Читать книгу "Бархатный ангел - Джуд Деверо"

Элизабет отказывалась говорить с Майлсом, пока тот намыливал верхнюю часть ее тела, довольная тем, что мыло скрывало покрасневшее от стыда лицо, когда его руке медленно скользило по высокой упругой груди.

— Как ты умудрилась так разбиться? — пытаясь завязать разговор, спросил Майлс, осторожно обмывая ее левую ногу и стараясь не касаться рваных ран и царапин на колене.

Горячая вода так расслабляюще подействовала на Элизабет, что она больше не видела причин скрывать происшедшее с ней. Откинувшись в ванне, она закрыла глаза и поведала ему о ночи, проведенной на горной дороге. Когда она дошла до середины своего рассказа, ее рука наткнулась на бокал с вином, и Элизабет жадно осушила его. Хмель туг же ударил в голову, но она продолжила свое повествование, несмотря на охватившее ее желание погрузиться в сон.

— Со мной остался Рэб, — закончила Элизабет свою историю, выпив еще вина. — Собака поняла, что я не хотела возвращаться к Бронуин, и привела меня к ее другу.

Вино успокоило ее до такой степени, что она уже больше не сердилась ни на собаку, ни на Мак-Грегора, ни на кого бы то ни было вообще.

— Майлс, — перевела она разговор на другую тему, не догадываясь об удовольствии, которое доставила ему, назвав по имени. — Почему ты не поднимаешь руку на женщин? Мне трудно поверить, что я повстречала мужчину, который не пользуется силой для достижения своих желаний.

Он намыливал ступни девушки, нежно прикасаясь к пальцам ног.

— Наверное, я использую для этого совсем иную силу.

Это было все, что он смог сказать. На некоторое время оба замолчали. Элизабет не обращала внимания на то, что он постоянно подливал ей вина в бокал, и практически одна выпила почти целый графин.

— Почему ты не захотел поговорить со своим братом сегодня утром? Или это было вчера утром?

На мгновение Майлс замер. Мимолетное замешательство свидетельствовало, что он понял ее вопрос. Никогда прежде Элизабет не задавала сугубо личных вопросов, и ему показалось, что теперь это ей действительно интересно.

— Мои старшие братья упрямы как ослы. Гевин никогда не прислушивается к чужому мнению, только к собственному, а Рейн любит воображать себя мучеником.

— А Стивен? — осведомилась она, делая еще один глоток вина и наблюдая за Майлсом из-под опущенных ресниц. Она чувствовала его руки у себя на теле, и это ощущение было более чем приятным.

— Стивен обманывает людей, заставляя их поверить, что готов пойти на компромисс, но, когда доходит до дела, всегда настаивает на своем. Только для Бронуин он был готов сделать исключение и посмотреть на вещи чужими глазами. Правда, ей пришлось сражаться с ним из-за каждой мелочи. Она до сих пор участвует в этой битве. Он старается показать ей разницу между жизнью и смертью.

Некоторое время Элизабет раздумывала над его словами.

— Ты их младший брат, и не удивительно, что они считают своим долгом постоянно наставлять тебя и заботиться о тебе.

— А к тебе такое же отношение? — почти шепотом спросил Майлс.

Вино и горячая вода развязали ей язык.

— Роджер считает, что у меня ума лишь на четверть. Половина отсутствует, так как я женщина, а еще одну четверть я растеряла, качаясь в люльке. Когда я рассказала ему о том, что Эдмунд делал со мной, он не знал, верить мне или нет. А может, он просто не хотел думать о том, что вытворял его родной брат. Проклятье! — воскликнула она, приподнявшись наполовину в ванне, и с неимоверной злостью швырнула бокал через всю комнату, угодив им в каменную стену. — Я на самом деле только наполовину женщина. Знаешь ли ты, что я чувствую, глядя на Бронуин и твоего брата, которые, хотя и подшучивают один над другим, но любят друг друга? Когда они думают, что никто не смотрит на них, они украдкой прикасаются друг к другу. Когда же мужчина дотрагивается до меня, я…

Она замолчала на полуслове, глаза ее расширились, голова кружилась от выпитого…

— Займись со мной любовью, Майлс Монтгомери, — шепотом произнесла она. — Сделай так, чтобы я больше не боялась.

— Именно это я и собирался предложить тебе, — вымолвил Майлс охрипшим голосом и обнял ее.

Когда Майлс коснулся губ Элизабет, она ответила ему со всей страстью и одновременно злостью оттого, что была обманута и лишена нормального отношения к любви. Пока другие женщины учились флиртовать, ее брат заключал пари, обещая в награду победителю девственность младшей сестры. По этой причине она вынуждена была познавать не искусство любви, а мастерство владения ножом. Она сохранила свою девственность, но ради чего? Уйти в монастырь? Влачить жалкое существование, становясь с каждым годом суровее и злее, пока совсем не окаменеешь и не превратишься в никому не нужную, ни на что не годную старуху?

Слегка отстранившись от Элизабет, но продолжая целовать ее, Майлс старался уберечь ее губы, чтобы она не поранила их в порыве страсти о его зубы. Его руки скользили по ее мокрой спине, нежно лаская кончиками пальцев каждую ложбинку. Майлс коснулся языком уголков ее рта, провел им по щеке, и, продолжая целовать, нежно ласкал руками ее тело. Элизабет запрокинула голову, а Майлс, нежно покусывая, прошелся поцелуями вдоль шеи к плечу.

Наверное, именно по этой причине она не позволяла мужчинам прикасаться к ней. Скорее всего, она всегда знала, что если не будет сражаться как дьявол, то не устоит и поддастся искушению — бесстыдному и безудержному.

— Майлс, — прошептала она. — О Майлс!

— Всегда буду с тобой, дорогая, — промурлыкал он, покусывая ее за ушко.

Легким движением Майлс поднял девушку из ванны и понес на кровать. Ее тело было мокрым, холодные волосы облепили ее со всех сторон, и Майлс, завернув Элизабет в полотенце, начал ее растирать. Его энергичные движения согрели ее, и по всему телу вновь разлилось тепло. С каждым прикосновением его рук желание в ней нарастало. Она обязана восполнить пробел, который образовался в ее жизни: никому и никогда не позволяла она ласкать себя.

Неожиданно Майлс оказался рядом с ней. Его обнаженное тело с восхитительной смуглой кожей манило и притягивало к себе.

— Я — твой, Элизабет, а ты — моя, — прошептал он, кладя ее руку себе на грудь.

— Какая волосатая, — прыснула она от смеха. — Ужасно волосатая.

Запустив пальцы в короткие черные вьющиеся волосы, она потянула за них. Майлс послушно придвинулся ближе и прижался всем телом к ее золотистой коже.

— Какое оно, это чувство? — спросила она с интересом.

— Немного терпения, и ты узнаешь. — Он улыбнулся. — Как только мы сольемся в одно целое, страх покинет твои глаза.

— Сольемся в одно целое, — повторила Элизабет шепотом, и Майлс снова стал целовать ее.

Он целовал и целовал ее шею, руки, затем кончиком языка принялся ласкать изгиб локтя. Казалось странным, почему ее тело содрогается от легкой дрожи: от кончиков пальцев до сосков. Она лежала совершенно неподвижно, закрыв глаза, раскинув руки и широко раздвинув ноги, наслаждаясь ласками Майлса. Его сильные руки, умеющие владеть мечом, способные защитить ребенка и усмирить разгоряченную лошадь, медленно и нежно воспламеняли ее тело.