Читать книгу "Лента Мёбиуса - Франк Тилье"

– Не могу понять… Моя девочка так сильно верила в Бога, молилась каждый день… ей бы жить и жить. Вы-то сами в Бога верите?

– Как могу я верить в Бога?

Наступило тягостное молчание, потом он выдавил:

– Я и в церкви-то ни разу не был.

– Почему?

– Потому что… потому что не могу.

– И дьявол тоже не может войти в церковь.

На кладбище все стихло – ни звука, ни шороха. Казалось, природа затаила дыхание. Эва Монтьё через силу улыбнулась, и по щеке у нее скатилась слеза.

– Когда… Когда мы ходили в поход с Люком и… Гаэль, мы всегда старались посмотреть на маленькую речку: считается, что это принесет удачу. Всем троим, мы всегда ходили туда втроем.

Она подавила рыдание и снова заговорила:

– Я сотни и сотни раз повторяла про себя ход событий.

Стефану захотелось взять ее за руку и успокоить, но он не сдвинулся с места. В ее глазах он навсегда останется монстром, который убил ее девочку.

– Каких событий?

– Той аварии.

– Объясните, пожалуйста.

– Мы шли по лесу в нескольких метрах от шоссе. Километровый столбик, где мы всегда переходили на другую сторону, чтобы подойти к речке, был метрах в двадцати от нас. Мы уже собрались перейти шоссе, но тут Гаэль попросила остановиться: у нее развязался шнурок. И мы все трое стояли возле того самого дерева, в которое вы врезались. Узел на шнурке никак не завязывался, и она провозилась с ним около минуты. И в тот самый момент, когда она наконец справилась со шнурком, мы услышали жуткий визг ваших тормозов. Если бы Гаэль не провозилась с узлом, мы оказались бы в тот момент как раз на шоссе, в нескольких метрах за километровым столбиком, где вы начали тормозить.

Стефан был уничтожен, его словно начало затягивать в какую-то черную дыру.

– Печальный удар судьбы, правда? – сказала она, промокая щеки платком. – Тогда вам удалось вывести мою девочку из-под удара посередине шоссе, но вы все равно убили ее в другом месте… Будто бы… в любом случае, что бы там ни было, смерть Гаэль была запрограммирована. Я думаю, что знаю, кто вы такой и зачем пребываете на этой земле. Вы приходите сюда забирать людские жизни.

Она опустила глаза и снова подняла их на Стефана:

– Вы – Смерть.

16

Пятница, 4 мая, 17:53

Вик Маршаль уже собрался надеть куртку и быстро уйти из отделения, когда вошел намотавшийся за день Ван. Шевелюра его, всегда являвшая собой образец аккуратности – этакий великолепный эбеновый шар, – на этот раз топорщилась сердитыми вихрами.

– Ну? – спросил он. – Что новенького?

Вик поднял на него опухшие глаза и выключил свой компьютер:

– Да ничего особенного. Прочесали парижскую территорию, на обратном пути на всякий случай я не стал принимать три или четыре телефонных звонка. Значит так… гангрена пальцев ног… старику восьмидесяти восьми лет ампутировали пальцы, чтобы инфекция не перекинулась на всю ногу… молодой парень чуть не умер, случайно рубанув себе по ступне топором… и еще несколько случаев, которые, на мой взгляд, к нашему расследованию отношения не имеют. Хотя, конечно, все их надо проверить.

– А как насчет морфина?

Вик с трудом подавил зевоту. Ему сейчас хотелось одного – поскорее прийти домой и лечь.

– Тут все гораздо сложнее. Морфин воруют очень часто. В аптеках, в больницах запасы таинственным образом тают. Тут потребуется время. И ресурсы.

– Ну да, ресурсы. Как всегда.

Ван проглотил «дыхание дракона»:

– Хочешь конфетку?

– Мне очень понравилось, но, спасибо, не хочу.

– Что касается порно и старых связей, то есть риск завязнуть в этом надолго. Уже многих допросили. Большинство тех, с кем мы виделись, считают, что она все еще живет в Шестнадцатом округе и в ту ночь у них все было на законном основании. Что примечательно у порнодеятелей, так это ночное алиби, не то что у нас, нормальных людей.

– Ты считаешь нас нормальными?

– Ну, наполовину.

– Меня это успокаивает. Наполовину…

– Что касается технической стороны, то процесс пошел. У Жоффруа есть кое-какие новости из лаборатории об этой штуке… ну как ее… ну которая вставляется в рот…

– Расширитель.

– Вот-вот. Этой допотопной штукой у нас пользовались еще в войну 1914 года, чтобы раненые не двигали челюстями, когда им ремонтируют глотку. В то время вся хирургия сводилась к пиле и молотку.

– Этой штуке уже около ста лет. Почему он не взял более современное приспособление? Мы что, имеем дело с коллекционером? С типом, повернутым на войне?

– Возможно. Кукол тоже не вчера сделали. Надо пройтись по барахолкам, по блошиным рынкам и тому подобным местам. Короче, круг поисков расширяется.

– Еще что-нибудь новенькое?

Ван принялся перекатывать голову с одного плеча на другое.

– Хочешь посмеяться?

– Не особенно. Я уже ухожу.

– Ну всего пару минут…

Вик посмотрел на часы:

– Мне надо идти. Я не спал всю ночь, меня жена ждет.

– Жен надо приучать к долгим ожиданиям. Пошли.

Ван потащил его на первый этаж, где располагались вытрезвители.

– Ого! – Вик поморщился. – Это еще что за чучело?

– Его взяли возле павильонов студии «Календрум». Ты когда-нибудь видел такой носище?

– Он что, настоящий?

– Стопудово.

– Твою дивизию…

Они подошли ближе.

– Он почти все время шатался возле дома Леруа, особенно в дни съемок.

– Киношный фанат, что ли?

– А у киношных фанатов разве бывают такие рожи?

– Так это он? Тот самый бомж, что собирает винные бутылки, как раз напротив дома Леруа?

– Он самый. Он регулярно выуживает из мусорных бачков объедки и недопитые бутылки. Сейчас для него просто лафа, потому что уже недели две они снимают бюджетный ужастик «Кровавая лощина» с Карлой Мартинес.

Вик вытаращил глаза:

– Ты что, шутишь? Я обожаю эту актрису! Ты ее видел?

Ван разглядывал ноготь у себя на мизинце.

– Живьем, собственной персоной.

– Ну и как?

– Не знаю. Она была вся в крови. Я потом выяснил, они используют на съемках свиную кровь. Короче, нашего чудика зовут Реймон. Или Рере. И он утверждает, что кое-что видел в ночь убийства.