Читать книгу "Мужские откровения - Юрий Грымов"

Спустя три часа я наконец отыскал этот дом. Это удалось только благодаря берету хозяина: именно так я описывал место, которое я ищу, прохожим: «Знаете, там хозяин – мужчина в большом красивом берете, и у него винный магазин». Оказалось, домашние винные лавки и магазины здесь у каждого третьего, а вот берет действительно помог.

Хозяин встретил меня на том же месте – перед входом, у калитки. И снова я был единственным посетителем его магазина-галереи. Мы разговаривали, пробовали вино, и я все же решился рассказать ему о том, что сам давно мечтаю заняться виноделием.

– Это прекрасно! Прекрасно! – он живо обернулся из своего угла, где вновь включал какую-то особую музыку. – Что может быть лучше, чем делать вино?..

Когда я спросил его про приснившиеся мне замерзшие виноградники, он только рассмеялся глуховатым, но очень заразительным смехом:

– Друг мой, приметы пусть выдумывают себе те, кто мало понимает в вине и виноградарстве. В ваших снах пусть происходит все что угодно. Главное, чтобы виноградники не мерзли на самом деле.

– А ваш берет – это разве не примета, не талисман?

Мужчина снова засмеялся:

– Не-е-ет, тут все просто: мне просто нравится эта вещь. Она красивая. И этот цвет – это же цвет старого вина! Неужели он может не нравиться? Вот вам он нравится?

– Очень.

Потом мы говорили еще о чем-то. Узнав, что скоро у меня самого день рождения, он подарил мне еще одну бутылку.

– День рождения в середине лета – прекрасно! Когда начнете делать свое вино, назовите его «Середина лета». И непременно пришлите мне попробовать.

Я сдержал только одно обещание: назвал свое вино «Середина лета» – Midsummer. Со вторым случилась заминка. Несколько бутылок, отложенных для человека в берете, пока еще ждут оказии.

Мне очень понравился этот берет цвета старого вина. Когда-нибудь куплю себе такой же.

Шепоты и крики

Цена лжи

Ложь – это радиация, которую не остановить никаким саркофагом. Она точно так же убивает – невидимо, незаметно и неотвратимо. Она точно так же вызывает мутации, которые откликаются в поколениях потомков. С ней так же трудно бороться, и жить в соприкосновении с ней так же невозможно: она разрушает человеческое естество.

В конце сериала «Чернобыль» звучит фраза-эпиграф, которая могла бы стать его вторым названием: «Цена лжи». Потому что этот фильм, в общем, не про Чернобыль. Ведь события, люди, цифры и факты о той трагедии лишь создают фон, на котором вырастает картина, которую я рискну назвать портретом нынешней эпохи. «Ну как же? – возразите вы. – Это же фильм о Советском Союзе, а мы живем уже совсем в другом государстве – свободной России?» Погодите, не торопитесь с выводами.

Писать о сериале с точки зрения кино не буду: об этом уже высказались многие авторитетные персоны, с которыми я согласен. Снимаю шляпу перед уровнем этой кинематографической работы. Браво. Я хочу сказать не столько о значении «Чернобыля» как фильма, сколько о том культурном «заряде», который в нем заложен.

Помните слова-символы конца восьмидесятых? «Перестройка». Мы пытались что-то поменять в стране, переделать свою жизнь по-новому, отказаться от тотального вранья советской пропаганды. Была еще «гласность». Мы понимали, что, без того чтобы назвать вещи своими именами – пусть даже это будет всем нам неприятно и стыдно, – всерьез измениться мы не сможем.

И вот, мы смотрим сегодня в зеркало «Чернобыля» и понимаем – кто с грустью, кто с откровенным ужасом, а кто и с удовольствием – что не изменилось ни-че-го. Что вокруг нас все то же самое. Та же ничтожность человеческой жизни перед государственной машиной. Та же тотальная безответственность, то же нежелание что-то менять, «высовываться», та же глубинная, почти животная чиновничья боязнь потерять свое «кормление», свой ареал обитания. И та же ложь. Нет, все-таки не так. Мы не стояли на месте все эти годы, мы двигались по спирали развития – развития этой самой лжи. И сегодня наша жизнь – это торжествующее беззаконие в виде тотальной, всепроникающей коррупции; чудовищное, непомерное обогащение самых ловких, самых беспринципных, самых бесстыдных – и нищенское существование стариков, честно трудившихся всю свою жизнь. Наши аппетиты выросли. Мы – кто в полной мере вкусив благ мира сего, кто лишь благодаря рекламе по телевизору – теперь хотим очень многого, большего, и в желании добиться этого большего все меньше склонны комплексовать по поводу совести, чести и прочих малоэффективных атавизмов. Ну, разве что еще лозунги поменялись. «Россия, вперед!» – из последнего. С этим тоже странно получается: мы пережили крушение Советского Союза, потом строили «новую Россию», думали, что движемся вперед, но чудесным образом вернулись в прошлое.

Ложь в нашей жизни – как фоновая радиация. Она везде. Он определяет, влияет на наши решения. Мы пытаемся утешить себя тем, что – авось меня лично этот морок накроет не слишком сильно. Мы надеемся, молимся о том, чтобы нам не попасть в руки кредитных мошенников, чтобы наши родители не стали жертвой «черных риелторов», чтобы нашим детям не подбросили наркотики сотрудники полиции. И волосы на голове от ужаса самих этих словосочетаний у нас уже не шевелятся. Мы привыкли. И потому не чувствуем уважения и к себе самим, ни друг ко другу. Мы все живем так, в одном огромном новом Чернобыле. Но интуитивно мы понимаем, что предел мирного сосуществования с ложью уже где-то совсем рядом, и нам становится просто нечем дышать и нечем жить. Может быть, потому история с корреспондентом «Медузы» Иваном Голуновым вызвала такой огромный резонанс. Хотя это далеко не первый случай, когда журналиста «прессуют» за его работу. А сколько журналистов были убиты? Сколько простых людей пострадали и страдают сегодня от беззакония – тех, за которых некому вступиться, бесправных и беззащитных?

А пока мы пытаемся строить свои собственные убежища, прячась от лжи-радиации кто где. Мой нынешний «бункер», где еще есть что-то настоящее и честное, – это театр «Модерн», место, где мы свободно говорим о том, что считаем важным. Кто-то выбирает исконный путь русского человека – алкоголь, кто-то срывается в наркотический ад, кто-то ищет спасение в работе, в семье, или в книгах, или в соцсетях. Между прочим, волна, поднявшаяся вокруг позорной истории с Голуновым, возникла во многом благодаря соцсетям. Только представьте себе – как выглядела бы наша сегодняшняя действительность, если бы соцсетей не было. Или – зачем представлять, если есть «Чернобыль»: посмотрите. И, кому охота вернуться в Советский Союз, – примерьте на себя. Хотя – зачем куда-то возвращаться? Мы никуда не ушли. Вон, «Машину времени» запрещают. Снова чувствую себя молодым!

Время, когда мы выглядели в американских фильмах идиотами, алкоголиками в шинелях и шапках-ушанках, прошло. Картина поменялась. Теперь, когда американцы хотят снимать кино про русских, они подходят к этому всерьез. Собираются хорошие режиссеры, сценаристы, актеры, художники, операторы, реквизиторы и создают не фэнтези-клюкву а-ля рюс, а настоящее кино. Теперь нашу жизнь – как мы одевались, что курили, как разговаривали – нам показывают они! Показывают достоверно и точно. Они дарят нам возможность окунуться в атмосферу недавнего прошлого, по которому, между прочим, едва ли не большая часть нынешнего населения страны открыто или втайне ностальгирует.