Читать книгу "История Венецианской республики - Джон Джулиус Норвич"

Гнев, с которым эту новость приняли на Риальто, был в чем-то оправдан. Полагая, что договор 1082 года будет возобновлен, венецианцы понесли значительные затраты. Генуя и Пиза уже давали им повод для беспокойства, и на новое ущемление своих прав они ответили оружием. В августе 1122 года из лагуны вышел флагман дожа в сопровождении семидесяти одного военного корабля и многих других более мелких судов. Они пошли крестовым походом на христиан, а не на неверных.

Первой целью флота стал Корфу, место, где сорок лет назад Венеция потерпела унизительное поражение от Робера Гвискара. Остров давно был важной византийской крепостью. Его охранял сильный гарнизон. Венецианцы осаждали его шесть месяцев. Возможно, задержались бы там и дольше, если бы их не призвал в крестовый поход корабль, посланный специально из Палестины с известием о новой беде: король Балдуин взят в плен. Требовалось их немедленное вмешательство ради сохранения латинского Востока. Дож Микеле нехотя отдал приказ поднять якоря, но даже и тогда он, похоже, не чувствовал реальной опасности. Во время неспешного путешествия на Восток он останавливался и нападал на торговые греческие суда. Если верить византийскому историку Иоанну Циннамусу, он даже свернул на север в Эгейское море и разграбил острова Лесбос и Хиос, а также Родос и Кипр, прежде чем в конце мая 1123 года бросил якорь в порту Акры.

Наконец-то венецианцы загладили свою вину. Египетский флот, как они узнали, оставил намерение блокировать Яффу и снова двинулся на юг. Теперь он пребывал возле Аскелона, единственной прибрежной крепости, кроме Тира, находившейся в руках мусульман. Только это и нужно было знать дожу. Он быстро выдвинул вперед флотилию маленьких кораблей, чтобы заманить египтян в бой. Основной его флот стоял в стороне, за линией горизонта. План прекрасно сработал. Не успели египтяне опомниться, как их окружили превосходящие силы противника. Вряд ли какое судно уцелело. Дож лично потопил флагман египтян. Его победа оказалась более значительной, чем он мог сознавать. После потери Сицилии и перехода ее в конце прошлого века к норманнам мусульманские корабельные плотники испытывали хроническую нужду в хорошем дереве, а потому вынуждены были рассчитывать на импорт из Европы. Когда по стратегическим причинам эти поставки прекратились[62] — или практически прекратились, — они были уже не в состоянии строить новые суда и даже содержать старые. Победа Венеции возле Аскелона означала, что власти сарацин в Восточном Средиземноморье пришел конец.

Доменико Микеле с триумфом вернулся в Акру, захватив по пути десять доверху нагруженных торговых судов. Теперь нужно было совершить тяжелую сделку. Франки хотели воспользоваться венецианским флотом для захвата Тира или Аскелона, либо того и другого, но дож, столь убедительно доказав свою значимость, занимал сильную позицию. Переговоры тянулись несколько месяцев. К Рождеству они все еще продолжались. Микеле посетил празднества в Вифлееме, в Иерусалиме его по-королевски приветствовал патриарх и другие вельможи плененного короля. В первые недели 1124 года соглашение наконец было достигнуто и договор подписан. Условия оказались для венецианцев еще более выгодными, чем те, о которых договаривались в 1100 году. В каждом городе Иерусалимского королевства им пожаловали улицу с церковью, баней и пекарней, при этом освободили от всех налогов и таможенных пошлин. Было подтверждено их право пользования собственными мерами и весовыми единицами. Наконец, за помощь при захвате Тира и Аскелона им пообещали третью часть этих городов и принадлежащих им территорий.

Обговорив все детали, дож более не медлил, а направился к Тиру. Франкская армия одновременно осаждала город с суши. Тогда, как и теперь. Тир занимал конечную часть короткого и узкого полуострова. Единственной связью его с континентом был искусственный перешеек — чуть шире дамбы — его построил Александр Великий почти пятнадцать столетий назад. По перешейку был проложен акведук, дорога жизни для города, поскольку его собственные колодцы для населения не годились. Микеле вытащил на берег корабли, все, кроме одного, — тот патрулировал подходы к городу, — отрезал акведук, и 15 февраля 1124 года осада города началась.

Несмотря на постоянный обстрел из баллист и катапульт, жители Тира мужественно обороняли свой город. После зимнего дождя их цистерны были полны, и запасов пищи оставалось вволю. К тому же они надеялись на помощь египтян с моря или на наземную армию, обещанную эмиром Дамаска. Ни того ни другого они не дождались. Египетский флот еще не оправился после недавнего поражения, а эмир не решился прийти на помощь без поддержки с моря. В середине лета истощенный гарнизон вынужден был капитулировать. Согласно условиям сдачи, мародерства не было. Крестоносцы вошли в город 7 июля, над главными городскими воротами был поднят штандарт короля Иерусалима, а по бокам, на башнях, — флаги Триполи и Венеции. Микеле получил обещанную третью часть города, и там был посажен венецианский правитель. На этот район распространялись венецианские законы, а великолепную церковь назвали церковью Сан Марко.

Так Венеция положила начало колониальной империи, Она просуществовала почти семь веков, до падения республики, дольше, чем любая другая империя в европейской истории. Но сам дож остался в Тире всего на несколько дней. Он лишь хотел убедиться в том, что франки держат слово. Прошло два года, с тех пор как он оставил Венецию. Хотя экспедиция была на редкость успешной, продолжалась она долго. Еще один прибрежный город оставался в руках неверных — Аскелон, и награда за помощь в его захвате обещала быть значительной. Но с Аскелоном пришлось подождать еще тридцать девять лет. Довольный достигнутым. Микеле вернулся домой вместе с флотом. Он задержался лишь для того, чтобы выгнать из Спалато венгров да совершить несколько рейдов на византийские острова. С собой он привез и другие реликвии — мощи святого Доната из Кефалонии (сейчас они находятся в изысканной романской церкви на острове Мурано), а также мощи святого Исидора, захваченные на Хиосе (правда, сделано это было не столь благочестиво, как об этом повествует роспись на стене его часовни в северном трансепте собора Сан Марко), и, наконец, гранитную плиту, на которой, как говорят, стоял сам Христос, обращаясь с проповедью к гражданам Тира (сейчас она венчает алтарь в баптистерии собора).

Доменико Микеле был восторженно встречен своими подданными, когда на следующий год одержал значительные победы над венграми в Далмации и византийцами в Кефалонии. При этом он заставил Иоанна Комнина вернуть все торговые привилегии, которые тот отменил при восшествии на трон. Репутация Микеле была полностью восстановлена. В последующие века она стала почти легендарной. Он единственный дож, которого трижды увековечили три разных художника в зале голосования Дворца дожей. Этот зал вместе с соседним залом Большого совета можно считать залом славы Венеции.[63] Из трех представленных там событий только одно — победа, одержанная над египетским флотом у Аскелона, что над третьим окном со стороны Пьяцетты, — исторически достоверное. Далее, на той же стене, есть картина Алиенсе, на которой, как написано в стандартном путеводителе, «дож отдает приказ вынести суда на берег, дабы показать союзникам, что венецианские галеры не уйдут, пока Тир не будет взят». Ни один из хронистов того времени такой факт не упоминает. Вытаскивание кораблей на берег было обычной практикой, если их не предполагалось использовать длительное время. Так что нет причины предполагать, что Микеле имел тогда на этот счет какие-то особые соображения. Третья картина, на потолке, в маленьком овале, работы Бамбини, изображает дожа, отказывающегося от короны Сицилии. На самом деле ему ее никогда и не предлагали. Последние пять лет своей жизни он никуда не выезжал, а мудро сосредоточился на внутренних делах республики, где среди многих других дел организовал своеобразное уличное освещение, сделав тем самым Венецию первым городом Европы (возможное исключение — Константинополь), где по ночам регулярно зажигали огни. Уже в его время на углах каналов появилось множество маленьких типично венецианских часовен в честь Девы Марии или мести их святых покровителей. Доменико Микеле в 1128 году распорядился с наступлением ночи зажигать перед каждым таким святилищем лампу. Ответственность за это возлагалась на местного епархиального священника, а расходы оплачивала республика. Затем, два годя спустя, после одиннадцатилетнего правления, он снял с себя полномочия и удалился в монастырь Сан Джорджо Маджоре, где вскоре умер. Там находится сейчас его могила.