Читать книгу "Ретроград - Комбат Найтов"

– Что скажете, генерал? – спросил Сталин у Филина.

– Машина потеряла 3,2 % мощности, дальше ухудшение характеристик пойдет по экспоненте, положенные 10 % будут выработаны к 870 – 1000 часам. Ломаться вроде не собирается, тьфу-тьфу-тьфу.

– То есть, паспортные 1500 часов она не выработает? Так? Почему, товарищ Никифоров?

– Из-за масла, товарищ Сталин. Требуется, как минимум, добавки молибденита, и перейти на полусинтетическое масло, добавив в него предельные олефины в виде дигалогенидов со фтором, F2, так называемые жидкие фторопласты, но придется менять войлочные масляные фильтры на механические щелевые. В обоих случаях. Молибденит, тоже, через войлок не проходит и выпадает из масла.

– Молибденит – это что?

– Вам формулу или…

– Формула не нужна.

– Полуфабрикат для получения молибдена, который используется для производства ламп накаливания и в радиопромышленности. А олефин можно получить из фреона. Он есть на заводе «Холодильного оборудования», но не из любого, из фреона-22. Если его нагреть до 78 градусов, и пропустить через олефин фтор, то получим дигалогенид, добавку в масло, повышающую его способность образовывать неразрывную пленку при высокой температуре.

– А почему сразу не сказали?

– Я, вообще-то, хотел посмотреть, будет или не будет работать двигатель первой серии. Он ведь мог разрушиться много раньше, если плохо собран или имеет бракованные детали. Пока работает, да и нет механических фильтров. Их в СССР не выпускают, а на войлочные наши механики женские чулки из нейлона в два слоя надевают, но нейлон у нас тоже не выпускают, пока. Так что, от ворсинок не избавиться.

Сталин записал что-то себе в талмуд, перешли к обсуждению установки М-63 на крайнюю машину. Подводим его к мысли, что решать все будет экономика. У кого все будет дешевле и лучше, тот и выиграет. Заодно он нас расспрашивал про саблевидные винты. Денег они стоят, а какая с этого отдача. А пока никакой! И величины шага им не хватает для этих оборотов и этой мощности. Легковаты получаются. А «стакан» пока один. Его хода не хватает, чтобы вывернуть лопасти больше. В 13.30 Cталин поехал в Кремль, чтобы успеть к началу своего рабочего дня. Надо отметить, что он почти всегда приезжал до его начала, и стремился завершить встречу так, чтобы успеть к 14.00–14.15 в свой кабинет. Еще пару часов успокаивали людей и отвечали на попутные вопросы. Затем все приступили к своей обычной работе. А в 17.20 с «Холодильника» вернулся Олег Константинович и «порадовал». Туда приезжал вице-консул Германии, и пригласил его на фуршет 7-го Ноября в честь национального праздника СССР. Заодно, дескать, поговорить о закупаемой лицензии на «Физелер-Шторьх-157». Официально именно Антонов числился бенефициаром этой сделки.

– Вы отказались, надеюсь?

– Почти, я сказал, что лично принять такое предложение не могу, сообщу по команде. Я же был в Берлине и там договаривались, что эту машину буду вести я, и что все переговоры немецкой стороне необходимо вести со мной. Это был приказ Кагановича, который никто не отменял.

– Тогда идите к Копытцеву, но скажите, что я против.

– Наше дело доложить, товарищ Никифоров. Иду!

Через сорок минут они оба вломились в мой кабинет, едва успел сунуть в стол «камп»: Антонов его не видел и не имел права видеть, а он мне требовался по работе.

– Нас вызывают в Москву, в НКВД, с этим вздором.

– Ну, езжайте! Я не возражаю!

– Нас троих вызывают! – отвечает Копытцев.

– А я-то здесь причем?

– Без понятия! Приказ передал старший майор Мешик, начальник ГЭУ оборонпрома, по его словам, это распоряжение Федотова, из 3-го отдела. С ним лучше не шутить, Святослав Сергеевич.

– Ну, звоните Берии и Власику.

– Позвонил. Федотов докладную на нас троих написал, вместе с ним. (Палец Алексея безошибочно указал в сторону кабинета Филина.) Власик сказал, чтобы по приезду сначала вызвали его с проходной. Берии на месте нет. Филин не вернулся из Воронежа, сидит по погоде. Его тоже вызывают, но причина уважительная.

– Да не поеду я никуда, Леша! У меня работы выше крыши, и мне возиться с немцами никакого резона нет. Я же сказал, что возражаю! Никаких встреч.

– Так в этом-то и дело! Федотов и Мешик настаивают, чтобы встреча была.

– Слушай! Это дурдом какой-то с этими фрицами! Какому дураку это в голову пришло: разрешить им работу возле испытательного центра.

– Федотову. А мы ему мешаем.

– А он кто такой?

– Я же сказал: начальник 3-го отдела. Комиссар 3-го ранга.

– В общем, большая шишка на ровном месте, а головы нет.

– Да с головой у него все в порядке, самый молодой комиссар у нас. И на такой должности, что не позавидуешь.

– Ладно! Олег Константинович, сходите переоденьтесь, и возвращайтесь к моей машине.

Антонов вышел, я вытащил из стола компьютер, и мы его отнесли обратно для работы ребятам Копытцева. По дороге Алексей сказал, что третий отдел – это контрразведка, и докладную требуется остановить, иначе не миновать серьезной проверки с их стороны. Федотов мужик жутко упрямый, но толковый, и свое дело знает туго. Одну он уже написал, вторая только что подана, а по третьей будет работать президиум при Наркоме, и головы точно полетят. Видимо у него что-то серьезное, если такую волну гонит.

Мы, оба, тогда не знали, что днем ранее майор абвера Аксель Хойзе и группенфюрер СА Арманн обсуждали вопрос приглашения Антонова в немецкое посольство.

– Мой группенфюрер! У русских что-то происходит в Москве. Именно поэтому я попросил Берлин прислать для консультаций кого-нибудь из СД. Так что, просмотр их парада – это лишь повод для Вашего приезда. Итак, по порядку: Сталин зачастил с поездками в их испытательный центр в Чкаловске. В газетах почти ничего не было, кроме вот этого сообщения, в котором говорится о присуждении двух Сталинских премий в области обороны. Как всегда, без упоминания за что и кому. Но, всполошились люди из их министерства авиапромышленности. Новый министр ездил в Центр, вместе со своими заместителями. Вернулись недовольными, устроили длительное, глубоко за полночь, совещание. Сведения абсолютно точные. Сталин еще полтора года назад объявлял о трех премиях в этой области тем конструкторам, кто превзойдет наш «Bf-109E». За полтора года выдали одну премию, самую маленькую, одну на двоих двум конструкторам, один из которых младший брат их Наркома Внешней торговли. Так что почти сто процентов, что премии получил кто-то из авиаконструкторов. Единственный человек, которого опознали мои люди, которых я подключил к группе электриков и наладчиков от фирмы «Борзиг», приехавших монтировать новые копировальные станки-полуавтоматы этой фирмы, закупленные недавно у нас, это Олег Антонов. С этой закупкой тоже были странности, русские, обычно, долго торгуются, оговаривают кучу условий, требуют пуско-наладочные работы. Здесь же закупка прошла практически мгновенно, торопили с отправкой, и, по сообщениям из Бреста, сразу присвоили им два «литера». Так они обозначают срочность поставки. Мои люди взяли этот груз на контроль. Груз прибыл в Чкаловск на завод холодильного оборудования. Я организовал требование со стороны фирмы, под угрозой снятия гарантий со станков, подключить и наладить станки представителями фирмы. Удалось взять под наблюдение северную часть аэродрома, но, кроме устаревших моделей самолетов, в сторону поселка все перестали взлетать. Руководит от лица заказчиков именно авиаконструктор Олег Антонов. В прошлом году он был с делегацией их Наркомата в Берлине, Касселе и Ростоке. Он и его конструкторское бюро должны были готовить к лицензионному выпуску самолет Физилера «Шторьх». Но, он не в Ковно, где расположили их производство! Он в испытательном центре и готовит к пуску завод в Щелково. По словам рабочих завода, Антонов – не главный человек там, всем руководит другой человек, фамилию которого выяснить не удалось. У него черный «Бьюик» 1936 года, «ЗиС-101А». Очень редкая здесь машина. Несколько раз мне удавалось ее увидеть. Отличительная черта: свет фар, его фары светят ослепительно белым светом. Нашу группу сильно торопят, и говорят, что если такой темп работ сохранится, то они откажутся от гарантий фирмы.