Читать книгу "Мама из другого мира. Чужих детей не бывает - Рыжая Ехидна"

И всё же Василе пришлось отвлечься от своих дел. Я рассматривала специи, что она разложила на поверхности стола, пытаясь понять, какая тара для этого богатства подойдёт лучше всего. В отдельной плошке лежал надорванный пакет с тускло-зелеными ядрышками до боли знакомой формы. Неужели? Кофе? Не рискуя обольщаться, я кинулась к Василе за разъяснениями.

– Да это ж обычная фофа!

– Фофа?

– Незаменимый ингредиент бодрящего зелья, – закивала женщина, не отрываясь от своего богатства. – Вываривают сильно и добавляют несколько капель в обычный отвар. Ну или в воду. В неразбавленном виде на вкус — гадость редкостная, но стоит признать, свои функции выполняет на отлично. Студиозы только им и спасаются, особенно когда книжки зубрят ночами напролет перед экзаменами. Или те же стражники на посту, или вояки какие. Ну это в городе, а в деревнях такое используют больше охотники.

– Васила, а можно мне маленькую сковородочку, какую не жалко, и пусти меня к плите, где жар не очень сильный.

Я с трепетом ссыпала пригоршню драгоценных зернышек на посудину, выделенную мне удивленной женщиной, и принялась методично их перемешивать, не позволяя перегреться. Толи сковородочка была волшебной, то ли я впала в некий транс, но из задумчивости меня вывела Васила, которая стояла у меня за спиной и принюхивалась. Сначала запах был неприятный, но постепенно приобретал мистическую притягательность. Не знаю, как для окружающих, но для меня уж точно. Ага, сейчас я искушенную Василу-то удивлю. Зернышки приобретали коричневый цвет, семядольные бороздки светлели сливочно-белым глянцем. Всё, как я люблю. Обжарка слабее, чем стандартная «средняя», то, что у нас в супермаркетах выдавали за среднюю обжарку было просто жженой пробкой. Одно слово — угольки. Теперь остужаем, но не резко, а прямо на сковороде, убрав с огня. Наконец-то, готово.

– Мне нужно смолоть эти зерна в порошок, только вот не знаю как.

– Ну, так я вам мельницу дам для соли, я на ней крупную соль измельчаю для солонок и сахар для теста. Подойдёт?

Подошло идеально. Выбрав из висевшей на стене утвари подходящих размеров медный ковш я, наконец, приступила к варке. Дух пошел изумительный, распространяясь за пределы кухни. Ага, вот и братец активизировался, реагируя скорее не на аромат, а на восторженный эмоциональный фон.

Сервировка не заняла много времени, что хорошо, потому что Васила явно теряла терпение. Мысленно заявила Флину, что его не ждем, и разлила кофе по чашкам. Себе сразу добавила сахара и после трех первых умопомрачительных глотков, убедившись, что все практически идеально, приготовилась наблюдать за дегустацией, попивая кофеек. Деликатный Флин присоединился к нам очень тихо. Попробовать напиток не спешил, наслаждаясь новым насыщенным ароматом распространившимся по кухне. Зато Васила повела себя, как настоящий гурман. Сначала осторожно пригубила неведомое питье, покатала его во рту, сдержанно проглотила. Затем взяла вторую чашку, отлила немного и подсластила по моему примеру. Потом добавила сливки, и опять оценила изменившийся вкус. Так, маленькими порциями, экспериментируя с количеством сахара, сливок и различных специй, типа перца и корицы, ею была выпита вся немаленькая порция. Васила молчала, но по выражению ее лица и так было все ясно, родился первый кофеман этого мира. Флин, выудив из восприятия Василы, какую-то одному ему ведомую пропорцию, тихо блаженствовал, а я наслаждалась его удовольствием и понимала, что варить кофе для брата мне придется часто. Впрочем, у него есть Васила, а у меня и других дел полно. Сейчас мне хотелось угостить остальных взрослых домочадцев. Понравится ли кофе Ричарду? У него же обоняние, наверно, обостренное. Повторная обжарка зерен проводилась уже Василой, под моим присмотром. Убедившись в правильности действий, я вручила Флину мельницу для перемалывания и отправилась посмотреть, кто из взрослых есть поблизости. Кофе-то у меня на три-четыре чашки. Нашлись Трой, Ричард, дедушка Ульх и, к моему удивлению, в кухню проник воспитанник Василы, Коркариш, до сих пор предпочитающий сокращать своё имя до странного «Корка». Латте оценил лишь он, да и правильно, наверное. Еще Бальзак говорил, что кофе должен быть черным как ночь, горячим, как любовь и сладким, как грех.

Девочкам-воспитанницам новый напиток не понравился от слова совсем. Было забавно смотреть на их скривленные мордашки. А Трою понравился кофе со сливками и изрядной порцией сахара, он, оказывается, сладкоежка и не любитель крепких напитков, будь это хоть выпивка или крепкий кофе. Дедушке Ульху я шепнула, что кофе и табак дополняют друг друга, особенно утром..., но вот беда, его осталось совсем мало, к завтраку на всех не хватит. Дед правильно все понял. К вечеру Ульхом и Ричардом была скуплена вся фофа в городе. Масштабы я преувеличиваю, конечно, но несколько мешков стратегического запаса у нас теперь имелось. Благо, стоили зерна копейки.

Чувствовала после всего этого я себя не меньше, чем Колумбом, открывшим Америку.

Впрочем, сподвижки были не только в царстве кастрюль и поварешек, но и в швейном королевстве.

Укачавшиеся на качелях до потери координации, довольные и уставшие дети представляли собой пропыленный и замурзанный галдящий табор. Загнать всех перед сном под душ стоило всем нам, взрослым, неимоверных затрат времени и сил. Правда, когда первые отмытые личности получили от Лиены новенькую пижамку с личными инициалами, состоящую из штанишек и рубашки из легкой ткани, а также комплект новенького нижнего белья на завтра, процесс помывки упорядочился сам собой. Следующий перед сном час был посвящен примерке и сравнениям. Только что там сравнивать? Девочки не мудрили, и пижамы были сделаны под копирку, чтобы никого не обидеть, да и шить так было гораздо проще и быстрее. А уж идею с размерными рядами они оценили в полной мере! Для детей это были первые обновы, так что само собой, радости столько, что про сон все совершенно позабыли. Но дав воспитанникам возможность поблагодарить швей, воспитатели всё же разогнали всех по комнатам.

А утром следующего дня обновку примеряла уже я, в виде первого брючного комплекта, сшитого специально для меня. Мастерицы расстарались по всем параметрам. Ночами, наверное, шили, чтоб успеть и с пижамками для всех, и с костюмом для меня, хотя особой необходимости в спешке не было. Шить однотипные пижамы, судя по всему, было достаточно нудно и неинтересно, так что на моём заказе девочки оторвались по полной, показывая все свои умения.

Ришка и Маришка действительно талантливы и постарались на славу. Вроде бы, всего лишь четко выполнили все мои желания, но то, что было надето на мне сейчас, смело можно назвать шедевром. Темно-серые, свободные, прямые брючки и винного цвета туника с рукавами «три четверти». Обрамляя скромное треугольное декольте, вилась вышивка, выполненная серыми, в тон брючкам, шелковыми нитками. Вот тут Ришка похулиганила, вышивка странно напоминала орнамент тату на моей руке. Венчал всю эту красоту пояс, собранный из нескольких шнуров серого и винного цвета, элегантно переплетенных между собой. Сидел комплект изумительно, не требовал дополнительных украшений и особенной обуви. Идеально. Развеселившись, я распустила строгую прическу и подняла волосы в высокий хвост. Я до такой степени нравилась сама себе в этот момент, что решила так и выйти, игнорируя высокий статус. Уловив одобрительное хмыканье Флина и, послав ему волну шальной жизнерадостности, вышла на лестницу. Воровато оглядевшись, и убедившись, что никого нет, вприпрыжку начала спуск и, конечно же, нарвалась на свидетеля. Взгляд Ричарда, остановившегося у начала лестницы, полыхал таким восторгом и всеобъемлющим обожанием, что я, замерев на три ступени выше, опять испытала это странное всепоглощающее влечение. Чувство, которое шокировало меня при первой встрече, сейчас наполняло душу женской радостью. В этом не было телесной чувственности или бездумной влюбленности. В этом чувстве была правильная гармония, дающая силы жить. Я уж и забыла, когда в последний раз испытывала такие эмоции от мужского внимания.