Читать книгу "Как много знают женщины. Повести, рассказы, сказки, пьесы - Людмила Петрушевская"

ЛЮБА. Да! Стучит ножищами.

ЛИКА. Олечка плачет от любого замечания, ты слышишь, Саша?

НЕТА. Это ты от нее плачешь.

ЛЮБА. Ты ослепла от слез.

ЛИКА. А Машка, она хохочет. Олечка на нее шипит: «тише», а она истерически хохочет, Олечка ей подзатыльник, поскольку Ляля спит, так она исступленно смеется и падает на пол!

САША. А мы все улыбаемся дома. Тихо-тихо, Саныч не плачет совсем. Рая ему не дает. Саныч два зуба имеет. (Показывает пальцем на нижнюю челюсть.) Стоит уже. Крепкий. Стелим на пол одеяло. Спит пока в ящике за стульями. Днем на стульях сидим, а ночью он там спит. Коляска есть, кроватку уже некуда.

ЛЮБА. Оля бьет детей.

ЛИКА. Молчи!

НЕТА. Шамол бучи!

ЛИКА. Это не бьет, это шлепает. Она же одна с ними три вечера в неделю! Мать же учится! А это хулиганье руки помыть, ужинать ходит только с шестого крика. Трое детей у нее на руках, а ведь ее время еще не пришло! Нет! Вся наша жизнь тяжелый труд. Слезами залит мир безбрежный.

НЕТА (садится). Но день настанет неизбежный, неумолимый страшный суд!

ЛИКА. О господи.

НЕТА (с силой). Перед фестивалем молодежи и студентов будут высылать тунеядцев и плесень из Москвы. Москву очистят от всей и всяческой нечисти. (С силой падает на подушку.)

ЛИКА. Вот и вот. Видали?

САША. Думается мне, что я знаю, кого отсюда надо вычистить.

ЛИКА. Саша, это безобидно. Они никому не делают зла.

НЕТА. Высылают за разложенчество.

ЛИКА. Ты говоришь это нам.

ЛЮБА. Как писал Маяковский: где «м» с хулиганом да сифилис.

ЛИКА. Оля, например, всегда боялась их. Маленькая девочка, а как все понимала! Невинность похожа не неукрепленную крепость, писал Шодерло де Лакло.

ЛЮБА (Heme). Шашо будер шало буде шала букло.

Нета нетерпеливо машет рукой.

ЛИКА. Да, укрепленная крепость – это приходит с годами.

Люба гордо кивает.

Вот Маринку – ту повыметут из Москвы за все ее дела. Обреют и вышлют в платке. За то, что она устраивала в своей квартире и что она сейчас там вытворяет, пока отец с матерью в Германии. Учиться не учится, время проводит на вечернем отделении, какой из нее педагог! А Оля сидит дома, стирает, готовит, едет с коляской в садик, свой в коляске, эти двое за коляску держатся. Прямо тебе картина Перова «Тройка»!

Входит милиционер.

МИЛИЦИОНЕР. Там было распахнуто, ключ в дверях (кладет ключ на стол).

Саша берет ключ, хочет положить в карман, но потом возвращает на стол.

Так. Коровина Ольга тридцать девятого года рождения здесь проживает?

ЛИКА (кричит). Саша! Саша! Я слепа! Где ты?

САША. А в чем дело?

МИЛИЦИОНЕР. Коровина Ольга Александровна.

САША. Я ее отец, а ее в настоящее время нет.

ЛЮБА. Она уехала, вам сказано. Пожилому человеку плохо, врача! Моя мама большевик, орденоносец, партийная кличка Муся. Лика, так надо. Мама, лежи. Это чистят Москву. Так мы и думали. Наше дело правое. За Олей пришли. Ее жаль, но что поделать.

ЛИКА (пронзительно). В чем дело? Я ни шута не вижу, кто пришел? Оля ушла к мужу.

Входят ОЛЯ и ЛЁНЯ, ввозят коляску.

Они с мужем пришли!

ОЛЯ (с порога). Баба, кто-то на Лёньку письмо в ректорат написал. Моральное разложенчество. Что он бросил ребенка и материально не содержит.

ЛИКА (дипломатически улыбаясь). Оля, у нас милиция. Видите? Они муж с женой, да.

САША. Оля, старшая дочь моя, иди сюда.

МИЛИЦИОНЕР. Коровина Ольга Александровна, тысяча девятьсот тридцать девятого года? (Садится к столу, вынимает бумаги.)

ОЛЯ. Именно.

ЛИКА. Оля!

МИЛИЦИОНЕР (пишет). Девица?

Слово «девица» милиционер произносит с ударением на «е».

ОЛЯ. То есть как это?

МИЛИЦИОНЕР. Ну, девица или замужняя. (Слегка покраснел.)

ОЛЯ. Нет, я не замужняя.

ЛИКА. Морганатический брак. Ребенок же есть! Лёня, скажите!

МИЛИЦИОНЕР (после паузы). Вы знакомы с Бухарцевой Мариной Ивановной?

ОЛЯ. Я? Знакома.

ЛИКА. Эту сволочь мы прекрасно видели.

МИЛИЦИОНЕР. Когда вы последний раз у нее были?

САША. В чем все-таки дело? Вы же должны сказать, в чем дело?

МИЛИЦИОНЕР. Маленькое ограбление в квартире Бухарцевых. Вернее, хулиганство. Написали на стенах, ножом порезали два пианино.

ЛИКА. И никто ни на одном не играет ни бельмеса, заметьте. Эти пианино не для игры.

МИЛИЦИОНЕР. Ну и так далее. В люстру насыпали манки.

ОЛЯ. Когда же успели?

МИЛИЦИОНЕР. Когда в последний раз вы там были?

ЛИКА. Мы запретили ей ходить в этот вертеп! Шесть, нет, восемь месяцев она уже сидит безвылазно дома или гуляет с ребенком по магазинам.

МИЛИЦИОНЕР. Когда вы были там в последний раз?

ОЛЯ. Когда? Позавчера. Позавчера днем.

Входит ЭРА.

ЛИКА. Как? Ты вместо гуляния? Ты же клялась! (Плачет.)

ОЛЯ. Я зашла на несколько минут, когда шла за молоком.

ЭРА. Что происходит, товарищи? Я мать! Объясните!

МИЛИЦИОНЕР. Произошло ограбление, хулиганство на квартире у Бухарцевых. Бухарцева Марина Ивановна назвала тех, кто последнее время посещал квартиру, среди них ее.

ЭРА. Докатилась, дура! (Подбегает к Оле, та прячется за спиной отца.) Подожди у меня! (Опустив голову.) А это кто? Это кто? Пришел, не постеснялся? Стыд и срам, стыд и срам! Опозорил, бросил, обрек на муки!

Непонятно, о ком речь, ибо Лёня и Саша стоят рядом.

МИЛИЦИОНЕР. Минуту, товарищ. Во сколько точнее это было?

ОЛЯ (из-за спины отца). В два часа.

МИЛИЦИОНЕР. Кого вы там видели конкретно?

ЛИКА. И что тут плохого, что зашла? Она же не грабитель! Эта Маринка ее единственная подруга, какая бы она не была «м». Подруг не выбирают. У человека же должны быть просветы в жизни! Посмотрите на нее, какая она слабенькая: были трудные роды, была грудница, она кормит и кормит, совсем истощена. Все ее бросили.

ОЛЯ (перебивает). Я там видела Бухарцеву.

МИЛИЦИОНЕР. Еще кого?