Читать книгу "Простыми словами. Интервью - Ирина Коростышевская"

Виктор Маркин. Последний из могикан

Генеральный директор Кыштымского радиозавода Виктор Алексеевич Маркин — человек не публичный. Он не дает интервью, не участвует в рейтингах влиятельных персон и очень спокойно относится к тому, что его имя знает каждый житель города. Легендарная личность, которая разделила непростую историю своей страны, впервые рассказывает о том, как вопреки краху Советского Союза он сохранил оборонный завод.

Виктор Алексеевич, мой первый вопрос может показаться несколько неожиданным, но мне бы хотелось разговор с вами начать именно с него. Что значит для вас любовь к Родине?

Это моя жизнь. Родину никогда не менял и менять не буду. Как мать никогда не меняют, так и Родину.

Как получилось, что весь ваш труд посвящен ей?

Так получилось в моей жизни. Труд есть труд — куда бы ты ни пришел работать. Я работаю с четырнадцати лет — сначала ремесленное училище, потом помощник машиниста паровоза на ЧМЗ, потом армия три года, в комсомоле пять лет, на стройке шестнадцать лет и тридцать лет здесь, на заводе. В пятьдесят два года стал его директором.

Вас назначили?

Нет, я был выбран коллективом завода. Вначале было восемнадцать претендентов, потом восемь, потом остался я один. Десять лет пробыл арбитражным управляющим, сейчас уже десять лет генеральный директор. На одном месте, в этом кабинете.

Что было для вас самым трудным, когда вы пришли на эту должность?

Это кровью надо писать. Когда пришел, по зарплате был год задолженности, средняя зарплата составляла шестьсот рублей, и не было никаких заказов. А людям надо кормить свои семьи, люди жить хотят. Приходил утром на работу в половине восьмого, в приемной очередь стояла из работников, которым нужна была финансовая помощь — кому на операцию, кому на похороны. Помню, приходит мать работника, ревёт: «Солдата уволили со службы на Дальнем Востоке, а возможности вернуться домой нет». Это был 1997 год, армия тогда не оплачивала проезд солдата до дома. Страшно было очень. Страшно и трудно одновременно. В то время я сто восемьдесят дней в году находился в командировках. Понедельник и пятница — на заводе, остальные дни — в других городах. Искал заказы, проталкивал изделия, сам присутствовал на испытаниях. Не было денег, ничего не было, все приходилось толкать своими руками, на своих связях. Первый заказ мне удалось получить только через полгода. Заказ был сложный, серьезный, но я за него взялся.

Как вы смогли получить такой заказ?

До должности директора я десять лет работал замом и был знаком с некоторыми сотрудниками министерства обороны. Вот и приехал к начальнику управления. Сижу у него в кабинете, говорю: «Илья, не знаю, что мне делать». Он: «Возьми в Смоленске заказ для Украины, скоро будет экспорт большой, и ты выскочишь». Сел в поезд, поехал в Смоленск, приехал к директору завода, говорю: «Отдай мне этот заказ». Он: «А ты справишься?» Отвечаю: «Хрен его знает». Я и сам не знал, сделаю или нет, но верил в коллектив. Директор тот собрал человек шесть, они начали задавать мне вопросы. Говорю: «Ребят, ну дайте мне хотя бы дня три — побыть на своем заводе, посоветоваться с технологами и инженерами». Помню, директор встал и говорит: «Ну хватит до мужика докапываться!» На этот заказ при советской власти ушло бы два с половиной года, а мне дали всего восемь месяцев.

Вы справились?

Справился. Хотя мне доказывали старые люди, что у меня не получится. Мозги мне компостировали, считали себя опытными. Пришлось с некоторыми расстаться. В десять часов вечера проводил оперативку, ночевал в кабинете, а утром снимал с должности замдиректора по производству. Потом технолог начал убеждать меня, что ему на разработку необходимо полгода. Я пошел к мужикам в отдел, спросил: «Сколько времени вам надо, если доплачу за срочность?» Они отвечают: «Пару недель». Технолог тоже пошел отдыхать. Потом все стали работать, как надо, и через восемь месяцев мы действительно сделали это изделие. На испытание я пригласил заказчиков и разработчиков. Они приехали: три директора со своими командами. Директор — заказчик Володя Трусов — потом сказал: «Виктор, я приехал сам, потому что не поверил, что ты сможешь сделать это в такой короткий срок» — «Ты готов испытывать изделие?» — спросил он. — «Готов», — ответил я. — «Преклоняюсь перед тобой», — сказал Володя после испытания. Вот так мы получили первые деньги.

Можете сказать, какое это было изделие?

Нет. Это оборона страны. Помню, деньги привез тогда на себе, на поясе, семнадцать миллионов рублей. Тринадцать миллионов сразу же выплатил рабочим, закрыл всю задолженность по зарплате. В это время шел страшный захват завода, и знакомый банкир предупредил меня, чтобы деньги за выполненную работу мне ни в коем случае не переводили через банк. Была дана команда эти деньги сразу же отправить со счета на налоги. Поэтому договорился с москвичами, что сам лично заберу векселями.

Вы гордились собой тогда?

Гордиться было некогда, я защищал завод. Это был 2000 год, и известным по тем временам людям нашей области потребовалась крыша оборонного предприятия. Они приехали ко мне, зашли в кабинет: «Продай завод». Отвечаю: «Никогда этого не будет». Они говорят: «Ну тогда тебя не будет». Началась война, которая длилась два года. Бывший глава города топал здесь ногами: «Подпиши бумаги!» Я не подписал. Бывший вице-губернатор пытался меня уговаривать, потом грозился снять с должности. Говорю: «Владимир Петрович, что ты беспокоишься о моей судьбе, пугай как хочешь, я завод не отдам».

Вам было страшно?

Нет, я не боязливый человек. Хотя при одном из захватов были обыски в кабинете, планировались обыски дома, но до этого они не дошли, ФСБ заступилось. Помню, в один из дней их приезда я поднял всех охотников, они собрались около завода в поддержку меня. Но до драки дело не дошло. Я добрался до замминистра обороны, и он написал письмо на имя Петра Ивановича Сумина в защиту завода. Уткин потом сказал на оперативке: «Не думал, что у Маркина такие связи в Москве». Он не понимал, что завод — это мой ребенок, и я застрелю любого, кто захочет отнять его у меня.

Когда вы были маленьким, какая игра была самой любимой?

Шут её знает. Я рос в деревне, в Аргаяшском районе. Старший ребенок. Кроме меня, еще трое — два брата и сестра. Свой дом, корова, куры. Мама работала сестрой-хозяйкой в больнице. Мама до сих пор жива, ей девяносто два года, живет с сестрой в Новогорном, папка давно помер.

Вас воспитывали в строгости?

Нет, совсем нет. Мама очень добрая, понимающая, да и батя был не строгий. Хотя я рос хулиганом. В сад колхозный мог забраться, яблок нарвать. Драться не любил, но приходилось. В шестнадцать лет уехал от родителей, поступил в ремесленное училище, жил в общежитии, научился себя защищать. Всякое бывало. На днях в который раз смотрел «Вечный зов» — как верно показана жизнь в деревне, она такая и есть.