Читать книгу "Граница вечности - Кен Фоллетт"

— Разведывательное сообщество ужаснется.

— Вот и хорошо, — сказал помощник. — Их нужно тряхнуть, после того как они вели себя в никсоновскую эпоху. — Он бросил взгляд на другую сторону танцевальной площадки. Проследив за его взглядом, Джордж увидел, что президент Картер уходит. — Я должен идти, — проговорил помощник. — Вам нужно время, чтобы подумать?

— Нет, — ответил Джордж. — Я согласен.

* * *

— Крестная? Я? — удивилась Мария Саммерс. — Ты серьезно?

Джордж Джейкс улыбнулся.

— Ты не очень верующая, я знаю. Но и мы тоже. Я хожу в церковь, чтобы порадовать мать. Верина была в церкви один раз за последние десять лет, и то только на нашу свадьбу. Но идея крестных родителей нам нравится.

Они обедали в столовой для членов палаты представителей на первом этаже Капитолийского здания, сидя перед знаменитой фреской «Капитуляция генерала Корнуоллиса». Мария ела мясной рулет, а Джордж — салат.

— Когда она должна родить? — спросила Мария.

— Примерно через месяц, в начале апреля.

— Как чувствует себя Верина?

— Ужасно. Вялая и дерганая одновременно. Очень устает, что бы ни делала.

— Скоро все пройдет.

Джордж вернул ее к тому, о чем шел разговор.

— Ты будешь крестной матерью?

Она снова уклонилась от ответа.

— Почему ты просишь меня?

Он чуточку подумал.

— Потому что я доверяю тебе. Может быть, больше, чем кому бы то ни было, кроме моей семьи. Если бы Верина и я погибли в авиакатастрофе, а наши родители были бы слишком стары или умерли бы, я был бы уверен, что ты обязательно позаботишься о моих детях.

Мария была тронута.

— Как приятно слышать такое.

Джордж подумал, но не сказал, что у Марии едва ли будут свои дети, ведь ей в том году должно было исполниться сорок четыре года, как он подсчитал. А это значило, что у нее в избытке материнской любви, которую она могла бы дать детям своих друзей.

Она была почти членом семьи. Его дружба с ней длилась почти даадцать лет. Она продолжала заходить к Джеки несколько раз в году. Мария нравилась Грегу, Льву и Марге. Она не могла не нравиться.

Джордж не брал в расчёт эти соображения, но все-таки сказал:

— Если ты согласишься, то сделаешь большое одолжение Верине и мне.

— Верина действительно этого хочет?

Джордж улыбнулся.

— Да. Она знает, что мы были близки, но она не из ревнивых. Кстати, она восхищена, какую ты сделала карьеру.

Мария посмотрела на людей, изображенных на фреске в одежде и обуви XVIII столетия, и сказала:

— Наверное, я капитулирую, как генерал Корнуоллис.

— Спасибо, — обрадовался Джордж. — Я очень рад. Я бы заказал шампанского, но знаю, что ты не станешь пить его в разгар дня.

— Может быть, когда родится ребенок.

Официантка забрала тарелки, и они попросили кофе.

— Как дела в государственном департаменте? — поинтересовался Джордж. Мария там стала большой шишкой. Ее должность называлась заместитель помощника госсекретаря и была более влиятельной, чем казалась на слух.

— Мы пытаемся разобраться, что происходит в Польше, — пояснила она. — Это непросто. Мы принимаем к сведению, что правительство подвергается резкой критике в рядах Объединенной рабочей партии, которая является коммунистической.

Рабочие живут в бедности, элита пользуется большими привилегиями, а «пропаганда успехов» только выпячивает недостатки. В прошлом году снизился национальный доход.

— Ты знаешь, что я член комиссии палаты представителей по разведке.

— Конечно.

— От секретных служб вы получаете надежную информацию?

— Да, надежную, насколько можно судить, но ее недостаточно.

— Ты хотела бы, чтобы я поднял этот вопрос на комиссии?

— Да, пожалуйста.

— Возможно, нам понадобится дополнительный разведывательный персонал в Варшаве.

— Думаю, что да. Польша могла бы представлять важность.

Джордж кивнул.

— Грег тоже говорил об этом, когда Ватикан избрал папой поляка. А Грег обычно бывает прав.

* * *

В сорок лет Таня стала недовольна своей жизнью.

Она спрашивала себя, что бы ей хотелось делать в течение следующих сорока лет, и пришла к убеждению, что ее не устраивает быть прислужницей у Василия Енкова. Она рисковала своей свободой, знакомя мир с его талантом, но это ничего не принесло ей. Она решила, что настало время сосредоточиться на своих собственных нуждах. Что это значило, она не знала.

Мысль о неудовлетворенности пришла ей в голову на торжестве по случаю присуждения Леониду Брежневу Ленинской премии за его мемуары. Награда была смехотворной: трехтомная автобиография советского лидера мало соответствовала действительности, была плохо написана, и даже не самим Брежневым, а кем-то за него. Но Союз писателей воспользовался присуждением как предлогом для пирушки.

Готовясь к выходу в свет, Таня сделала прическу «конский хвост», как у Оливии Ньютон-Джон в фильме «Бриолин», который она видела на подпольной видеокассете. Новая прическа не обрадовала ее, как она на то надеялась.

Выходя из дома, она столкнулась в вестибюле со своим братом и рассказала ему, куда направляется.

— Твой протеже Горбачев выступил с подхалимской речью, восхваляя литературный гений товарища Брежнева, — заметила она.

— Михаил знает, кого целовать в зад, — сказал Димка.

— Ты правильно сделал, что привел его в Центральный Комитет.

— Его уже поддерживал Андропов, который ему благоволит, — пояснил Димка. — Все, что мне пришлось сделать, это убедить Косыгина, что Горбачев настоящий реформатор.

Шеф КГБ Андропов стоял во главе консервативной фракции в Кремле, а Косыгин был поборником реформ.

— Необычно, что нужно заручаться поддержкой обеих сторон. Он сам необычный человек. Приятного тебе вечера.

Вечеринка проходила в служебном помещении Союза писателей, но правлению удалось достать несколько ящиков грузинского шампанского «Багратиони». Под его влиянием Таня затеяла спор с Петром Опоткиным из агентства ТАСС. Никто не любил Опоткина, который не был журналистом, а осуществлял политический надзор. Его приходилось приглашать на мероприятия, потому что он имел слишком большое влияние. Он поймал Таню и с укоризной сказал:

— Визит папы в Варшаву — катастрофа!

Опоткин был прав в этом отношении. Никто не представлял во что это выльется. Папа Иоанн Павел II оказался талантливым пропагандистом. Выйдя из самолета на военном аэродроме «Окенче», он упал на колени и поцеловал польскую землю. На следующее утро фотография была на первых страницах западных газет, и Таня знала, как, должно быть, знал папа, — что снимок найдет дорогу обратно в Польшу подпольными маршрутами. Таня тайно обрадовалась.