Читать книгу "Гонка за Нобелем - Брайан Китинг"

Установление этой даты было бы справедливо и для семей номинантов. Почему у семей выдающихся ученых отнимают возможность испытать такое же чувство благодарности и гордости, которое испытала семья Ральфа Стейнмана, лишь из-за того, что потенциальный лауреат «неудачно выбрал» дату смерти? Это сделало бы Нобелевскую премию куда более гуманным институтом, как того желал Альфред Нобель.

Сегодня многие ученые получают Нобелевскую премию в весьма преклонном возрасте. Средний возраст лауреатов премии по физике вырос с 41 года в 1930-х годах до 66 лет сегодня, т. е. на четверть века (рис. 20){17}. В 2017 году премия по физике была присуждена ученым в возрасте 77, 81 и 85 лет. Уровень сложности, масштабы и временны́е рамки исследований, достойных нобелевского золота, стремительно растут, в то время как финансирование снижается до уровней, которых наука не видела уже много десятилетий. Продолжительность человеческой жизни не может угнаться за темпами этих изменений, что означает, что все больше и больше ученых будут лишаться шанса получить заслуженную ими награду.

Пока я писал эту книгу, из жизни ушли многие из моих старших коллег, которыми я искренне восхищался. Помимо упомянутых мной Веры Рубин и Рона Древера следует также назвать Дебору Джин и Милдред Дресселгауз. То, что ни один из них не получил премию, очень тревожный сигнал для физиков: получается, что случайные правила важнее объективных достижений. Что же будет с премией, если молодые ученые наблюдают отсутствие подлинной меритократии, предполагающей, что заслуги признаются независимо от возраста ученого, политических взглядов, пола, или статуса? Посмертное присуждение Нобелевской премии создало бы замечательный прецедент; это вернуло бы ученым веру в то, что главное — это открытие, независимо от того, сколько времени оно потребует.

Глава 6. Прах к праху

Когда я был ребенком, то обожал комиксы «Мелочь пузатая», но моим любимым персонажем был не главный герой Чарли Браун. Cлишком уж робкий и нервный. И не его сестра Люси — властная и жестокая. Шрёдер был слишком самодовольный и надменный. Вот кого я обожал, так это Пиг Пена, вечно взъерошенного грязнулю, окутанного облаком пыли. Смельчак и бунтарь, он был солью земли. Он плевал на социальные условности, не смущаясь тем, что другие дети убегали при его появлении: настоящие друзья оставались. Жизнь для него не была битвой за популярность. Его пыль была его историей, и он гордился этим.

Космическая пыль невероятно усложняет космологам жизнь, но в ней — история Вселенной. Малозаметная и вездесущая, пыль не бросается в глаза, однако ее невозможно игнорировать, поскольку из пыли образована сама земная твердь под нашими ногами.

И, возможно, за пределами нашей планеты пыль играет еще бо́льшую роль на космической сцене, а не просто служит своего рода космической помехой?

Большой взрыв или Большое сжатие?

Через семь лет после открытия реликтового излучения разбирательство по делу против модели стационарного состояния в защиту Большого взрыва было далеко не закончено. Даже Роберт Уилсон признался, что ни он, ни Арно Пензиас не считали, что открытие реликтового излучения стало приговором для стационарной модели: «По правде говоря, никто из нас не принимал космологию [Большой взрыв] всерьез. На самом деле мы хотели оставить вопрос открытым, чтобы наши коллеги из лагеря стационарной теории могли предложить свое объяснение этого феномена»{1}.

В своей монументальной монографии по космологии, вышедшей в 1972 году, лауреат Нобелевской премии Стивен Вайнберг писал: «В некотором смысле это несогласие является достоинством стационарной модели; она является единственной в космологии моделью, предсказания которой настолько определенны, что ее можно опровергнуть на основании даже тех ограниченных наблюдаемых данных, которые имеются в нашем распоряжении. Стационарная модель настолько притягательна, что многие ее приверженцы все еще пребывают в надежде на то, что аргументы против нее исчезнут при совершенствовании наблюдений. Однако если… космическое микроволновое излучение действительно является излучением черного тела, то очень трудно усомниться в том, что Вселенная развивалась из некоторого более плотного и более горячего состояния в прошлом»[19],{2}. Излучение черного тела означает, что излучение исходило от идеального излучателя с температурой выше абсолютного нуля. Такие черные тела имеют предсказуемую эмиссию для всех длин волн, и спектр излучения зависит только от их температуры (рис. 21). Черное тело — это своего рода противоположность черной дыры. И черное тело, и черная дыра полностью характеризуются их площадью и еще одним качеством: массой в случае черных дыр и температурой, если мы говорим о черных телах. Тогда как черная дыра поглощает весь падающий на нее свет, независимо от длины волн, поляризации и энергетического состояния, черное тело излучает все возможные типы света: на всех частотах, со всеми возможными видами поляризации. Все, что нагревается и при нагревании излучает свет или микроволны, — раскаленная кочерга, лампа накаливания, газовые шары, в которых водород превращается в гелий (т. е. звезды), и т. д. — это черные тела.

Если бы реликтовое излучение можно было измерить на всех длинах волн, стационарная теория была бы опровергнута, но почти три десятилетия после его открытия никто не мог это сделать. Вскоре после обнаружения реликтового излучения Фред Хойл и Джефф Бербидж показали, что весь существующий во Вселенной гелий не мог образоваться только путем звездного нуклеосинтеза — удары по стационарной модели шли один за другим{3}. Тем не менее ее авторы и наиболее ярые приверженцы продолжали держаться за свою теорию, хотя и признавали, что в своем первоначальном виде она нежизнеспособна.

В статье, опубликованной параллельно со статьей Пензиаса и Уилсона, Дикке и его соавторы объясняли реликтовое излучение в контексте циклической Вселенной, которая переживает бесконечные циклы коллапса (сжатия) и расширения. Согласно циклической модели, легкие элементы (водород, гелий и литий) могли образоваться из «пепла предыдущего цикла», другими словами, смерть в огне предыдущей Вселенной могла обеспечить необходимое сырье, энергию и материю для следующего цикла. Но откуда в циклической модели мог появиться космический микроволновый фон? И почему его температура должна составлять 2,7 кельвина, как посчитали Пензиас и Уилсон?

Хойл, работавший с Бербиджем, понимал, что стационарная космологическая модель требует серьезного пересмотра. Первая проблема заключалась в неизменности стационарного состояния. Название тоже нуждалось в пересмотре. Они переименовали модель в космологию квазистационарного состояния. Но что означает «квази»?