Читать книгу "Бесцветный - Тревор Ной"

Большая часть этих дней проходила в тишине. Папа мало разговаривал. Он был заботливым и преданным, внимательным к деталям, на день рождения меня всегда ждала открытка, когда я приходил, меня всегда ждала любимая еда и игрушки. Но в то же время он был закрытой книгой. Мы говорили о еде, которую он готовил, говорили о «Формуле-1», когда ее смотрели. Время от времени он выдавал маленькие порции информации о месте, которое посетил, или о своем стейкхаусе. Но на этом все. Времяпрепровождение с папой напоминало просмотр веб-сериала. Я несколько минут выслушивал информацию, по нескольку минут за раз, потом должен был ждать неделю до следующей части.

Мне было тринадцать, когда папа переехал в Кейптаун и мы потеряли связь.

Впрочем, связь между нами ослабевала уже некоторое время, по нескольким причинам. Я был подростком. У меня был целый другой мир, с которым я теперь имел дело. Видеоигры и компьютеры значили для меня больше, чем общение с родителями. Кроме того, мама снова вышла замуж, и моего отчима раздражала мысль о том, что мама общается с предыдущей любовью, так что мама решила, что для всех будет безопасней не злить его. Если раньше я встречался с отцом каждое воскресенье, то теперь – через воскресенье, а иногда и раз в месяц, когда маме удавалось тайно отвезти меня, как она делала когда-то в Хиллброу. Раньше мы жили при апартеиде, а теперь нам приходилось терпеть тиранию другого типа – со стороны жестокого пьющего мужчины.

В это же время Йовилл начал страдать из-за отъезда белых, заброшенности, общего упадка. Большинство папиных немецких друзей уехало в Кейптаун. Так как он меня не видел, у него не было причин оставаться, поэтому уехал и он. Его отъезд совсем не был травматичным, потому что никогда не говорилось о том, что мы можем потерять связь и никогда не увидеть друг друга вновь. Про себя я думал только: «Папа ненадолго переезжает в Кейптаун. Ну и ладно».

Когда африканский папа покупает ребенку подарок, меньше всего он хочет, чтобы это было заслугой какого-то седого толстяка. Африканский папа прямо скажет тебе: «Нет, нет, нет. Это купил тебе я».

Итак, он уехал. Я был занят своей жизнью, переживал учебу в старшей школе, переживал свои двадцать с небольшим лет, становился комиком. Моя карьера быстро пошла в гору. Я подрабатывал диджеем на радио и вел детское приключенческое реалити-шоу. Мои афиши висели в клубах по всей стране. Но хотя моя жизнь двигалась вперед, где-то в подсознании все время были вопросы о моем отце.

Время от времени они прорывались на поверхность. «Интересно, где он. Думает ли он обо мне? Знает ли он, чем я занимаюсь? Гордится ли мной?» Когда родителя нет, ты остаешься в неведении, и так легко заполнить эту пустоту негативными мыслями. «Им все равно». «Они эгоистичны».

Единственным спасением было то, что мама никогда не говорила о нем плохого. Она всегда отзывалась о нем хорошо. «Ты умеешь обращаться с деньгами. Это у тебя от отца». «У тебя папина улыбка». «Ты чистюля и аккуратист, как твой отец». Я никогда не озлоблялся против него, потому что она заботилась о том, чтобы я знал, что его отсутствие вызвано обстоятельствами, а не отсутствием любви. Она всегда рассказывала мне историю о том, как вернулась домой из больницы, а папа сказал: «Где мой ребенок? Я хочу, чтобы в моей жизни был этот ребенок». Она говорила мне: «Никогда не забывай, что он выбрал тебя». И в конечном итоге спустя годы именно мама заставила меня искать отца.

Из-за того, что мой отец был невероятно замкнутым, найти его было непростой задачей. У нас не было адреса. Его не было в телефонной книге. Я начал с того, что связался с его старыми знакомыми – немцами-экспатами в Йоханнесбурге, женщиной, которая когда-то встречалась с одним из его друзей, и женщиной, которая знала кого-то, кто знал последнее место его проживания. Я не добился успеха. Наконец, мама предложила обратиться в швейцарское посольство. «Они должны знать, где он, – сказала она, – потому что он должен поддерживать с ними связь».

Я написал письмо в швейцарское посольство, спрашивая их, где мой отец. Правда, так как мой отец не был вписан в свидетельство о рождении, у меня не было доказательств, что мой отец – это мой отец. Посольство ответило мне, что не может дать мне никакой информации, так как неизвестно, кто я такой. Я пытался позвонить им, но тоже получил от ворот поворот. «Послушай, парень, – сказали мне, – мы не можем тебе помочь. Мы швейцарское посольство. Ты ничего не знаешь о Швейцарии? Наш принцип – конфиденциальность. И мы его придерживаемся. Вот незадача». Я не отставал, и, наконец, мне сказали: «Ладно, мы возьмем твое письмо, и если описанный тобой человек существует, мы можем передать письмо ему. Если его не существует, то не сможем. Посмотрим, что будет».

Несколько месяцев спустя на почту пришло ответное письмо: «Рад тебя слышать. Как дела? С любовью, папа». Он дал мне свой адрес в Кейптауне, в районе под названием Кэмпс-Бэй. Несколько месяцев спустя я поехал к нему.

Никогда не забуду тот день. Это был, наверное, самый фантастический день в моей жизни: я собирался встретиться с человеком, которого я знал и одновременно совсем не знал. Мои воспоминания о нем казались недосягаемыми. Я пытался вспомнить, как он говорил, как смеялся, как себя вел…

Я припарковался на его улице и пошел вниз по дороге, разыскивая дом. В Кэмпс-Бэе было много пожилых белых людей, и когда я шел, все эти старые белые мужчины шли в мою сторону и мимо меня. К тому времени моему отцу было под семьдесят, и я очень боялся, что забыл, как он выглядит. Я смотрел в лицо каждого пожилого белого мужчины, проходившего мимо меня, думая: «Ты не мой папа?» По сути, это выглядело так, словно я маневрирую среди старых белых бездельников в приморском доме престарелых.

Наконец, я нашел адрес, который мне дали, и позвонил в колокольчик. И в ту же секунду, как он открыл дверь, я узнал его. «Эй, это ты, – подумал я. – Конечно, это ты. Это ты, парень. Я знаю тебя».

Мы начали прямо с того, на чем расстались, он обращался со мной, в точности как с тринадцатилетним мальчиком. Он был человеком привычки и перешел сразу к делу. «Хорошо! Итак, на чем мы остановились? Вот, я приготовил все твое любимое. Картофельный Rösti. Бутылка «Спрайта». Заварной крем с карамелью». К счастью, мои вкусы не очень-то изменились с тринадцати лет, так что я приступил к еде.

Пока я ел, он встал, вышел и вернулся с книгой, огромным фотоальбомом, который положил на стол. «Я следил за тобой», – сказал он и открыл альбом. Там было собрано все, что я когда-либо делал, каждая газетная статья, в которой упоминалось мое имя, все – от обложек журналов до крошечных клубных списков, с самого начала моей карьеры до этой недели. Он улыбался широкой улыбкой, показывая мне это, глядя на заголовки. «Тревор Ной появится в эту субботу в “Blues Room”». «Тревор Ной ведет новое телешоу».

Я почувствовал затопляющий меня прилив эмоций. Я изо всех сил старался не заплакать. Казалось, что этот десятилетний промежуток в моей жизни исчез в один момент, словно с того времени, как я последний раз видел его, прошел всего один день. За эти годы у меня накопилось столько вопросов. Думал ли он обо мне? Знал ли он, чем я занимаюсь? Гордился ли он мной? Но он был со мной все это время. Он всегда гордился мной. Обстоятельства разлучили нас, но он никогда не переставал быть моим отцом.