Читать книгу "Призрачный омут - Адриана Мэзер"

Джексон внезапно сжимает меня в объятиях. Его нельзя назвать «рыцарем», но отчего-то с ним уютно. Джексон часто смеется и шутит, но за беспечностью и юмором таится нечто большее.

Он отстраняется и, придерживая меня за талию, смотрит. Что? Нет! Такой интимный взгляд. Он же не собирается… я… Черт! Джексон наклоняется ближе, мои губы чувствуют его дыхание. Упираюсь рукой в его грудь, прежде чем наши губы успевают прикоснуться.

– Подожди.

Джексон отпускает меня и потирает шею:

– Извини. Я как-то не планировал. Даже не знаю, что… Прости, – смеется он, но я вижу, что Джексон расстроен.

– Все в порядке. – Я запинаюсь, щеки пылают. – Дело не в тебе. Просто… я не знаю. Мы с тобой друзья, и мне нравится, как мы общаемся…

Почему ему понадобилось целовать меня именно сейчас, когда мы наконец-то начали разговаривать по душам?

Еще этот насыщенный день. И прошлая ночь тоже. Странности из-за платья, а потом появился Элайджа…

Я слишком поздно понимаю, что сейчас ляпнула. Джексон таращит глаза:

– Элайджа вернулся?

Браво, Сэм, теперь он решит, что из-за Элайджи я не стала его целовать. Молодец!

Недовольство Джексона очевидно. Он обводит взглядом комнату:

– Он сейчас здесь?

– Нет, – отвечаю, сильнее натягивая рукава свитера.

Взгляд Джексона фокусируется на мне:

– И ты сказала, что призраки могут к тебе прикасаться.

Наши глаза встречаются.

– Что?

– Забей.

Джексон вскакивает так быстро, что я сжимаюсь:

– Погоди. Ты злишься на меня?

– Нет.

– Но ты сейчас как бешеный.

Джексон подает мне плащ:

– Уже поздно.

Открываю рот от удивления:

– Ты же хотел помочь мне. Это из-за поцелуя?

– Что за чушь. Мне просто… пора идти.

– Ты просишь, чтобы я все рассказывала, была честной. Но как только речь заходит о том, что ты не хочешь слышать…

Джексон вздыхает, настойчиво протягивая мне плащ.

Я вырываю одежду из его рук.

Глава 17 Оно настоящее?

Сижу на кровати, хмуро рассматривая собачий ошейник и покусывая ноготь. К чему эта странная вещь?

Зачем утопленник дал мне его? Ерунда какая-то! Из головы никак не выходит «возможно», сказанное Редд в ответ на вопрос, могу ли я умереть.

На тумбочке жужжит телефон, я вздрагиваю.

Элис: «Не ужин, а катастрофа. Мы чем-то траванулись. У тебя как?»

Мэри: «Если хочешь, заходи. Предупреждаем: мы тут по очереди обнимаем унитаз».

Я проверяю время: 22:27. Вот засада, я так надеялась, что встреча с девчонками меня успокоит.

Я: «Ладно, в другой раз. Утопленник подождет. Отдыхайте и приходите в себя».

Сюзанна: «Напиши, если передумаешь. И лучше не спи сегодня».

Роняю телефон на одеяло. Отстой. Значит, мне самой придется шариться в старых семейных архивах. Или Элайджа поможет? Да ну его.

Соскальзываю с кровати, достаю из тумбочки фонарик и на цыпочках выхожу в коридор, прислушиваясь к каждому шороху. Интересно, где папа? На этаже горят только маленькие лампочки в бра. Наверное, он еще внизу, в кабинете. А это значит, что искать записи там – плохая идея. Начну с чердака.

Я бесшумно пробираюсь в конец коридора мимо спальни отца и включаю фонарик. Большая часть комнат простаивает без дела, превратившись в склады ненужной мебели, но за одной из этих дверей скрыта лестница. Я нашла ее, когда изучала дом после переезда. Останавливаюсь перед дверью с металлической щеколдой вместо ручки и отпираю ее.

В нос ударяет затхлый запах, характерный для чердаков. Я хватаюсь за деревянные перила и запираю за собой дверь. Чердачная комната больше потайного кабинета и гораздо чище. Составленные стопками коробки, скрипучие половицы. Из покатых стен под разными углами торчат гвозди, словно пыточные инструменты темных веков. Только бы не запнуться! Что странно: единственное, чего здесь нет – кроме приличного освещения, – паутины и ее обитателей. В таких местах пауки обычно и царствуют, так ведь? Клянусь, если вместо того, чтобы встретиться со мной, Элайджа сделал уборку на чердаке, то он рухнул на несколько пунктов моих глазах!

Освещаю фонариком кучу картонных коробок. На большей части из них имеются надписи, например «МАМИН ФАРФОР» или «ПОДСВЕЧНИКИ». И ни единой коробки, в которой могли бы храниться старые семейные документы. У дальней стены стоит огромный деревянный ящик, а в нем – десяток прямоугольников, завернутых в ткань. Картины? Сейчас узнаем. Освещая фонариком каждый уголок, чтобы не нарваться на паука, я подхожу к ящику и заглядываю внутрь. Точно, картины. Все аккуратно упакованы и перевязаны… кроме самой последней.

Тяну за уголок ткани, которая легко соскальзывает с рамы, и едва не роняю фонарик. Это та самая картина. Портрет со сбежавшим мужчиной, который висел в коридоре.

По спине пробегает холодок. Папа утащил портрет сюда? Значит, я не сумела скрыть, как сильно напугана? Тогда почему он ничего не сказал? Быстро оглядываюсь на пропахшее плесенью пространство. Ничего, только тени.

– Так я права? Ты Майра? – спрашиваю я, всматриваясь в портрет.

Наклоняю раму и направляю фонарик на обратную сторону полотна в поисках одной из карточек, которые бабушка использовала, составляя каталог вещей. Вместо этого я нахожу маленький конверт, заткнутый за нижний уголок рамы, и осторожно трогаю его одним пальцем. Ничего не происходит. Тогда я на секунду накрываю его ладонью.

Вроде все нормально. Я осторожно достаю конверт, зажимая фонарик под мышкой, раскрываю его и нахожу новый конвертик, только этот совсем старый. Он подписан бабушкиным почерком:

«Письмо бабушке Хэкстон

(Марии де Лонг Хэкстон)

от ее кузины Хелен Хопсон.

Касательно крушения «Титаника».

Сердце мое начинает биться быстрее. Разве подобные редкости не должны храниться в музее? Оно настоящее? Осторожно вытаскиваю сложенную бумагу.

«Понедельник

НЬЮ-ЙОРК, РИВЕРСАЙД-ДРАЙВ, 210

Дорогая кузина Мария.

Тетушка Майра и дядя Гарри дома, целы и невредимы, учитывая через что им пришлось пройти. Они морально истощены, но в остальном в порядке.

Когда корабль столкнулся с айсбергом, тетя Майра заметила, как за иллюминатором проплывает гигантская ледяная стена. Свет еще горел, и она поняла, что случилось, а потому разбудила дядю Гарри и слугу, чтобы помог ему одеться. Дядю одолел такой мандраж, что его пришлось поднимать из постели и практически тащить на себе. Они выбрались на шлюпочную палубу, где было мало людей, так что первыми покинули лайнер. Дядя с тетей тепло оделись, так что от холода не страдали, но лодка была переполнена, сидячих мест на всех не хватало. В таких условиях они ждали помощь, всматриваясь в горизонт. Ночь была столь ясной, что низко висящие в небе звезды казались людям огнями плывущих вдали кораблей. Когда забрезжил рассвет, лодку почти полностью окружал лед, но к ним пробивался маленький пароход. Команда его делала все возможное, чтобы спасенным было удобно: отдала свои постели и почти всю одежду. Они стремились убедиться, что сделали все, что в их силах, чтобы облегчить страдания людей. Лично я верю, что возвращение всей нашей семьи без потерь – пример настоящего чуда.