Читать книгу "Сломанная защита - Ольга Вечная"

Как-то неуклюже и одновременно с этим отчаянно я пытаюсь закинуть на него ногу, которую он подхватывает и гладит по бедру, скользя по гладкой коже. А потом он накрывает ртом татуировку «no sex», что находится чуть выше левой груди, и втягивает в себя кожу.

Не спрашивает разрешения на это. Оно ему будто и не нужно. На дне пропасти зыбучие пески, доводы и сомнения давно в них потонули, еще раньше здравого смысла.

Почему-то это кажется правильно и хорошо, я охотно позволяю ему это сделать. Сама же обхватываю ладонью эрекцию и сжимаю. Он шумно втягивает в себя воздух, а затем возвращается к рисунку на коже. Я просовываю руку под белье и сжимаю его напряженный член, по которому, оказывается, ужасно тосковала все это время. Провожу большим пальцем по нежной головке, легонько надавливаю, отчего он тут же толкается мне в руку.

Его же пальцы проникают под мои массажные стринги, которые сложно назвать препятствием. Он гладит область между моих ног, где просто пожар. Ему так это нравится, он нежно трогает, а затем вводит в меня сразу два пальца.

Так и стоим. Одной рукой я крепко держусь за него, чтобы не рухнуть на пол, так как колени давно мягкие, меня потряхивает от возбуждения, его, кажется, тоже. Мы ласкаем друг друга руками, одновременно с этим он ставит мне огромный засос на месте татуировки. Он так старается, что мне даже больно. Но отчего-то нравится, и я шепчу:

— Боже, да, еще, пожалуйста, — тихо-тихо над его ухом. Я такая уязвимая сейчас, полностью открывшаяся ему. Даже не столько физически, хотя это тоже, сколько эмоционально. Все чувства наголо, я снова перед ним настоящая. В который уже раз — без масок. Его.

Он больше не мой Президент.

Он мой Андрей Осадчий, уверенный равнодушный юрист, способный как разорить, так и спасти.

И я снова выбираю именно его.

Может, он и заготовил для меня страшную месть, но сейчас… обожает каждым движением. Я чувствую, что практически достигаю пика, его член тоже каменеет еще сильнее, он неосознанно несколько раз толкается бедрами.

Кто-то спускается сверху, и мы одновременно замираем. Я, конечно, в ужасе. Он выпрямляется, а я, наоборот, опускаю голову и прячу лицо у него на груди. Он нависает сверху, обнимая, пряча под полами своего халата. Мне кажется, он повсюду. Я зажмуриваюсь и ничего не боюсь. Наверное, это ощущение мне было важнее даже сексуального возбуждения, от которого сейчас сердце выпрыгнет из груди и самая нежная кожа на теле пульсирует.

Этот человек, что спускается, — хуже монстра из кошмаров. Он специально замедляет шаг. Еще охрану позови, блин! Детей здесь быть не может, они в другом крыле. А раз люди взрослые, должны же понимать, что мешать в таких ситуациях не следует.

Чувствую движение, Андрей поднимает голову, кажется, делает мах рукой, чтобы шли, куда идут. Я очень надеюсь, что меня плохо видно в расщелинах между ступенек.

Шаги замирают, чтобы через пару секунд ускориться, непрошеный гость хлопает дверью, покидая лестницу.

— Это твоя сестра, — говорит Андрей спокойно. — Все в порядке.

Я распахиваю глаза. Видимо, Жанне сообщили, что я не пришла на пилинг, она пошла убедиться, все ли в порядке. И по моей позе поняла, что более чем.

Вспышка страсти ослабевает, мы будто начинаем отдавать себе отчет в том, что творим. Сердца по-прежнему колотятся на разрыв, и мы не спешим отлепляться друг друга.

Через пару мгновений поднимаю голову, и он нежно целует меня в лоб, восстанавливая дыхание.

— Твой суровый закон позволяет тебе трахать жену своего клиента, Андрей? — первой нарушаю молчание. Я много раз представляла, как озвучу ему именно этот вопрос.

— Разве я это делаю?

— Твои пальцы только что побывали в моей вагине.

— Точно, — сдается он. — Под лестницей — можно, — не задумываясь, вылепляет первый пришедший в голову аргумент. Блефует, но как уверенно!

— О да, при желании все преодолимо, — говорю я и слышу знакомый довольный смешок. Осадчий одобряет шутку.

Он снова целует меня в лоб, затем с интересом рассматривает мое лицо, но глаза все еще горят, в них нет привычного превосходства с нотками презрения, которыми он отгораживался последние недели. Он словно изучает и запоминает каждую черточку или пресловутую веснушку на моей коже.

Я, наконец, вытаскиваю руку из его трусов. Перевожу взгляд на себя и вижу огромный кровоподтек, полностью скрывающий татуировку.

Мы оба смотрим на пятно. Мало того что синяк наливается, на нем еще и россыпь красных точек. Заживать будет не меньше месяца.

— Пометил? — спрашиваю. Он кивает:

— Меня бомбит, когда я ее вижу.

— Она была мне необходима.

— После этих слов бомбит еще сильнее.

Он машинально поглаживает мою талию.

— Андрей, я пропускаю пилинг.

— Он дорого стоит?

— Да.

Даже после моего прямого ответа он не спешит отпускать меня, потом все же делает шаг назад, запахивает халат, я следую его примеру.

— Компенсирую тебе из гонорара от Голубева.

Услышав фамилию бывшего, я интуитивно напрягаюсь, как перед схваткой.

— Суд уже в понедельник? — спрашиваю, хотя прекрасно знаю ответ.

— Да.

— Что я должна делать, по-твоему? Времени в обрез.

— Проиграть.

Я округляю глаза. Окружающая нас магия моментально тускнеет, флер безумия растворяется, а картинка перед глазами едва ли не плывет от обиды. Он не моргает, смотрит выжидающе. Это игра такая? К чему хитрости, у него столько козырей, что они высыпаются из карманов.

— Мне пора идти, — отвечаю жестко.

Он качает головой, дескать, так не пойдет. Тянет ко мне руку, и я доверчиво снова подаю ему ладонь. Он сжимает ее, подносит к губам и целует запястье.

— Не спеши, подумай хорошо. Я знаю, психологически сложно слушать юриста истца, но я ведь не только юрист.

— Кто же еще?

— Как минимум — живой человек.

Он снова обнимает меня через халат, прижимает к себе, потом шепчет на ухо, меняя тему на безопасную:

— Закончи сейчас в раздевалке, — снова с улыбкой, и мне опять смешно. Какие с ним всегда качели… как удержаться и не упасть?

— Это отвратительно, Андрей, — ловлю себя на том, что кокетничаю.

— Точно. Ужасно грязно, — с энтузиазмом, — прямо как под лестницей. У меня, к сожалению, нет с собой презервативов. Как-то не подумал взять их в бассейн.

— Возможно, раз не взял, с тобой пока не все потеряно, — смеюсь, а потом решаю его немного помучить, так как, несмотря на возбуждение, мозг все же начинает функционировать: — Хорошо, закончу, но не буду думать о тебе в этот момент.