Читать книгу "Не говори, что у нас ничего нет - Мадлен Тьен"

Папаша Лютня промолчал. Торт во рту отдавал гнилью.

— Судя по всему, — сказал председатель, — у товарища Вэня с супругой на наследных землях был тайный погреб.

Папаша Лютня допил остатки чая из чашки и задумчиво поглядел на чайник.

— Это не преступление, товарищ.

Председатель подождал, позволив молчанию занять место возражений.

— Конечно же, — продолжил он, — контрабанда всегда всплывает. Мы все конфисковали. Книги, пластинки, кое-какие фамильные ценности. У него были «Книга песен» и «Книга истории». Еще у него нашлись американские книги. Я удивлен, — сказал он, позволив себе краткую паузу, — что вы этого не знали.

Папаша Лютня смотрел на стену у него за спиной. Нельзя было понять двояко эту внезапную перемену тона: то, что растерянная поэтичность и блестящий пот председателя вдруг развеялись, как туман, во мгновение ока.

— Я этого не знал, — ровным тоном сказал Папаша Лютня.

— Мм-хмм.

Председатель поднялся, дотянулся до длинного шнурка и выключил вентилятор. Тот вращался все медленней, пока не остановился и не оставил комнату тесной и пронзительно неподвижной.

— Как партийные кадры мы, конечно, уполномочены лишь служить народу и следовать линии партии. Мы сдали его в ревкомитет, и там вынесли приговор. Его признали опасным элементом.

В горле у Папаши Лютни пересохло, но чаю ему больше не предлагали.

— Перевоспитание каторжными работами, — продолжил председатель, усаживаясь обратно. — Таково было заключение, и в должном порядке его забрали.

— А его жена, товарищ Завиток?

— Осужденная правоуклонистка и бесстыдный буржуазный элемент. Наказание то же. — Теперь председатель от жары словно расцвел. Он порозовел и зазолотился. — Возможно, эту тайную библиотеку построила мать товарища Вэня во время одной из войн, чтобы спрятать от захватчиков редкие книги. Она в прошлом году умерла, поэтому откуда нам знать? Вы, может, слыхали о ее отце, Старом Западе? Реакционный элемент, в свое время очень близкий к империалистскому режиму. Конечно же, когда-то Старый Запад был прославленным ученым, которого отправили за рубеж служить своей стране, а такие тайники когда-то были в порядке вещей… В конце концов, кто я, чтобы судить? Мы просто маленькая деревушка. И еще только осваиваем верную линию, — председатель улыбнулся Папаше Лютне. До чего же странной была эта улыбка: частью жалость, частью предупреждение. — Ревкомитетом руководит Чэнь И, разве нет? — ровно произнес он. — Полагаю, Чэнь И мог и уведомить вас о вынесенном приговоре.

— Расскажите, — сказал Папаша Лютня, игнорируя инсинуацию председателя, — как обнаружили библиотеку?

— Товарищ Вэнь с женой, как обычно, работали в поле. Их дочь залезла в провал. Она библиотеку и нашла. Должно быть, вход съехал из-за таяния льда, — он вылил остатки чая в цветочный горшок на полу, а затем беззвучно поставил чашку обратно на стол. — Там внизу было тепло. На самом деле, поуютнее, чем дом, где они жили. Кто-то из деревенских шел через поле и увидел, как товарищ Чжу Ли исчезла, как под землю провалилась.

Председатель изучал его, не таясь. Папаша Лютня, не отступая, уставился на него в ответ. Выражение неумолимости, крывшееся за выработанным изяществом, полуприкрытыми глазами и мягким, потным носом было ему знакомо. Молчание между ними сделалось задумчивым. Папаша Лютня закрыл глаза, а затем вновь посмотрел на председателя. Он как будто вышел из кабинета и снова зашел — через другую дверь.

— Я знавал вас в Ставке. Тогда, в сорок шестом. Правильно?

Тот просиял от удовольствия.

Папаша Лютня продолжил:

— Вас завербовали в оркестр. Возможно, дело было в сорок четвертом, может такое быть? — теперь он так и видел эти глаза, эту блестящую лысую голову, за гобоем. Дирижер поехал по деревням вербовать молодежь, а его друг, Ли Дэлунь, учил их играть. «Да этим детишкам инструменты и не снились!» — говаривал Дэлунь. Новобранцы даже держали гобои и трубы смешно, прогуливаясь с ними, как с новыми подружками. — Ах-ха-ха-ха, — сказал Папаша Лютня, пытаясь прочистить мысли.

— Разве не славное было время? — сказал председатель. — Учиться играть на гобое посреди японского вторжения, меняя образ мыслей и каждый субботний вечер давая бальные танцы. Великие вожди любят вальсы. Это меня удивило.

— Тут музыкального ансамбля нет, — сказал Папаша Лютня.

— Нет, тут нет.

— А гобой еще у вас?

Молчание. Председатель замялся, не будучи уверен, не издеваются ли над ним.

— Да, — признал он.

— Старина Раз-два, — сказал Папаша Лютня, вдруг припомнив, как того зовут. Все они участвовали в одних и тех же сеансах самокритики, которые на самом деле представляли собой не что иное, как неприкрытые нападки друг на друга. Этот был строг — но не садист в отличие от некоторых других. — Мы вас прозвали Раз-два, потому что у вас никогда не выходило считать в уме.

Председатель рассмеялся. Это было так неожиданно, что Папаша Лютня дернулся и перевернул свою опустевшую чашку. Председатель тут же ее поправил.

— Вы правы. Мне это прозвище дал тромбонист, — сказал он. — Вот оно и пристало.

Папаша Лютня так хотел пить, что даже в глазах у него словно пересохло. Он видел перед собой и эту комнату — и все прошлые комнаты, в которых бывал, пытался увидеть, как совмещаются все двери и входы — но углы упорно не желали стоять неподвижно.

— Скажите, что вам надо, — произнес он наконец.

— Друг мой, вы неверно меня понимаете.

— Я хотел бы, чтобы мне позволили их посетить. Их содержат неподалеку?

— Товарищ, — сказал председатель, — это невозможно. — Он быстро заморгал, словно чувства его были задеты. — Их приговорили к трудлагерям на северо-западе. Тем временем у ревкомитета не было выбора, кроме как снести их хижину. — Раз-два встал из-за стола. — Вы должны понимать, как обстоит дело. Вас чествуют по праву! Герой кампании по земельной реформе, триумфатор, музыкант-пехотинец. В Ставке мы закалились, разве нет? Нас первых преобразили через борьбу. Как говорит Председатель Мао, подлинное восстание не бывает красивым и организованным. Подобные вам герои проторили нам путь. Я только иду за вами.

Как могли такие лестные слова звучать как издевательства? Кабинет был кошмарно чист и кошмарно светел.

— Еще чаю? — спросил председатель.

— Нет. Спасибо.

— Могу я вам еще чем-нибудь помочь?

Папаша Лютня встал, выпрямляясь во весь свой рост. Председатель неловко заерзал.

— Спасибо, товарищ, — сказал Папаша Лютня. — Вы очень нам помогли. Уверен, нам еще доведется побеседовать.

— Вот сейчас припоминаю, — сказал председатель. — Жена моего делегата встретилась с вашей супругой в автобусе, и, хотя ехать было всего день, они сблизились. С тех пор она присматривала за Чжу Ли. Доставила ее в безопасное место.