Читать книгу "Армия Второй звёздной Империи - Павел Кузнецов"

Внутреннему взору Раймона Ванги предстало обширное помещение со множеством разномастных столиков. Шум, гам, запахи еды – всё это было до боли знакомо недавнему курсанту. За самым большим столом, что удобно примостился возле прозрачной внешней стены, разгорался нешуточный спор. Молодой парень со знаками отличия эмкома с пеной у рта доказывал, что штурмовики – самые крутые из всех прочих родов «недовойск». Все присутствующие за столом, в общем-то, были не против, ибо сами были штурмовиками, но камнем преткновения стал один аргумент эмкома… Прямо скажем, не совсем цензурный. В общем, если отбросить прочь шелуху матерных слов, парень утверждал, что даже деревья, если на них помочится штурмовик, засохнут. Это может показаться непатриотичным, противоречащим духу боевого братства, но ему не верили. Справедливости ради стоит сказать, не верили далеко не все. Большинство старослужащих весомо кивали, посмеиваясь уголками рта – они прекрасно понимали, откуда ветер дует. А вот двое молодых бойцов, только прибывших из учебного центра, ну никак не желали верить в очевидные для старожил вещи.

Молодые упёрлись, молодые возражали, молодые матерились, но где им было перематерить матёрого эмкома! Тогда кто-то предложил пари. Молодые уцепились за предложение, им нужно было утвердиться в коллективе, а что лучше всего этому способствует? Правильно, самоотверженная победа над старожилами, пусть и в виде победы в пари. Эмком тут же успокоился. С эдакой презрительной усмешкой он поведал оппонентам, что раз те не в состоянии помочиться на какое-то «сраное дерево», то куда они вообще лезут с пари? Но молодёжь закусила удила. Под «давлением» прочих старожил эмком согласился на спор. Ценой победы становилось добровольное участие проигравшей стороны во всех самых тяжёлых нарядах в течение полугода. Сразу по завершении трапезы вся честная компания отправилась в небольшую рощицу, аккурат за плацем.

Рощица была гордостью коменданта. Вся остальная территория боевой части, не говоря уже про сам полигон, представляла собой голую безжизненную степь, немногие поросли на которой беспощадно искоренялись поколениями комендантов. Но новый комендант был другим, не таким, как его предшественники, он решил создать место отдохновения личного состава. Не на безжизненном же поле ребятам отдыхать! Так появилась пара десятков деревьев за плацем. Правда, бойцы всё равно «предпочитали» отдыхать где-нибудь ещё, ведь каждый боец знает: залогом нормального отдыха служит отсутствие поблизости офицерского состава. Рощица же напротив штаба никоим образом этому требованию не соответствовала. Поэтому группа чахлых деревьев стала лишь ещё одним давящим на психику проштрафившихся солдат испытанием – для тех, кто «умирал» на плацу, близость тенистых крон оказывалась не усладой взору, а совсем даже наоборот… Но лэр комендант думал иначе, и именно его мнение было ближе к истине, как мнение самого старшего по званию в гарнизоне.

Вот на эти-то деревья, гордость коменданта, и помочился штурмовик. Словно в душу тому на…л. И ладно бы этим всё и ограничилось – только ленивый там ещё не отметился, – но эмком пошёл дальше. Выгнанные с утра пораньше на плац штурмовики узнали свежие «новости», ради которых их построили: два дерева из двадцати засохли. Стоит ли говорить, что это были как раз те деревья, где «отметился» главный спорщик? Комендант обещал бойцам кары небесные, если они не выдадут виновных. обещал, и обещал, и всё таким трёхэтажным матом, что идиоматические выражения приводить здесь просто бессмысленно: вырванные из контекста, они лишались смысла. Бойцы прониклись. Под праведные напутственные пинки и тяжёлые взгляды старожил двое проигравших спор штурмовиков вышли из строя. Комендант сначала было подуспокоился, он любил честность и чувство ответственности у своих солдат, но когда на вопрос: «Как?» – они пояснили, как именно… Он не поверил и вновь начал закипать. А кто бы на его месте поверил?! В панике молодёжь начала рассказывать про невероятную крутость штурмовиков, которые своей мочой способны убивать деревья. По стройным рядам солдат лёгким ветерком пронеслись нестройные хрюкающе-ржущие звуки, а комендант рассвирепел ещё больше. Именно тогда он произнёс свою историческую фразу: «Клоунаду тут, б…я, устраивать?! Убиваете, значит, мочой? Волшебники, мать вашу, нев…нные?! Чтоб к утру деревья снова были зелёными. Задача ясна, лейтенант Гран? Выполнять!»

Так началась общественная работа молодых спорщиков на благо гарнизона. Лейтенант Гран, конечно, был ещё тем алкашом, но вот дураком он точно не был. Он не заставил бойцов мочиться «обратно», не заставил их плясать вокруг деревьев шаманские пляски; он просто принёс им ножницы и кусок маскировочной сетки. Из этих двух составляющих, да в умелых руках штурмовиков, к утру родилось два вечнозелёных дерева. Стоят они и поныне, и ещё долго простоят. А что им будет? С тех пор деревья стали любимым местом отдыха лейтенанта Грана, ведь именно он вложил в них свою душу – так он считал. С этим мог бы поспорить комендант, как старший по званию, но вот молодые бойцы только кивали: старший по званию всегда прав, даже если неправ.

Вечером вся казарма пытала эмкома, что же он сотворил с деревьями на самом деле? Только когда ему поставили десять литров вискаря, он «сдался». Ответ потряс старожил своей простотой: боевая химия. Эмком аккурат до обеда влил в себя лошадиную дозу этого чуда мысли имперских химиков. А так как оно почти не усваивалось, рассчитанное на впрыскивание сразу в кровь, большая часть искусственной гадости вышла с мочой. Деревья стали наглядной иллюстрацией к плакатам антиимперской пропаганды, утверждавшей, что боевая химия убивает лучших сынов отечества. Теперь штурмовики знали: действительно убивает. Знали и гордились этим. Ещё бы! Не их же убивает, а всё, до чего дотянется «табельное оружие штурмовика», как теперь называли бойцы свои детородные органы.

Лейтенант тряхнул головой, отгоняя наваждение. Воистину, гонор штурмовиков превосходил все мыслимые и немыслимые пределы. Офицер вновь посмотрел на лейтенанта Грана, даже честно попытался потрясти старика за плечо, но тот только покрепче обнял ствол дерева, да потёрся об него щекой. Поражённый до глубины души, Ванга поспешил поскорей ретироваться.

За деревьями притаился войсковой плац. Поверхность из серо-стального пластобетона была во многих местах буквально стёрта подошвами бронированных сапог, порой настолько сильно, что в неубиваемой поверхности наметились заметные даже простому взору колеи. Плац был первым местом на территории боевой части, где жизнь била ключом. В самом его центре тренировались штурмовики. Вывод о том, что они именно тренировались, Раймон сделал по вполне однозначным признакам. Во-первых, они были одеты в бронескафандры. Пусть старого, даже допотопного образца, но в самые настоящие, только площадки для установки вооружения пустовали. Во-вторых, они дружно и задорно пели. Обычно штурмовики так поют отнюдь не от избытка веселья, а в силу требований командиров, ведь боевая песня по уставу «служит дополнительному сплочению личного состава перед лицом врага». Наконец, в-третьих, они шагали. Нет, скорее пытались шагать, потому что шаги получались какими-то дёргаными, неестественными, порой не в ногу. В общем, было от чего удивляться.

– Морино, почему не в ногу?! – взревел командир, он же тренер. Без скафандра, только с голографом в руках. – Как виски жрать, так самый первый, а тут отстаём? Бойцы, слушай новую вводную! Рядовой Морино демаскировал отряд, враг применил глушилку. Система жизнеобеспечения броников выведена из строя… Нет, дышать вы, определённо, будете. Благодарите не Морино, а имперских инженеров, предусмотревших запасной контур на подачу кислорода. Живей, живей!