило, перед глазами плыло горячее марево.

Он сделал шаг к машине, в этот момент вспыхнул нагретый бензин. Из баков били горящие струи, невидимое пламя растекалось на песке, лизнуло сапоги механика. Рванули пары в баках, в лицо сержанту плеснуло раскалённым воздухом и гарью.

Вместе с заряжающим они отбежали на десяток метров, глядя, как огонь охватывает «бэтэшку».

– Командира оставили, – сказал заряжающий, прижимая к груди сломанную руку.

Близкий взрыв заставил их броситься на песок, а когда они подняли головы, танк уже горел вовсю.

– Бежим, сейчас снаряды рванут, – подхватил товарища механик. – Лейтенанту уже не поможешь. 

* * *

Второй батальон проскочил полосу взрывов, оставив позади штук пять подбитых и горящих машин. Сравнительно небольшие потери. Огонь вёлся по площадям, не слишком прицельно. Когда расстояние сократилось, захлопали противотанковые 37-миллиметровые пушки.

На тактических занятиях было принято отзываться о них пренебрежительно: «Так, мелкота какая-то!».

Лишь немногие опытные командиры, когда не было поблизости политработников, предупреждали подчинённых:

– Пушка хоть и неказистая, но опасная, как гадюка. С километра лобовую броню прошибает… насквозь.

– И человека тоже? – спрашивал лейтенант из молодых.

Ротные Зубов и Прилучный, много чего повидавшие, на глупые вопросы не отвечали. Объясняли:

– В отличие от немецкой пушки, у неё щит высокий и колёса громоздкие. А ствол низко расположен. Торчит она из окопа как хрен в огороде. Если не зевать, издалека заметишь. Лупите из всех стволов – она наш главный враг. Даже если с недолётом снаряд вложите, её осколками и землёй забросает. Со второго или третьего снаряда надо её добить. Иначе она вас добьёт вместе с танком.

– Значит, поближе надо подобраться.

– Она тебе девка, чтобы ближе подбираться? – сердился на бестолковых капитан Егор Зубов. – Говорят же, с километра танк прошибает. Бейте её насмерть, сразу как разглядите.

– Побьём, – храбрились молодые. – У нас «сорокапятка» ого-го!

– Зато вы пока не ого-го.

Лейтенант Чурюмов Лёша, командир взвода четвёртой роты, считал себя опытным танкистом. Закончил бронетанковое училище год назад. Служил под Хабаровском, участвовал в крупных учениях, а в Монголии получил весной взвод. Под началом – два танка БТ-5 и свой, командирский, БТ-7, более современный, с усиленной бронёй.

Когда, увеличив скорость, рота шла на подъём, его машина оказалась впереди. Механик-водитель попытался замедлить ход. Он видел горевшие танки и не рвался под снаряды.